продолжение. предыдущее тут -
http://www.proza.ru/2014/12/05/1169
ГЛАВА 6
На третий трезвый день Нестеров стал понимать сложносочиненные слова, на четвертый - их смысл. Потом дело пошло лучше. Слова засверкали красками, в них появилась изнанка контекста, они стали сочетаться в репликах, фразах, в длинных предложениях.
Слово "нежность" снова стало пахнуть жасминовым кустом утром жаркого дня.
Короче, наблюдение за "сухой" жизнью оказалось занятием настолько увлекательным, что решив не употреблять спиртного неделю, Нестеров не только выдержал установленный срок, но ему захотелось быть трезвым и после следующего понедельника.
В понедельник он и решил навестить Витеньку Шаронова, друга старого-престарого. Со школьных еще времен.
Димка решил другу помочь. Заразить, как говорится, личным примером. Посколько Витенька злопоутреблял. И под влиянием супруги мучился от своей пагубной привычки чаще, чем похмельем.
***
Надо было видеть хлебосольного Шаронова, когда Димка, накрыв пятерней не очень-то и большую рюмашку, говорил:
- Не надо, старичок. Будем разговаривать.
Шаронов в недоумении оглядывал свой заспинный тыл: кому это Димка сказал столь странные слова и по какому такому поводу? А когда возвращал тело обратно - к столу с бутылкой и закуской, его лицо отражало такую палитру чувств, что, будучи неплохим писателем, Нестеров чувствовал убогость всех расхожих эпитетов.
Дружбанская физия с ожившими по случаю прихода Димки серыми зрачками, лицо мягкое, разгладившееся, умиротворенное... одним словом, лицо с выражением предвосхительного застолья, превращалось в фото на паспорт.
Затем старый друг понимающе кивал, давая понять, что тоже любит розыгрыши, лицо оживлял, собирая ласковые морщинки у глаз, а загубные складки сгонял в бока щек - в улыбку.
Все это свершалось в те доли мгновения, пока готовая истечь бутылка нависала над рюмашкой, но димкина рука была тверда и неубираема.
Забывая налить себе, друг Шаронов вопрошал:
- Ты это серьезно?
И замолкал в ожидании, что нелепая ситуация разрешится сейчас каким-нибудь димкиным жестом или присказкой, под которую сам Минздрав велит наполнить и употребить.
И всё еще не веря в утвердительный кивок нестеровской головы, но сердцем чувствуя непоправимое, Шаронов превращал глаза в смотровые щели, из-под которых и выстреливал убойной очередью:
- А?... зачем?... тогда?... приходил?
Чуткий к интонациям, Нестеров вставал из-за стола, безответно и без провожаний покидал гостеприимный дом. Гордясь собой и сквозь гордость понимая, что нет у Витеньки большой светлой цели, чтобы не пить беленькой.
***
- У человеков есть одно любимое занятие, - раздумчиво произнес Серафим.
- Да? И какое? - не отрываясь от монитора, поинтересовался начальник солнечного Главка. На пару с серафимом он наблюдал за Нестеровым из центральной диспетчерской земного департамента. - Выпивание алкоголя, что ли?
- Они любят друг друга соблазнять морковкой, - утомленный присутствием начальства ответил Серафим. Голос зачастил в офис, и Серафим вместо текущих дел был вынужден вместе с начальником смотреть нескончаемый телесериал про Нестерова, с риском пропустить возникновение новой аномалии.
Голос повернулся в удивлении:
- Ты это буквально или образно? Я не адепт овощной диеты, если помнищь.
- Каждому человеку иногда кажется, что он вырастил самую сладкую морковку на свете, - начал объяснять Серафим, - и до того морковь хороша, что весь мир должен её захотеть попробовать. - Серафим всеми шестью крылами потрепетал, якобы до морковки пытаясь дотянуться. - А народ-то, скорей всего, попрет на запах шашлычка, - закончил он, помня о гастрономических пристрастиях собеседника.
- Какой ты не романтичный, Сима, - заметил голос, вникнув в извечный земной сюжет, - морковка, шашлык. Нет бы сказать, что люди стремятся к свету божественного маяка.
- Ага, - ответил Серафим, - только строят они эти маяки почему-то на линии убегающего горизонта.
ГЛАВА 6
Стал замечать Нестеров в себе, помимо филологических, и физические изменения.
Во-первых, распрямились плечи. По этой причине стала другой и походка.
Во-вторых, он стал иначе держать голову.
Как-то при выходе из метро случилось Нестерову двинуться против потока. Люди расступились, и никто не толкнул, не задел, слова дурацкого не бросил вслед. Будто Димка право такое имел - ходить супротив. И право это было всем заметно, как и димкин почти двухметровый рост.
Надо признать, изменения Нестерову нравились.
