Фигурант - семь

Квентин Фуко
      
               продолжение. предыдущее тут - http://www.proza.ru/2014/09/13/265
ГЛАВА 5

         С обьявлением о  летучке  Янек расстарался не по-детски. И хорошо, что результат его работы   первым увидел Серафим.

- Ты чего творишь, малой!? - Серафим побагровел   до кончиков алых крыл. – Это кто тебя надоумил  написать такое? – И он огляделся в поисках   подстрекателя.

         Вокруг было пустынно, и никто не подвернулся под горячее крыло  шефа земного департамента.

- Шестой ангел посоветовал, -  с вызовом ответил  Янек,  - а что?

     Шестой был известный  интриган, и Серафим терпел его только  из-за  воспоминаний о молодых годах, когда их  ударная бригада во главе с голосом  ставила Луну на ее нынешнюю орбиту. Но шестой   впоследствии выявил столько тщеславия и гордыни, что все, кто слушал его  лунные мемуары,  считали  постаревшего ангела  единственным  перемещателем небесных тел в пространстве.   Эта неколлективистская  черта характера  и не позволили  шестому выбиться хотя бы в двадцатку  херувимов. Да и голос, став начальником солнечного  Главка,  шестого ангела недолюбливал, хотя  и признавал его вклад в практику  приливов и отливов на голубой планете.

- А у тебя свой ум есть или ты только советчиков слушаешь? - Серафим едва сдержался, чтобы не дать ангелочку подзатыльника. - Что тебе было велено написать? - риторически воскликнул он в безмолвное пространство. -  Обьявление было поручено написать! И кем? Самим начальником Главка! А ты что сотворил?

- Зато всем видно, - сказал упрямо Янек. – И я выделился, как исполнитель, вы же сами говорили…
 - Кому видно?  -   закричал Серафим, но вспомнил предупреждение голоса об утечке информации и перешел на  злой шепот. – Кому видно?  Нашим друзьям и партнерам из других департаментов? Ты хоть знаешь,  сколько у нас друзей   в солнечной системе?
- Да, знаю, - кивнул Янек, - вы всегда говорили, что  нас окружают только  друзья.
- Хвала голосу, что  наш департамент с Земли не виден,  неужели предвидел, что кто-то сотворит такое? -    Он даже отвернулся от обьявления, чтоб негодование не подогревать.

       От пика Бабушкиной горы до  самой высокой точки хребта  Матери,  над  ажурными лепестками антенн станций земленаблюдения, поверх  огромных окуляров дальновидения  - над всем немалым техническим хозяйством департамента был натянут трос, на котором  висело, как  дырявая простыня,  пятикилометровое белое полотнище  с черными буквами -
               

                НЕСТЕРОВ – НАШЕ ВСЁ!
        Все во вторник на летучку в 12-00 с участием главы Главка.


- А дырки-то ты зачем в полотнище сделал? – остывая до нормального алого цвета, спросил серафим
-  Я такое  у русских в Москве видел, - признался ангелочек, -  когда на дефолт к ним летал, перетяжка называется.
- Не прогуляй  ты школу, Янек, из-за их дефолта  знал бы тогда,  без атмосферы   нет и ветра. Дырки в земных перетяжках, чтобы уменьшить парусность.
- А я думал,  для красоты, - разочарованно протянул Янек. 
- Для красоты ты сейчас напишешь нормальное обьявление и повесишь у кассы. В воскресенье будет выдача ресурсной энергии, все придут и  увидят. Тебе  бумаги для обьявления дать или сам найдешь?
- Из тетрадки в клеточку  подойдет?
- В самый раз будет, - утвердил Серафим формат документа. - Да, вот еще что. Ты про лемурийцев помнишь?
- Рассказывали,- ответил враз притихший Янек. 

- Тогда  внимай!   - Серафим  стал  чеканить слова.  - Возможно, твой шедевр     уже видели.  Не спорь, слушай! – одернул он  нетерпеливого Янека. -  Если  станут   интересоваться    коллеги  из смежных департаментов, отвечай, что случилась опечатка – вместо Пушкина принтер вписал другого автора.  Фамилию Нестерова  забыть, отрицать, будто его и не было, вали все на  технику. Понял, малец?
- Понял, понял, -  ответил Янек. - Ну я пошел, сниму  эту красотищу.

