«Дружественный огонь» и его последствия.
Настоящим «бичом» царской авиации, в первые месяцы войны, стал беспорядочный интенсивный обстрел русских аэропланов своими же войсками, что привело к гибели многих летчиков и серьезным повреждениям наших самолетов.
Командир кавалерийской дивизии из состава 1-й русской Армии генерал В.И. Гурко вспоминал:
«В эти дни в небе впервые появились германские аэропланы. Над нашим лагерем постоянно пролетали аппараты «Таубе». Первое впечатление, которое они произвели на русских солдат, очень немногие из которых вообще когда-либо видели аэроплан, достойно упоминания. Как только в небе над ними появлялась воздушная машина, солдаты бросались к своим винтовкам и, не целясь, палили в ее сторону до тех пор, пока офицерам не удавалось убедить их в полной бесполезности такой стрельбы…
Иногда этот дурной пример оказывался столь заразителен, что солдаты выпускали по аэроплану, летящему на высоте нескольких тысяч метров, обойму за обоймой. Был случай, когда какой-то ротный писарь опорожнил барабан своего револьвера по машине, заведомо находившейся вне пределов досягаемости даже винтовочного огня…
…Некоторые русские машины были сбиты винтовочным огнем при заходе на посадку на свои аэродромы. Это послужило причиной издания приказа, предписывавшего нашим аэропланам пролетать над своими позициями на малой высоте, чтобы их можно было опознать. Новый порядок, однако, мало улучшил положение, поскольку непрерывно прибывали подкрепления, состоявшие в основном из солдат старших возрастов, никогда не видавших аэроплана и считавших воздушные машины просто за объект, по которому надо непременно стрелять.
Они всерьез считали, что такую хитроумную вещь, как летающая машина, могли построить и применять только германцы».
А ведь вся дивизия Гурко до войны формировалась и квартировала не где-нибудь в глубинке, а прямо в Москве.
Однако даже там практически никто из наших солдат аэропланов не видел.
А вот уверенность в абсолютном техническом превосходстве противника была у солдат полной.
Приведенный Гурко пример показывает также и крайне низкий уровень дисциплины в царской армии уже в 1914 году: при виде аэроплана солдаты, без всякой команды хватали винтовки и без прицельно палили в вверх, выпуская «обойму за обоймой» (!!!).
И это безобразие не могли прекратить ни унтер-офицеры, ни офицеры кадровой, тогда еще, армии.
А когда сотни солдат беспорядочно стреляют вверх, то это приводит не только к расходу патронов, но и к человеческим жертвам.
Например, «13 августа при перелете линии фронта был убит своими войсками военный летчик 25-го КАО поручик Гудим, 27 августа такая же участь постигла при посадке военного летчика 11-го КАО поручика Лемешко и т.д.
Другие случаи имели менее трагические последствия. Так, "30 июля 1914г. начальник 7-го корпусного авиаотряда штабс-капитан Степанов вылетел для производства воздушной разведки, пролетая над местечком Ярмолинцы, подвергся обстрелу залпами... получил пробоины в стабилизатор и крыло.
Расследование показало... стреляли роты 60-го пехотного Замоского полка". В тот же день летчик того же отряда поручик Сабельников попал в такую же ситуацию. Результат - 4 пробоины. Подобных примеров было много, и это вынудило командование издать приказы, запрещавшие "стрелять по своим и планирующим аппаратам, стрельбу вести только по приказу офицера или при бросании бомб противником".
Господам офицерам было приказано изучить знаки своих и неприятельских аэропланов, знать их силуэты».
Однако силуэты и опознавательные знаки своих аэропланов из рук вон плохо знали не только малограмотные (в огромной массе своей) нижние чины русской армии, но многие офицеры, и даже её генералы.
Разумеется, определенную негативную роль сыграло то обстоятельство, что опознавательные знаки, для своих аэропланов, были введены и в русской авиации с большим опозданием, только накануне войны, в марте 1914 года.
(Для аэропланов авиационных частей русской армии таковыми являлись трехцветные круги, для частных аэропланов – трехцветные треугольники).
Уже в начале войны выяснилось, что эти опознавательные знаки Российской Империи плохо различимы с земли и их не знали даже наши высокопоставленные военачальники.
В мемуарах известного русского летчика, В.М. Ткачева имеется характерный пример:
15 августа 1914 г. он был вызван в штаб IV армии (ЮЗФ), где получил приказ генерал-квартирмейстера доставить начальнику армейской кавалерии пакет.
