Сборник очерков «Если будете в ненависти жить».
***
Иллюстрация: Миниатюра из Радзивилловской летописи «Убийство князя
Андрея Боголюбского».
***
УБИЙСТВО В БОГОЛЮБОВЕ. 29 ИЮНЯ 1174 ГОДА.
«Убьен же бысть месяца июня 29 день, на память святою апостолу Петра и Павла, в суботу на ночь»
Лаврентьевская летопись.
Притесняемое великим князем дворянство, боярство, духовенство, его родственники и конкуренты жаждали реванша. Его самовластие всем встало поперек горла. Дело устраивалось таким образом, что в нем оказались замешаны практически все… то есть рыльце в пушку было у всех кряду… поэтому позднее летописи неоднократно «редактировали», вымарывая из них то, что могло бросить тень на то или иное лицо или сословие в целом, навести ненароком на верный след…
Историкам, чтобы восстановить картину, пришлось повозиться и со списком участников, и с датировкой события - в разных летописях указаны разные годы, в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях это 6683, но загадка, связанная с ультрамартовкими годами, была решена в пользу 1174 года… вообще оказалось необходимо сличать несколько летописных источников, среди которых значатся: Ипатьевская летопись (она содержит вставку текста из Киевской летописи с подробным повествованием Кузьмища Киянина – «Повесть об убиении Андрея»), Лаврентьевская летопись (краткий переработанный вариант повести «О оубьеньи Андрееве»), а также Радзивилловская летопись и некоторые другие (Софийская, Московский свод 1480 года, Степенная книга).
Радзивилловская летопись (принадлежала князю Янушу Радзивиллу) является копией XV века с части Киевского летописного свода, причем копировались также иллюстрации, что особенно ценно. Исследователи заметили, что миниатюры Радзивилловской летописи дают дополнительные сведения, поскольку художник, их выполнявший, видимо, имел возможность ознакомиться с текстом, позднее оказавшимся утраченным… намеренно уничтоженным…
В целом дело обстояло так: главарями тех людей, которые непосредственно замарали руки в крови, согласно источникам являлись - брат первой жены князя Андрея, Яким Кучкович, далее Петр – «Кучков зять» (причем Лаврентьевская летопись указывает на него как на главного в заговоре), некий Офрем (Ефрем) Моизович и ключник и управитель князя Амбал Ясин (двое последних люди пришлые, не русские).
Вначале Кучковичей было двое (второго Боголюбский успел казнить), вероятно, они давно испытывали злобу и жажду мести по отношению к убийце их отца, Юрию Долгорукому, которая затем перешла на его сына, Андрея Юрьевича, хотя благодаря браку с их сестрой он и приходился им родней, а они входили в его ближайшее окружение и много лет находились у него в милости.
Есть сведения, что разрыв Андрея с отцом произошел не без участия Кучковичей, причем отъезд Андрея от отца стал для последнего в чем-то роковым – Андрей был мудрым советчиком и отличным помощником, может быть, он не допустил бы опрометчивых поступков Долгорукого в Киеве и вовремя предотвратил преступление… а один в поле не воин… Долгорукого больше на свете не было, для Кучковичей пора пришла свести счеты с Андреем. По крайней мере, согласно внешней канве событий все выглядит именно так.
Однако на самом деле Кучковичи рубили сук, на котором сидели. Давняя казнь отца, к которой князь Андрей отношения не имел (кровь Степана Кучки была на Юрии Долгоруком), не могла быть настоящей причиной предательства Кучковичей. Это была новая ссора, новый разлад… это была попытка сменить господина на другого, и другой господин уже к тому времени отыскался.
Однако легенда твердит свое, по своему сводя концы с концами. И так давняя история гибели московского боярина находит свое завершение.
Не исключено, что дочь боярина Кучки, Улита, тоже тайно ненавидела свекра и мужа. Народное предание утверждает, что Улита Степановна была еще жива, когда Боголюбскому пришел конец, и сама стояла во главе заговора, но это не так, - Улита уже почила в могиле, унеся свои чувства с собой на тот свет… однако на этом свете ей нашлась достойная заместительница – вторая жена Андрея также его не любила и желала его смерти. А ей-то он что сделал? Плохо с нею обращался? Или молодой женщине просто стал ненавистен старый мрачный суровый муж, и она спала и видела, как бы от него избавиться? Княгиня была яской, ключник князя Амбал – из ее племени… кажется, все понятно, связь налицо…
У Кучковичей имелись единомышленники среди ростово-суздальского боярства, в дворянской и церковной среде, что становится вполне явным по тому, как развивались события после смерти великого князя. Среди людей, близких к заговорщикам, называют ростовских бояр, их звали Ольстин и Дядилец.