       И забурчал, взбираясь на Бабушкину гору, : -  А шестой мне ничего и не советовал, я сам спросил, как лучше написать обьяву. Чай, не маленький уже.
 
       Серафим понял, почему шестой ангел Янеку такое присоветовал. На летучке шестой должен  докладывать  досье по Нестерову и хочет, чтобы как можно больше свидетелей  было, когда голос похвалит его за проделанную работу.
       В положительной оценке доклада Серафим сомневался, но шестого принципиально не контролировал, чтоб не создавать повод для склок, хотя понимал,  спрос будет и с начальника.
                ***


     Когда в  подлунном мире пропикало полуденно, и на всех циферблатах   большая стрелка закрыла маленькую полностью, в алмазном облаке звездной пыли возник голос.

-  Длинных вам сроков службы, коллеги, - поприветствовал голос многочисленную аудиторию; летучки  с его участием   всегда проходили при аншлаге.

     Взметнулись в ответ сонмы крыльев.  Затрепетали, теряя пух и перья. 
 
- Перед тем, как начать летучку, - сказал голос, - я хочу сделать заявление.       

     Он опустил глаза, сосредотачиваясь.

     Пред престолом,  алым полукругом парили шестикрылые серафимы. Чуть поодаль дисциплинированными шеренгами стояли лазоревые херувимы. Галёрка сверкала ангельской белизной в обычном беспорядке.

- Последнее время мне  часто  докладывали, что люди ждут конца света, - начал  голос в нижнем регистре. - Но вы знаете: Земля  не может быть разрушена, её кварцевый слой  -  архив  мирозданья. И  ваш департамент  создан для  защиты  кварца от  малейшего  вмешательства. Так повелось еще со времен моей бабушки. - И понизив регистр до уровня  крайней признательности, голос выдохнул проникновенно:  - Да будет всё благополучно в её Третьем мире!
      Знал, что  непременно донесут слова.

      Бурное шевеление в рядах выразило полную солидарность с оратором.

- Но обратимся к повестке дня,  - продолжил голос служебно. - В результате   исследований,  подчеркну, сугубо предварительных,  установлено, что    причиной    ослабления  кварца в некоторых территориях стали люди.
Но не в нашей компетенции устранять их, как помеху. Если кто помнит лемурийцев,  тот знает, кто таким правом обладает.
 
      - Матушка!- ужас содрогнул ряды.

- Самый  тревожный пример аномалии, - продолжил начальник Главка, - некто Нестеров. На нем  и предлагаю сосредоточить внимание вашего департамента, чтобы в дальнейшем подготовить обоснованное резюме для принятия радикального решения в более высоких инстанциях. Для начала предлагаю заслушать  досье  фигуранта.

         Шестой ангел уже бесцеремонно расталкивал коллег, пробиваясь ближе к престолу.

- Кто докладывает?
- Я! Я! – закричал шестой, размахивая   черной папкой, словно вертолетным винтом. Встал пред престолом, медленно обвел взглядом коллег, папку продолжал держать над головой.

- Чего ты ждешь? – спросил голос в недоуменной интонации.
- Тишины и внимания, - ответил шестой,
- Н-да,  - отреагировал   голос. И наступила мертвая тишина. – Излагай.

         Шестой раскрыл  папку  и начал доставать из нее документы и справки на Нестерова   – как долго болела мать после его рождения, сколько окон разбил во дворе, сколько раз покупал бюллетень, с каких  сумм не заплатил налоги, сколько женщин соблазнил и бросил…

"Интересно, про диван он выяснил?" -  подумал голос.

- И последнее, - сказал шестой, закрывая папку. – Нестеров – пьяница. Но пьет только   ирландские сорта.  – Он победно взглянул на собравшихмя в уверенности, что коллеги оценят фундаментальность проделанной работы.

        Стояла тишина, хоть ножом режь.

- Да, не  пряник этот Нестеров, - в стиле начальственного размышлизма сказал голос.- Скорей, сосиска в тесте.  Но скажи мне, шестой,  почему ты решил его недостатки в графу грехов занести? - И не дождавшись ответа, сказал в спину остолбеневшего ангела: - Ты был знаком с моими критериями. У людей нет грехов, -  произнес голос циркулярно. -   Вернее, есть один. Все остальное  -  ошибки или недоразумения, заблуждения или  мании. – Он помолчал,  решая продолжать ли список. - Вот в таком, значит, ракурсе мою позицию понимать следует. Всем понятно?
- Да! - грянуло, как на параде.
- Тогда минус один. - Голос дунул  на шестого ангела.