При этом пилота предупредили о том, что существует риск попасть под обстрел своей же пехоты во время полета над позициями. Ткачев при выполнении этого задания и угодил под плотный ружейный огонь русских войск, серьезно повредивших его самолет.
Вынужденная посадка, реальная опасность для жизни и порча аэроплана совершенно справедливо возмутили офицера, однако беседовавший с ним затем генерал привел ему потрясающее возражение:
«...На крыле нашего аэроплана должен быть круг русских национальных цветов, а у вас ведь круги» (!!!) (Ткачев В.М. «Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации». С. 305).
Кстати говоря, про эти самые аэропланы «Таубе», которые итак нервировали наши войска в Восточной Пруссии, по воспоминаниям генерала В.И. Гурко, германский генерал Э. фон Гёпнер в своей книге «Война Германии в воздухе», отозвался крайне отрицательно:
«Авиационные отряды имели самолеты с моторами одинаковой мощности 100 лошадиных сил.
Среди них были разных моделей монопланы «Таубе» и бипланы с фюзеляжем фирм «Альбатрос», «Авиатик» «LVG» и «Отто».
В то время как «Таубе» вскоре показали, вследствие слабых полетных качеств, свою непригодность к применению их на войне, бипланы полностью удовлетворили требованиям маневренной войны».
Но, может быть, все эти безобразия творились только в Восточной Пруссии, а на других фронтах был в этом вопросе порядок?!
Посмотрим, что пишет генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич который занимал высокую должность генерал-квартирмейстера штаба 3-й армии Юго-Западного фронта в своих воспоминаниях «Власть – Советам»:
«О зенитной артиллерии в начале Первой мировой войны никто и не слыхивал. По неприятельскому аэроплану стреляли из винтовок, а кое-кто из горячих молодых офицеров — из наганов. Любителей поупражняться в стрельбе по воздушной цели всегда находилось множество, и, как водилось в штабе, почти все «военное» население Жолкиевского замка высыпало на внутренний двор».
Видите, как «бодро-весело» все это происходило?
Если генерал В.И. Гурко сетовал, что какой-то ротный писарь «опорожнил барабан своего револьвера по машине, заведомо находившейся вне пределов досягаемости даже винтовочного огня», то генерал Бонч-Бруевич пишет, что такой же дурью, у него под носом, маялись «горячие молодые офицеры» и любителей «поупражняться» в бессмысленной стрельбе по воздушной цели «всегда находилось множество»!!!
Ни слова о том, как он пытался пресекать всю эту анархию (и пытался ли вообще), генерал М.Д. Бонч-Бруевич не говорит.
Результаты такой дурости и благодушия были печальными:
27 августа 1914 г. штаб III армии сообщал командующему XI корпусом генералу от кавалерии В.В. Сахарову: «Случаи стрельбы по своим аэропланам продолжаются, несмотря на ясные признаки, сегодня был обстрелян летчик капитан Нестеров сборной командой 42-й пехотной дивизии близ деревни Ясиновице, телеграфной командой шестого саперного батальона, частями 128-го Старооскольского полка у Злочева.
Аппарат прострелян в нескольких местах.
Прошу принять самые энергичные меры, чтобы прекратить эту беспорядочную стрельбу по своим аэропланам. Драгомиров» (Рохмистров В.Г. «Авиация великой войны». М. С. 84).
Упомянутый в сообщении капитан Нестеров был тем самым знаменитым на всю Россию, летчиком, автором «мертвой петли». В этот раз судьба его сохранила от русской пули, но спустя несколько дней он погибнет при выполнении тарана австрийского аэроплана.
Между тем, обстрелы своих же аэропланов нашими войсками продолжались:
28 августа солдатами 128-й пехотного Старооскольского полка, наряду с другими частями XI армейского корпуса, в районе Скварова были обстреляны штабс-капитан Плотников и поручик Войткевич.
Огонь продолжал вестись даже после приземления аэроплана. Пехота прекратила огонь, лишь услышав брань летчиков, бывших на волосок от гибели. (Рохмистров В.Г. «Авиация великой войны.» С. 86.
Этот эпизод напоминает сцену из прекрасного фильма «В бой идут одни старики», со сбитым Маэстро.
Но он то - на «Мессершмитте» с крестами летел, а эти летчики – на нашем аэроплане, с русскими опознавательными знаками.
Хорошо, хоть русский мат летчикам помог: и в кино, и в реальной жизни…
В общем, «дружественный огонь» был тогда настоящей «головной болью» для русских авиаторов на всех фронтах.