Очень и очень вероятно, что дворян тайно подталкивали к действию родственники великого князя Андрея, в первую очередь его племянники Ростиславичи, дети покойного Ростислава Юрьевича. Когда убийцы ломились в спальню князя, тот выкрикнул фразу, в которой содержится намек на то, что он знает, кто их подослал (он сравнил их со слугой Святополка Окаянного Горясером, явившегося с княжеским приказом убить его брата Глеба)… то есть в летописи допущен вполне прозрачный намек на то, что убийцы выполняли волю высокопоставленных заказчиков убийства, княжьих родичей, ведь убийцей Святого Глеба справедливо считали не слуг, а их господина, Святополка, хотя лично он и не убивал…
Стоит отметить связи Ярополка и Мстислава Ростиславичей по их женитьбе – Ярополк женился на дочери союзника Смоленских князей, Полоцкого князя Всеслава, женатого на дочери Ростислава Мстиславича Смоленского, а его брат Мстислав Ростиславич был женат первым браком на младшей сестре Всеславовой княгини (то есть это была тетка жены его старшего брата Ярополка, младшая дочь Ростислава Смленского, а вторая его жена была новгородкой, он ведь, хоть и недолго, княжил в Новгороде). Смоленские Ростиславичи – противники князя Андрея, его конкуренты в борьбе за Киев.
О готовящемся заговоре были прекрасно осведомлены в Рязани, где княжил шурин Ростиславичей князь Глеб. А ведь сестра Ярополка и Мстислава, Ростиславна, внучка Долгорукого, была замужем за Глебом Ростиславичем Рязанским. Рязанские бояре, которых летопись называет послами князя, находились во Владимире на момент убийства Боголюбского.
Наконец, в его устранении были заинтересованы его младшие братья, дети греческой царевны, Всеволод и Михаил Юрьевичи, позднее ввязавшиеся в борьбу за осиротевший престол. Ввиду отсутствия у Боголюбского взрослых наследников он мог даже возлагать на этих юношей определенные надежды, что повышало их шансы на успех в дальнейшем…
Всеволода он женил на родственнице своей жены, некоей Марии Шварновне (которая приходилась также сестрой супруге Мстислава Святославича Черниговского, сына Святослава Всеволодовича)… Правда тут есть одно «но» - отчество Всеволодовой жены уводит не на Кавказ, а в соседние славянские страны, Польшу, Богемию… Шварн – это Сваромир… одного из сыновей Даниила Галицкого звали Шварном (Шварно Данилович)… но, может быть, отчество означает, что в этой женщине текла смешанная кровь… она могла быть по отцу чешкой, а по матери аланкой и родственницей кавказской жены Боголюбского, почему бы и нет…
Неизвестно, знали ли молодые Юрьевичи о готовящемся покушении на жизнь великого князя, хотя логично предположить, что Всеволод через жену мог быть обо всем осведомлен… мог и предупредить старшего брата… но не стал ведь…
Когда в Боголюбове убийцы искрошили князя Андрея на куски, и Ростиславичи, и младшие Юрьевичи находились в Чернигове, у Святослава Всеволодовича, еще одного князя, желавшего бы устранения Боголюбского… из Чернигова они и начали потом действовать…
Однако для князя Андрея не все еще было потеряно. Он получил о заговоре какие-то сведения, даже приказал схватить и казнить одного из заговорщиков – брата Якима Кучковича: «брата его повеле князь Андрей емши казнити, некое бо зло створи». Вероятно, смерть ждала и остальных заговорщиков (Яким Кучкович сказал об этом так: «днесь того казнил, а нас заутра»), но они сумели опередить великого князя. К тому же он явно не успел узнать самого главного – что среди заговорщиков числятся его жена и доверенный слуга, ключник Амбал Ясин.