        В Антарктиде обвалился край векового льда, и одним айсбергом стало больше.
                ***
 
 - А может, его на другую должность надо было? –  стараясь,  чтоб не прозвучало протестно,  спросил Серафим. – Опытный сотрудник, проверенный. 

 - Помнишь, ты  рассказывал о высших силах? – спросил голос. Он стоял поодаль, в одиночестве, к Серафиму спиной.

       Серафим  по  мизансцене понял, как отвечать: - Я  ни одного разговора с вами не забываю. А о высших силах особенно.

- Вот это иногда  и надо показывать коллективу, - отрезал голос. -  Ты  как полагаешь,  мое решение  правильное? – Голос повернулся, явил лицо начальника Главка.

- Убедительное очень решение, - вывернулся Серафим. Но взгляда выдержать не смог.  - С вашего разрешения пойду исправлять досье.
- Янеку дай исправлять, - приказал голос.-  Пусть он мне  свое мнение об этом писаке  побыстрее представит. Янеку поручи!  И никаких старых и проверенных. Здесь другой взгляд нужен – не твой и не мой. Ясно, Сима?

        «Сима» прозвучало на теплых вибрациях. И у шефа земного департамента отпустило под средним  левым крылом, и снова ему захотелось куда-то лететь и совершать подвиги.


ГЛАВА ШЕСТАЯ
               
        Больница имела огромную, в царских еще границах, парковую территориию. Лечебные корпуса скрывала зелень столетних дубов, кленов и каштанов.
"Какой оазис в центре города!- подумал Димка. -  Сама природа должна лечить. Не дураки цари были. Но юдоли печали не стать оазисом радости. Сколько бы гектаров  ни занимала."

        Он бывал у Колыванова пару раз, потому и шел - без расспросов и оглядки - поперек широких аллей, по путающей ноги нестриженной траве, к рентгенологическому отделению.

- Ты чего такой? - спросил Колыванов вместо приветствия.
- Какой такой? - испугался вопроса Нестеров.
- Свеженький, будто с курорта, - похвалил Колыванов. - Хорошо выглядишь.
- Тебе все шутки шутить, Колыван, - возмутился Нестеров. - Давай смотри быстрее, чего там у меня.
- Рубаху снимаем и залезаем, - приказал Колыванов.

        Димка втиснулся меж  ренгеновских створок. Коснулся спиной холодного стекла.

- Подбородок выше. Вдохнуть! И не дышать!

       Через несколько секунд аппарат зажужжал, лампочка полыхнула красным.
                ****

- Эй, малец! Шустрик! Янек!  - позвал голос. - Иди сюда! Это что у них за аппарат такой с красной лампочкой?
- Этот что ли?  -  ангелочек взглянул на монитор. - Рентген,
- И чего фигурант в него полез?
- Он просветить себя насквозь хочет. А вам разве  интересно?

         Голос прильнул к экрану, но ничего, кроме самой кабинки,  не увидел.  А когда обернулся, то Янека и след простыл. "Дерзкий парнишка", - отметил голос без оргвыводов.
                ***      
      

- Эй, ты чего, парень? - услышал Нестеров голос Колыванова. - Выходи, щелкнули тебя уже. Сомлел, что ли?
- Да нет, все нормально, - обманул Димка. - Задумался я что-то.
- Ну-ну, тебе виднее, - подозрительно сказал Колыванов.
- И чего там у меня? - нетерпеливо спросил Нестеров.
- Счас проявят, посмотрим, - ответил Колыванов. - Может, пока по чайку?

         Поскольку Колыванов  бутылками не брал и все об этом знали, то чай у Саши  всегда был отменный. Плохого чая пациенты Колыванову не дарили, понимая роль рентгена в свой жизни. 

- Слушай, Димон, а ты что? рентгена боишься? - спросил  Колыванов, ссыпая в стеклянную колбу с кипятком пахучие листочки. - Ты такой бледный стоял, как будто
смерть с косой увидел.
          И  глянул на Нестерова диагностически.

- Не знаю, Саша, но показалось мне на секунду, что кто-то сквозь меня смотрит, аж сердце зашлось, - ответил Нестеров. - Ты вообще к чему всё это? 