Не случайно, русский летчик В.М. Ткачев вспоминал: «У нашей авиации в то время имелось два серьезных врага: первый — слабость моторов…, второй — ружейный огонь с земли и не только неприятельской пехоты, но очень часто (поначалу) и своей собственной».
Об этом же писал и другой наш летчик, ветеран Первой мировой войны А.В. Шиуков: «С первых же дней первой мировой империалистической войны злейшим врагом авиации сделалась артиллерия. Стоило только какому-нибудь — нашему ли, неприятельскому ли — самолету появиться в небе, его со всех сторон начинали обстреливать из пушек, пулеметов и винтовок».
Нельзя сказать, что русское командование не понимало остроты этой проблемы, и не пыталась с ней бороться.
Российский историк Юрий Бахурин в статье «НЕБЕСНАЯ АРТИЛЛЕРИЯ БЬЕТ ПО СВОИМ» приводит такой пример из приказов по 1-й русской армии.
«9 сентября 1914 г. у деревни Бенгхейм солдатами 288-го пехотного полка были расстреляны 4 аэроплана Гродненского крепостного авиационного отряда.
В приказе № 105 войскам I армии, ее командующий генерала П.К. Ренненкампф говорил:
«Этим преступным огнем, свидетельствующим о панической боязни полковника Ратькова, наши летчики убиты и тяжело ранены.
Штаб-офицер, так мало разбирающийся в обстановке, подверженный панической боязни перед появлением своих даже аэропланов, принимаемых им в силу паники за немецких, не может командовать частью <...>
Еще раз подтверждаю строжайшее запрещение открывать огонь по аэропланам низко летающим, значит нашим, или снижающимся к войскам» (Отдел военной литературы Российской государственной библиотеки (ОВЛ РГБ). ; 157/20. Л. 118).
Подобные курьезные формулировки были призваны хотя бы каким-то образом сориентировать нижних чинов пехоты и артиллерии в разнообразии кружащих над передовой летательных аппаратов. Вдобавок на низколетящих аэропланах могли быть различены опознавательные знаки. Но, как показывала практика, ими были оснащены не все самолеты».
Как видим, здесь вину за очередной обстрел своими войсками русских самолетов, приведший к тяжелым последствиям, командующий 1-й Армии возлагает на командира 288 пехотного Куликовского полка 2-й очереди полковника Ратькова К.Н.
Отчасти это правильно.
Командир в армии должен отвечать за действия своих подчиненных.
Но, думается, причина была глубже.
Крайне слабая дисциплина в русских второочередных и запасных частях была обычным явлением.
Из-за этого командиры подразделений и частей попросту не могли справиться с поведением своих подчиненных, в большинстве своем неграмотных и малограмотных крестьян, веривших в самые темные суеверия, никогда не видевших аэропланов и принимавших их за немецкие «бесовские изобретения».
Поэтому эти «православные воители» так бурно и реагировали на их появление в пределах видимости, открывая беспорядочную стрельбу в воздух , и не обращая внимания, в этот момент, на команды своих офицеров.
О том, насколько велики были суеверия и страхи в нашем тогдашнем крестьянстве, говорит такой пример.
В августе 1915 года, виду наступления германских войск на северном фронте под Ригой, было принято решение о перебазировании наших знаменитых четырехмоторных аэропланов «Илья Муромец» с аэродрома Северо-Западного фронта, из Лиды во Псков, с целью использовать их против германских войск.
«Шесть «Муромцев»: «Илья Муромец I», «И. М. II», «И. М. IV», «И. М. V», «И. М. VI» и «И. М. Киевский» совершили 14 августа 1915 года перелет из Лиды во Псков…
При пролете «Муромцев», летевших сравнительно низко и сильно шумевших своими моторами, в Островском уезде, Псковской губернии, крестьяне, никогда не видавшие аэропланов, в панике спасались в леса». (Финне К.Н. «Русские воздушные богатыри И.И. Сикорского»).
Совершенно забытый ныне, талантливый русский генерал В. Флуг, командовавший тогда нашей Х-й Армией Северо-Западного фронта, в своих мемуарах «Х армия в сентябре 1914 г. Воспоминания участника», писал о моральном состоянии своих подчиненных:
«О технической подготовке немцами театра войны, об эффектах их тяжелой артиллерии, броневых автомобилей и т.п., передавались из уст в уста подробности граничившие с чудесным.