29 июня церковь празднует день апостолов Петра и Павла. Накануне, 28 июня (это была пятница), бояре собрались у зятя Якима Кучки, боярина Петра… там же, в Боголюбове, близ резиденции великого князя… «се же бысть в пятницю на обеднии съвет (совет)»…
Ночью человек 20 заговорщиков подошли к входной дворцовой башне («сени»), со второго этажа которой узкий коридор вел прямо в спальню князя. Им удалось тихо обезоружить охрану («сторожеи дворных»), они схватили слугу князя, мальчика Прокопия (которого убили после того, как расправились с князем), но тут вдруг струсили, вернулись из башни и отправились в «медушю и пиша вино».
Амбары и медуши должны были располагаться на дворе. Вино придало им смелости… это ведь так страшно, двумя десятками напасть на одного безоружного человека (Амбал заблаговременно вынес из спальни спящего хозяина его меч, легендарный меч Святого Бориса, который князь всегда имел рядом со своим ложем)… но это действительно страшно, поднять руку на великого князя, совершить гнусное убийство…
Взбодрившись таким образом, они опять подошли к дворцу, поднялись на второй ярус башни, прошли коридором и оказались возле дверей княжеской опочивальни. Постучавшись, они разбудили князя, тот спросил, кто его беспокоит, один откликнулся, назвавшись слугой князя Прокопием, но князь распознал, что голос не тот, и дверь не отомкнул. Тогда убийцы высадили дверь…
60-летний князь был еще очень силен физически, он отчаянно отбивался, хотя и не имел оружия, а многочисленные заговорщики мешали друг другу и были пьяны… Петр, зять Якима Кучки, ударил князя саблей по левой ключице, серьезно ранив его. Князь упал, в темноте и тесноте ему было нанесено еще несколько ран… после чего они решили, что убили его и надумали вернуться в медушу, чтобы запить свой славный подвиг.
Между тем князь быстро очнулся, ему удалось спуститься по лестнице во двор, но он был изранен, на помощь ему придти было некому… он без сил присел на землю в нише возле входа. Кто-то из убийц (до медуши они, на беду Андрея Юрьевича, дойти еще не успели), - кто-то из них заметил князя, выходившего из башни практически вслед за ними, и сказал об этом остальным.
Тогда они вернулись к башне, но никого не обнаружили и поднялись в спальню. Не увидев там тела, они страшно перепугались, но скоро нашли свою жертву по кровавому следу (князь укрылся в нише возле входа в башню, в темноте они его сначала не заметили) и уж тогда добили.
Исследование княжеских останков, произведенное уже в наши времена, свидетельствует, что князю нанесли много тяжелых ран режущим и колющим оружием, отрубив ему левую руку в локте (летопись обвиняет в этом Петра), тяжело ранив в голову (в лоб) и серьезно повредив кости.
В монастыре, который со временем построили на месте княжеского замка Боголюбово, монахи создали легенду, что именно в древней башне, одной уцелевшей из всего прежнего дворца, находилась спальня князя Андрея, в которой он подвергся роковому нападению. Они расписали эту комнату фресками, повествующими о данном историческом эпизоде. Все это вымысел, спальня князя находилась в самом дворце, а не на его сенях, в лестничной башне, но последний вздох он испустил именно у ее подножия… в теплую летнюю ночь с 28 на 29 июня 1174 года…
После того, как дело таким вот образом оказалось слажено, заговорщики забрали из дворца все драгоценности и все оружие, предназначенное для дворни, и затем покинули место происшествия. Амбал, как дурак, разоделся в княжеский оксамит… таким его видел на другой день слуга князя, Кузьмище Киянин, один плакавший над окровавленным телом своего господина…
Освободившись от великого князя, владимирцы бросились навстречу вожделенной свободе и занялись погромом княжеских дворов и дворов его людей, которым обычно сопровождались подобные перевороты… уж так оно, значит, водится…
Между тем даже обласканное Андреем духовенство не потрудилось хотя бы позаботиться о погребении убитого патрона, его изуродованный убийцами труп остался валяться на каком-то огороде и только позднее был перенесен в церковь Боголюбского монастыря. По одним данным, в церковь Боголюбова труп принес какой-то мирянин, по другим – этим человеком был Кузьмище Киянин.
Источники не сходятся в определении того, сколько дней мертвое тело оставалось без погребения, но уж точно похороны состоялись не сразу. После четырех-пяти дней полного бездействия властей по вопросу о похоронах, игумен Боголюбской обители Арсений сам отпел и уже собрался было предать наконец земле разлагающиеся в условиях летней жары останки («долго сему князю лежати?»), когда из Владимира по настоянию части горожан клир церкви Успения Богоматери, построенной и облагодетельствованной князем Андреем, все же прислал своих представителей, чтобы забрать тело и похоронить его в Успенском соборе города.