        Колыванов перевел взгляд на колбу с заваркой.
        Напиток приобрел темно-рубиновый цвет, отсвечивая с края кровавым. Чаинки осели, лежали на дне бархатной стружкой. Колыванов постучал по колбе ногтем. Словно рыбок собрался кормить.

- Да показалось мне, что ты немного... - Колыванов задумался, подбирая слова, - немного внушил себе что-то. Такое бывает. Вон у людей раны начинают появляться. Там, где у Христа гвозди были. Стигматы это называется. И голоса случается услышать...
- То есть ты думаешь, что я тронулся? - напрямик спросил  Нестеров.
- Ну подумал-не подумал. Не в том суть. Ты ведь упомянул,  что с водочкой завязал вроде. Не исключены  после этого всякие странные состояния. Особенно для  натуры творческой.
 
"То ли комплимент, то ли правду сказать хочет," - подумал Димка.
                ***

- Я ничего не пропустил? - спросил вернувшийся Серафим. Он был доволен и весел.
- Чаи гоняет, - ответил голос.
- Теперь мы даже услышим, как  он его прихлебывает. Ребята расстарались, синхрон наладили,  - сказал серафим, потирая два верхних крыла. А двумя средними он уже нажимал на кпопки. -  Сейчас, сейчас он  у нас заговорит. 
- Расскажи, что задумал, - попросил голос.
- Вам же нельзя вмешиваться, - напомнил серафим,  - а знание такое же вмешательство.
- А тебе можно?
- Мне тоже нельзя, но  вы меня  прикроете, если что, - откровенно ответил Серафим. -  Разве не так?
- Прикрою, конечно.  Если  будут спрашивать,   можешь сказать, что   устанавливал длину дивана по моему заданию.  Кстати, а ребро?
- Ребро? -  энергично удивился Серафим . - Это не мы. Оно само выросло. Может же человек какой-нибудь атавизм в себе ощутить? Нет, ребро, это не наша работа,  - убежденно сказал Серафим, и в этом повторном отрицании голос  уловил фальшь.

- Сима, а мысли нельзя услышать?
- У нас такой аппаратуры уже нет, - опять энергично ответил серафим. - Ваша матушка всё тогда порушили. Запрещено-с.   И запахи мы слышать не можем.

"Темнит Сима, подумал голос, сам же говорил, что слышал, как фигурант думает о переводе слова "виски" на русский. Темнит! Но зачем?"                ***               

         Чайный аромат был чудесным. И не чайный вовсе. Скорее, духи.
         Нестеров взял упаковку в руки, покрутил. Пачечка была в иероглифах и оказалась твердой. А на столе выглядела мягкой.

- В советской  жизни такие упаковки осьмушками называли, - припомнил Димка, - дефицитом были. Особенно с тремя  слонами.  А это чье производство?
- Ты думаешь, я закорючки читать умею? - улыбнулся Колыванов. - Мне написанное неинтересно, мне вкус важен.
- Ты это сейчас, как писатель сказал, - отметил Нестеров,  -   важны не слова, важен смысл слов. Смысл смыслом, а долго еще снимок проявлять будут?
- Ма-ша! - заорал Колыванов в железную дверь соседней комнаты. - Мария! Последний снимок где?
- Несу, Александр Викторович!

        Двинув тяжелую дверь сначала, видимо, "кормой", а затем - на людях, придерживая ее не менее упругим бедром, в рентген-кабинете материлизовалась и вся остальная Маша. Обеими руками - на отлете, словно что-то грязное, она держала за углы еще влажный рентгеновский снимок.
        Маша вся была в белом и накрахмаленном. Нестерову показалось, что она прямо из душа и он чувствует аромат геля.

- Машенька, ты чаю хочешь? - спросил Колыванов.
- Цвет красивый. Это кто же принес? Я такой пачечки не помню, - присмотрелась Маша к заварке.
- Вот и зацени орально, как ты любишь.

        Колыванов перехватил у Маши снимок, привычно и ловко подсунул его в зажим светового планшета:
- Дмитрий Николаевич, вот поди, посмотри, как мы с Машей умеем писателей просвечивать.
        И вернулся к столу, где Маша уже разливала чай.