Неприятельские летчики вызывали особенно во второочередных частях, укомплектованных пожилыми людьми, никогда не видевшими этой диковины, нечто вроде суеверного ужаса…»
Были и другие попытки решения проблемы ведения «дружественного огня» по своим самолетам нашими войсками.
По некоторым сведениям, часть аэропланов, ранней осенью 1914 года стала прибывать на фронт без всяких знаков различия.
17 сентября 1914 г. по войскам 1-й Армии генерала П.К. Ренненкампфа был издан необычный приказ: в нем говорилось о прибытии в Действующую Армию новых аэропланов, внешне схожих с немецкими и без каких-либо отличительных знаков.
Дабы уберечь машины от уничтожения «своими же», командующий Армией под страхом немедленного расстрела строжайше запретил вообще открывать огонь по воздушным целям». (Андреев В. «Прерванный полет. Русская авиация в Первой мировой войне» Родина. 1993. № 8–9. С. 70).
Обратите внимание на то обстоятельство, что для того, чтобы принудить свои войска ИСПОЛНЯТЬ этот запрет, командующий Армии вынужден прибегнуть к угрозе РАССТРЕЛА НА МЕСТЕ тех, кто будет вести стрельбу ПО ЛЮБЫМ самолетам, пролетающим над своими войсками.
Не знаю, насколько серьезной, на самом деле, была проблема поставки аэропланов без опознавательных знаков, о которой говорится в этом приказе.
Думается, что особой проблемы в том, чтобы нарисовать на нескольких аэропланах (если они действительно прибыли без знаков опознавания в авиаотряды) краской трехцветные круги – не было.
Скорее всего, это было просто «прикрытием» вынужденного тотального запрета своим войскам открывать огонь по ЛЮБЫМ аэропланам над их расположением.
Пожалуй, в то время это было правильным решением: ни бомб, ни пулеметов германская авиация еще не имела, а ущерб от стрел, которые немецкие летчики иногда бросали с них, на наши войска был минимальным.
А вот вреда от беспорядочной стрельбы по любым пролетавшим над головой аэропланам, было значительно больше.
Помимо того, что эта спонтанная стрельба повреждала наши самолеты и выводила из строя подготовленных летчиков (которых тогда было ОЧЕНЬ мало), наверняка, в азарте этой пальбы, бывали случаи нечаянных попаданий и в окружающих солдат. Про бессмысленный расход боеприпасов при этом, я уже не говорю.
Однако не слишком хорошо помогали даже ТАКИЕ грозные приказы. И тогда пришлось принимать крутые меры к нарушителям:
«17 ноября 1914 г. в войсках I армии вновь был отмечен случай обстрела обозными аэроплана, пролетающего над Сохачевом. Угрозы Ренненкампфа в отношении нарушителей приказов не были пустым звуком — виновных расстреляли на месте». (Отдел военной литературы Российской государственной библиотеки (ОВЛ РГБ). ; 157/22. Л. 46.).
Намного мягче были требования приказа главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Н.В. Рузского, изданного в октябре 1914 года.
В этом приказе приводились случаи расстрела воздухоплавательных аппаратов своими же войсками.
В связи с этим генерал Н.В. Рузский приказывал «открывать огонь по воздухоплавательным аппаратам, если опознавательные знаки не видны, только в том случае, когда аппарат будет бросать бомбы или сигнализировать неприятелю особыми ракетами» (Лашков А.Ю. Опознавательные знаки авиации России. «Военно-исторический журнал». 2002. № 8. С. 47.).
Однако факты обстрелов русскими пехотными частями и средствами ПВО собственной авиации продолжались и в 1915 году. Например, 31 января 1915 г. над Варшавским укрепленным районом, по русскому аэроплану, летчик которого неверно сообщил направление своего полета и стал кружить над мостами через Вислу («о том, что будут пробные полеты, с аэродрома знать не дали, и не был выполнен ни один из опознавательных сигналов»), было выпущено две шрапнели. Поскольку аппарат сразу стал снижаться, трагедии удалось избежать. (Нелипович С.Г. «Стражи мирного неба». «Факт». 8 апреля 1999г.
Впрочем, в данном случае, скорее можно говорить об ошибке летчика и системы оповещения о его полете.
Со временем русские войска привыкали к тому, что в небе могут летать не только германские, ни и наши самолеты и «дружественный огонь» по ним перестал быть повсеместным и обычным явлением.
Русские войска в Первой мировой войне ждали куда более грозные испытания.
На фото: тот самый германский аэроплан "Таубе".
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/08/18/438