В Радзивилловой летописи помещена миниатюра, иллюстрирующая рассказ об убийстве Боголюбского, где среди убийц великого князя изображена женщина – его княгиня… она держит в руках отрубленную руку мужа. Вряд ли княгиня на самом деле непосредственно присутствовала при этом кровавом кошмаре, но летописец подчеркнул ее непосредственную причастность к зверской расправе с князем и ее радость по поводу его гибели. Она была виновна, так же, как они все… недаром же ее позднее судили и казнили, как и других виновников… После совершения злодеяния княгиня вместе с убийцами бежала в Москву, на родину Якима Кучковича: «забрав все имение, уехала в Москву со убийцы».
Участие княгини-яски в заговоре сомнений не вызывает, однако насчет ее предполагаемого портрета в Радзивилловской летописи с отрубленной рукой в руках есть некоторые «но». Радзивилловская летопись содержит не одну, а несколько миниатюр, иллюстрирующих трагические события в Боголюбове.
На одной нарисовано, как заговорщики вломились в спальню лежащего в постели князя, а две другие изображают убийство князя и его похороны. На этих двух миниатюрах дважды нарисована одна и та же женщина – она стоит рядом с убийцами со своей страшной ношей, отрубленной рукой, и она же в сопровождении двух других женщин плачет над княжеским гробом.
Похороны состоялись не позднее пятого дня с даты гибели князя. Владимирцы не преследовали убийц Боголюбского, а об участии княгини в заговоре никто на площадях не кричал. Она могла сохранить приличия, поприсутствовав на погребении, а потом уж, как написано у Татищева, «уехала в Москву со убийцы».
Однако западный покрой платья изображенной на миниатюрах знатной женщины (приталенное, с низким открытым овальным воротом, с головным убором в виде тюрбана) вызывает еще один образ – сестры князя Андрея, Ольги Юрьевны, которая была замужем за Ярославом Владимировичем Галицким (Осмомыслом). Что, если это была она?
Ольга Юрьевна была очень несчастна в замужестве, муж скверно с нею обращался, открыто изменял ей, и она дважды была вынуждена покидать его дом. Тем больше у княгини Ольги было причин любить далекую родню и тем безутешнее она могла плакать над гробом брата, если и вправду приезжала на его погребение… вот вам и западная дама во Владимире на Клязьме, Галич ведь княжество западное, испытывавшее влияние Западной Европы сильнее, чем далекая от окраин русских земель Суздальщина… Правда, причем здесь тогда изображение рядом с убийцами в обнимку с отрубленной рукой? Не вяжется…
Ольга уезжала, спасаясь от тиранства мужа, из Галича дважды, вместе с сыном Владимиром, и оба раза в начале 1170-х годов. Правда, князь Ярослав первый раз был вынужден под давлением галичан, напуганных намерением отца княгини вступиться за дочь, вернуть ее («яко ему имети княгиню (то есть Ольгу) в правду») и даже пережить смерть любовницы Настасьи, матери его сына Олега (прозвище Настасьич), которую люди сожгли… ужас….
Есть предположение, что во второе свое бегство Ольга Юрьевна (опять вместе с сыном) искала спасения у брата Андрея во Владимире… но все же шансов за то, что она находилась во Владимире именно на момент убийства, мало. Если же Ольга в 1174 году находилась в Галиче, то это слишком далеко от берегов среднерусской Клязьмы (около 2,5 тысяч верст – если гонцы будут нестись как сумасшедшие без отдыха, меняя лошадей, то скорость доставки письма 8 суток)… так что весть о смерти брата не могла до нее еще даже дойти, тем более что владимирцам было как-то не до того, чтобы информировать всяких там галицких княгинь, которых мужья к тому же гоняли в хвост и гриву, что сильно понижало их социальный статус, о кончине их родственников.