        Нестеров подошел к планшету, глазами начал пересчитывать ребра на снимке, сбился. Начал снова, помогая уже пальцем. Снова сбился.  "И зачем я считаю?" Плюнул в сердцах, стал среди тощих палочек выискивать перпендикулярное и широкое.
        Все выглядело уныло симметрично. Не было лишнего ребра на снимке. 
       "Парадокс жизни: я чувствую, а обьективно этого не существует", подумал Димка.               
 
- Димон, все у тебя в норме, никаких аномалий, - видя растерянность Нестерова, сказал Колыванов. - Вот и Машенька подтвердит. Правда, Машенька? - спросил медсестру Колыванов. - Мария-Магдалина ты наша.

         Маша как сидела в халатике снизу незастегнутом, так даже и бровью не повела, чтоб прикрыться.
-Не-а, не подтвержу, - сказала Маша томным голосом. - Почему я всегда должна что-то подтвержлать? Так никакой личной жизни не хватит.
- Норовистая кобылка, - вырвалось у Нестерова.
- Ну не скажи, - примирительно среагировал Колыванов.
- Вот вы сами свой чай и пейте! - все-таки обиделась Маша. - А я домой пошла.
           И ушла, утащив за собой шлейф мускусной отдушки.

- Младший медперсонал, - сказал Колыванов, когда Маша скрыла железной дверью свою завлекательную фигуру, - что хотят, то и делают. А где таких красивых девочек на двенадцать тысяч найдешь? Причем, не на час, а за месяц. Слушай, Димон, я сейчас на минуточку отлучусь. А ты меня подожди, ладно?

"Может, Сашка снимок подменил? - думал Димка.-  И у меня там... Тьфу! какая подмена? При мне же Маша мокрый принесла. А может, и не ребро это вовсе? Может, просто мышцу какую заклинило. Она и тянет".

           Отхлебывая уже остывший чай, Нестеров снова подошел к планшету со снимком.
           Все было, как у людей. Ребра, позвоночник. Затемнений нет. Норма.


- Ну и чего высмотрел? - прокоментировал мизансцену вернувшийся Колыванов.
- Саш, а рентген мышцу может показать или только кости? - спросил Нестеров.
- Вот те крест, - дважды махнул рукой  Колыванов, - ничего у тебя нет. Я у Чехова палочку Коха увидел бы. А тут лишнее ребро прозевать!
- Это не Чехов, - обьективно сказал  Нестеров.
- Как не Чехов? - удивился Колыванов. - У него же туберкулез был.
- Это Михаил Светлов, советский поэт, - уточнил Димка, - это он по поводу своей болезни пошутил: "Я хожу, опираясь на палочку Коха".
- Остроумно, - отметил Колыванов. - Впрочем, какая разница отчего люди умирают? Неприятнее, когда болит. У тебя ведь не болит?
- Нет, - для верности Нестеров даже покрутил плечами. - Чувствую слегка что-то... лишнее. А так - нет, не болит.
- Ну, если ретген ничего не показал, пальцами щупать я тебя не буду. Или помять все-таки? 
- Я тебе не Мария-Магдалина, - ехидно ответил Димка, - а ты - не Христос.
- Ну вот и хорошо, что про Лазаря забыл, - засмеялся Колыванов, старый друг. - Теперь я вижу прежнего Димона.
                ***

- Сима, а чем они вообще занимаются? - спросил голос. - Ну люди, из которых Нестеров, - уточнил он, увидев недоумение шестикрылого.
- Живут-выживают, - пожал плечами Серафим.
- Все  так существуют, - согласился голос. -  А именно эти?   - Он  кивнул в сторону мониторов, которые показывали в этот момент  разные части Восточной Европы. - Что они  производят? Может, кварц у них в переработку идет, потому и исчезает бесследно? - поделился он с Серафимом  внезапно вознишей догадкой. 
- Что производят? - переспросил Серфим в задумчивости.    -  Футбол у них, вроде, на подьеме. Багажник ногой придумали открывать. Опять же балет... -  Серафим затруднился с продолжением.
- Руками-то  они что делают? - раздражаясь от неопределенности,  перебил голос. - Я  же голову имею ввиду!

     Серафим  лукавить не стал:
- Если вы конкретно о голове, то вынужден буду разочаровать. Не работают они  головой   в последние  годы.  Могу Янека послать, он уточнит,  с какого  именно года  не работают.