Он частенько искал себя, обновившегося, в витринных стеклах или на какой другой отражающей поверхности. Дома у Димки большого зеркала не было, висело в ванной маленькое, двустороннее - для бритья, но в нем он был только по частям. Потому и задерживался Нестеров у витрин, чтобы увидеть не только себя целиком, но и сравнить с другими прохожими в положительном для себя ракурсе.
Но изменения продолжались, и уже с некоторой оторопью по утрам он отмечал их странность.
С каждым днем плечи выворачивало круче и круче, голову подпирало изнутри - не на гибкой шее была голова, а покоилась на основании твердом и гладком. Вроде постамента.
А однажды Нестеров проснулся от того, что отлежал бок. Но диван оставался обычной мягкости. И чувствовалось в этом правом боку, ближе к диафрагме, - не очень сильно, конечно, но ощутимо было, - чувствовалось под родными ребрами что-то вроде нового ребра! Но пошире привычных.
Похлопав по бокам, помяв, где руки доставали, понял Нестеров, что это ребро не его.
Тем более, что оно еще и росло поперек!
***
Нестеров позвонил Сашке Колыванову.
Колыванов был врач-рентгенолог. И тоже друг. Но трезвенник. С большим стажем.
- Это... из тебя... талант писательский прет, - ржал Колыванов над симптомами димкиной "болезни" по поводу лишнего ребра. - Забегай после четырех. Я те рентген бесплатно сделаю.
***
Димка проклял себя трижды, что поехал в больницу на метро.
Люди стояли так плотно, что ни врага ударить, ни руку другу пожать. Но еще гуще, чем люди, стоял запах их разгоряченных тел, перемешанный с вонью дезодорантов, сырого белья и проигранных на личном фронте сражений.
А когда в вагон впрессовалась группа интуристов из Средней Азии и звонким бубном зазвенел в воздухе чеснок, лавровый лист, рис и вареная баранина с ноткой контрафактной "Шанели", Нестеров почувствовал нестерпимые рвотные позывы.
Он пробуравил цветастый гортанный кордон, раздвинул закрывшиеся уже двери и, сглатывая подкатывающие комки, помчался в ближайший угол перрона.
Урн на станции не было. Как не было у Димки пакета, не в барсетку же.
На эскалаторе ему стало легче. Усиливающийся к поверхности сквознячок приятно сушил взмокшее лицо, и Нестеров вышел из-под земли на свет божий только с воспоминаниями о неожиданном рвотном приступе.
Потом он с ходу "ввинтился" в подьехавший автобус; там, среди бензина и настоявшихся выхлопных газов, выдержал все-таки три остановки, а две оставшиеся шел пешком, - на каждом шагу сплевывая тягучую слюну и в сильном беспокойстве вспоминая, кто из родственников по какой причине умер.
Нестеров был бледен, держался за бок, и даже плохая цветопередача не могла скрыть испарины испуга на его лице. Когда Димка прошел больничные ворота, в диспетчерской стали видеть его со спины.
- А он неважно выглядит, - оценил голос вид Нестерова сзади.
- Люди репетируют смерть каждую ночь, - сказал Серафим, поглядывая на оплевывающего пространство Нестерова, - но всё равно страшатся умереть.
- Да, достаточно представить, что не проснешься. Я даже такой синоним слышал - "усыпить" - кивнул голос интонацией. - А праведники смерти тоже боятся?
- Они не смерти боятся, страх оттого, что с дальнейшей пропиской трудности будут.
- Ты про рай, что ли? - уточнил голос. - Неужто верят?
Серафим как из должностной инструкции процитировал:
- А это не моего департамента заботы.
И голос почувствовал, что он задел в Серафиме что-то личное, возможно, и стыдное. И чтобы сгладить, сказал комплиментарно:
- Сима, ты, как энциклопедия: что ни спроси, всё знаешь.
- Работа такая, - ответил Серафим. - Бывает, такого насмотришься... - Он ткнул крылом в направлении экрана.
Телевизионный Нестеров плеваться перестал и шагал уже по территории больницы. Изображение продолжало оставаться мелким и рябило помехами.
- Наши системы наблюдения на людей не ориентированы, в основном материки и ближний космос под контролем, - обьяснил Серафим, - но ребята работают в свете ваших указаний, переделывают на режим «колпак».- Он посмотрел на монитор. - Простите, отлучусь, что-то долго настраивают. Если что понадобится, то Янек к вашим услугам.
"Интересно у них тут", - подумал голос, оглядывая диспетчерскую. Он тронул рычажок на пульте. Нестеров с экрана пропал, появился общий план Центральной Европы. Картинка была обьемная и четкая. Смущенно оглянувшись, голос вернул микшер в исходное положение.
продолжение тут -
http://www.proza.ru/2014/12/29/261