Как уже говорилось выше, в смерти Андрея Боголюбского кто только не был заинтересован. И практически никто не пожалел убитого, за исключением этого Кузьмы из Киева… Может быть, Боголюбский и впрямь был тираном и деспотом, который своими поступками давно заслужил смерть… сложно разобраться по существу в том, что отстоит от нас на такую бездну лет, наверное, самое лучшее – сделать так, как поступил летописец – сохранить беспристрастность, и по отношению к убитому, и по отношению к убийцам… как там сказано, в летописи: «Убьен же бысть месяца июня 29 день, на память святою апостолу Петра и Павла, в суботу на ночь»… кратко, точно, без лишних эмоций… Свидетельством того, что убийство великого князя было зверским, служат его перерубленные саблями, мечами и копьями кости в гробнице Владимирского собора.
Знакомясь с этой мрачной историей, невольно вспоминаешь похожий случай, произошедший в другие времена и с другим самодержцем… но там тоже многочисленные пьяные заговорщики вломились в спальню государя среди ночи, долго убивали его, мешая друг другу, и наконец прикончили… и в заговор были посвящены близкие ему люди, которым он доверял, и обо всем, возможно, знал его сын, но ничего не предпринял, чтобы спасти отца… Да, другая эпоха, другой город, другой монарх… Павел Петрович, российский император, 1801 год… можно сказать, что через 627 лет повторилось то, что уже имело место в 1174 году.
Помимо летописных сообщений об убийстве великого князя Андрея Боголюбского, современные историки могут также принять во внимание дополнительный материал, который дали два вскрытия гробницы Боголюбского – в 1702 году, когда после пожара в соборе проводился ремонт, и в XX веке.
Именно повторное вскрытие гробницы позволило поправить ошибку летописца, написавшего, что князю отрубили правую руку – на самом деле левую (а ведь об этом свидетельствует и миниатюра Радзивилловской летописи). Также при повторном вскрытии гробницы, в 1939 году, по костям черепа был создан скульптурный портрет князя Андрея, в облике которого наряду с фамильными чертами Рюриковичей, переходившими из поколения в поколение, – характерная форма головы, взлет надбровных дуг, нос с хрящеватым завершением (хотя и более прямой, широкий и короткий, чем у других Рюриковичей) и выпяченный большой рот (такой же у Ярослава Мудрого и у Ивана Грозного, чьи портреты также были воссозданы по черепным костям)…
Наряду с признаками рода Рюриковичей в его облике присутствуют еще и явные азиатские черты, полученные им от матери-половчанки: скуластость, узкий разрез глаз. Согласно летописи, он был рыжим (чермным), кудрявым и светлоглазым. Рыжий половец с голубыми глазами…
В целом князь был откровенно некрасив, если только его черты несколько не скрашивала печать выраженного интеллекта, которая должна была на нем покоиться виду его великолепных умственных способностей и образованности… к тому же он был сильным, физически развитым человеком (в летописи – «Ростом был невелик, но широк и силен вельми»), воином, способным отбиваться сразу от трех врагов, как это случилось в битве на Руте… да и умер он под ударами убийц только после длительной борьбы.
Прах Боголюбского был упокоен в северном приделе Успенского собора во Владимире на Клязьме «юже бе самъ создалъ» (придел менял посвящения – Благовещенский, Знаменский, Андреевский (1774г). Около 1702 года Боголюбский был канонизирован Православной Церковью, его память отмечается 4 июля (17 июля по новому стилю). Ныне мощи князя хранятся в раке, установленной близ алтаря.
В южном приделе собора (первоначально Святого Георгия, затем Святого Глеба) сохранилась гробница младшего сына Боголюбского Глеба (умер в 1175 году 20 июня в возрасте 19 лет), также прославленного в лике святых (1702 год). Чудеса, связанные с этой гробницей, касаются огня – во время пожаров огонь не трогал гроб Глеба, а когда татары хотели взломать крышку, из-под нее вырвался огонь, устрашивший грабителей-святотатцев (1410 год). Позднее мощи Глеба были обретены нетленными.
ПОСЛЕ БОГОЛЮБСКОГО.
ВОЙНА ГОРОДОВ. СТРАШНАЯ МЕСТЬ. 1174, 1175.
Вскоре после гибели и похорон князя его неблагодарные подданные собрали съезд, чтобы решить, какой князь займет теперь престол, и не допустить дальнейших беспорядков. Потому что вожделенный многими престол в Ростово-Суздальской земле был теперь свободен.
Претендентов на него имелось больше чем достаточно – младшие братья Боголюбского - Михаил (Михалко) и Всеволод Юрьевичи и племянники Боголюбского, Мстислав и Ярополк Ростиславичи. Еще один Юрьевич, калека Святослав, умер в этом же 1174 году, но его кандидатура никогда не всплывала… и его жизнь, и его смерть прошли для всех практически безвестно…
У кого из претендентов было больше прав, у братьев Андрея или у его племянников, вопрос на самом деле спорный. По закону умершему должен был наследовать старший в роду, у князя Андрея остались младшие братья – значит, наследниками по законной очередности являлись они, но племянники Андрея были сыновьями его старшего брата, поэтому уверенно заявляли свои права на престол.
Что касается фактического возраста, то и дядей, и племянников можно назвать ровесниками, - Михалка в 1174 году был чуть старше 20 лет, Всеволоду сравнялось двадцать, а Ярополку и Мстиславу разве что немного больше… о Мстиславе известно, что он за свою короткую жизнь успел дважды жениться и заимел двоих детей, но это не означает, что его возраст приближался хотя бы к 30-ти годам, вовсе нет, хотя отец Ярополка и Мстислава, Ростислав Юрьевич, умер в то время, когда Михалко и Всеволод, последние дети своего уже тогда престарелого отца, еще не родились (они этого дядю Ростислава никогда и в глаза не видывали)… Ростовцы, выбирая Ростиславичей себе в князья, называли их «несмысленышами» (причем ростовцев это обстоятельство вполне устраивало)…
Пытаясь оспорить предпочтение, оказанное Ростиславичам, молодые Юрьевичи апеллировали к договору, который заключал с ростовскими и суздальскими боярами их отец, Юрий Долгорукий, и по которому княжение в Суздальской земле должно было принадлежать им, однако без успеха… Впрочем, по закону все равно никто действовать на самом деле не собирался. Как там сказал Изяслав Мстиславич про голову и место?.. Во избежание свары, Михаил Юрьевич предложил разделить наследство, то есть Суздальщину, на уделы, но его предложение не прокатило… и война все же разразилась…
И у тех, и у других князей нашлись свои союзники-князья. И тех, и других князей поддерживали разные боярские группировки разных городов Ростово-Суздальской земли.
В политические разборки впервые вмешался город Владимир на Клязьме, уверенно заявив о себе на политической арене. Он вполне созрел для того, чтобы попробовать отвоевать себе статус и привилегии вольного города и выйти даже из-под номинальной власти Ростова, от посадника которого он уже имел случай избавиться. Между тем ростовцы нахально именовали владимирцев своими холопами-каменщиками… как такое можно было терпеть… Каждый город выбрал себе своего князя, и началась война городов.
Но сначала дело попытались уладить мирным путем – на уже упомянутом выше чрезвычайном съезде всех представителей «Суждальской земли» во Владимире на Клязьме, произошедшем в начале июля, на котором помимо своего боярства присутствовали и имели право голоса послы из соседних княжеств, рассматривались кандидатуры обоих старших представителей от Юрьевичей и от Ростиславичей – Михаила и Ярополка.
В результате бояре «старейших» городов Ростова и Суздаля выбрали Ярополка Ростиславича, поскольку Ростиславичей поддерживали другие Ростиславичи – Смоленский и Рязанский. Вердикт был таков: «Князя нашего Бог поял, а хочем Ростиславичю Мстислава и Ярополка».
Однако, вероятно, еще прежде, сойдясь в Чернигове в ожидании перемен в Суздальской земле, все потомки Долгорукого, и его внуки Ростиславичи, и его сыновья Юрьевичи договорились о совместном княжении на Суздальщине, поэтому Ростиславичи передали престол Михаилу, как старшему по положению в семье. Михаил сел на княжение во Владимире на Клязьме, ведь Владимир был столицей Боголюбского.
Однако в Ростове этим остались недовольны, также как в Рязани и в Муроме. В результате Ярополк, договорившись с ростовскими боярами, выехал в Переяславль Залесский (на самом деле он собирался перебраться в Ростов, Переяславль находится на ростовской дороге), приказав выступить в этом направлении и владимирской дружине, а Михаила отправил в Москву. Однако Михаил догадался обо всем и вернулся во Владимир. Владимирцы отказались подчиниться ростовцам, несмотря на отсутствие военной силы.
Тогда Ростов выставил на Владимир войско, в котором находились также рязанские отряды. Владимир, удерживаемый только силами горожан во главе с князем Михалкой Юрьевичем, находился в осаде 7 недель, его окрестности были сильно разорены, сами защитники страдали от ран и голода.
Не выдержав, владимирцы попросили Михаила покинуть город, что тот и сделал. Владимирским князем стал Ярополк, Михаил и Всеволод уехали в Чернигов к Святославу Всеволодовичу, а владимирцы тем не менее оказались в выигрыше – согласившись на замену князя, они получили от Ростова подтверждение своей независимости и приобрели статус вольного города, став в один ряд со старейшими городами Северо-Восточной Руси, Ростовом и Суздалем.
Однако власть Ярополку удержать не удалось, он вместе с братом был изгнан из Владимира в результате народного бунта, на который подстрекало горожан духовенство, клир Успенского собора, ибо «несмысленыши» Ростиславичи посягнули на богатое соборное имущество, напрасно решив, что им теперь все позволено… кроме того, они совершили кощунство – отдали Владимирскую икону Богоматери (привезенную князем Андреем из Вышгорода) Глебу Рязанскому.
Владимирцы роптали и на самоуправство их ближайшего окружения, спешившего обогатиться за счет новых подданных своих господ… все они, и князья, и их слуги так оголодали во время своих мотаний по чужим пределам… В общем, Михалко Юрьевича снова пригласили во Владимир.
Чтобы справиться с племянниками-Ростиславичами, Юрьевичи привели из Чернигова, от поддержавшего их Святослава Всеволодовича, преследовавшего собственные интересы и выбравшего в междоусобице их сторону, черниговское войско и разбили Ростиславичей и ростовцев в битве на реке Колокше… это левый приток Клязьмы, подступ к Владимиру, не случайно Долгорукий заложил на Колокше город Юрьев-Польской для обороны своих земель… Колокша, небольшая красивая речка, в те времена неоднократно становилась местом ожесточенных междоусобных браней…
В результате разгрома на Колокше летом 1175 года Ростилавичи бежали, Ярополк в Рязань, к сестре, рязанской княгине, а Мстислав в Новгород, к родственникам второй жены. Михалко восстановился на Владимирском княжении, но правил всего «един год и 5 дней» и умер, в июне 1176 года. Летописец пишет, что он уже принимал княжение, будучи «скорбен», то есть болен. В летописи ему составлена восторженная эпитафия – умный, добрый, человеколюбивый молодой князь, заботившийся о благе своих подданных, и горожан, и землепашцев…
Михалко и Всеволод Юрьевичи взяли на себя роль мстителей за смерть великого князя Андрея Боголюбского. Еще раньше Михалко упрекал Ростиславичей в том, что они покровительствуют убийцам, в результате чего Мстислав Ростиславич, застигнутый врасплох, начал вдруг оправдываться, чем только усилил впечатление своего и брата соучастия в совершенном преступлении («мы стрыя нашего Андрея не убили и в совете том не были, а убили его народом за его неправду, что неповинно многих казнил и разорял»).
Теперь власть сменилась, и у Кучковича и княгини-яски не осталось шансов. Они и их сообщники были схвачены, их судили и казнили. Степенная книга сообщает, что их останки были зашиты в рогожные кули и положены в коробы, а коробы подожгли и бросили в Поганое озеро.
Но есть еще одно предание о казни преступников, оно куда страшнее, - приговоренных, в том числе княгиню-яску, крепко связали, живыми положили в гробы, которые засмолили и утопили в озере Пловучем (очевидно, еще одно вольное название того же Поганого озера). Это озеро находится в Георгиевском лесу, на берегу Клязьмы, около Владимира. И долго еще с берегов озера из-под толщи воды были слышны стоны умирающих от удушья людей, заживо похороненных в водяной могиле в своих непроницаемых гробах…
Есть предположение, что цареубийц перед казнью не исповедовали и не причащали, а сам вид казни-погребение в воде, обиталище потусторонней нечистой силы, обрекал их души на вечные посмертные мучения… Кроме того, не погребенный по христианскому обряду, а отданный на съедение рыбам человек лишается надежды на воскрешение после смерти в день Страшного суда, – он умирает навсегда! «Овеим же рыбиа утроба вечный гроб бысть»…
(2012 г.)
*********
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/06/17/1542
Содержание сборника: http://www.proza.ru/2014/06/17/1550