Через мили годов
Не встречались снега,
И теперь нас вновь
К ним дорога привела.
Спит в тревогах своих
Белый, как смерть, лес,
И его не пройти,
Он мешает, как бес.
Привыкли к боли тела и души,
Борются на море и на суше.
Заметают вьюги наши костры.
Мороз от зимы не отстанет,
Как мир от зла не устанет.
Привыкли на краю беды ходить.
В целях с сугробами дерёмся,
На грани смерти мы проснёмся,
И разразится живого ворона крик.
Ты меня зовёшь,
А я за тобою, я здесь.
Ты не знаешь,
Но я всё же есть.
Шторы проклятых снегов
Раздвигая, иду.
Ни дождей, ни ветров
Знаю, не избегу.
Убить хочется морозы,
И на море, на суше грозы,
Но преследует колючая зима.
Только и она не бывает одинокой,
И, перебесившись в хмури строгой,
Красотой порадует она.
Из-под сугробов выйдут земли,
Снега и под копытами почернеют,
Тронется лёд, и найдёт зиму весна.
Вантала не слышал ничего, что происходило вокруг, пока он со своими спутниками прятался для дальнейших планов уже в одном из фермерских домов. Тот стоял неподалёку от развалин старой церкви. Она так же была в одиночестве и мёртвой тишине без всяких движений вокруг... Лишь тёплый весенний ветер словно шептал о том, что теперь будет лучше,... спокойнее,... что удача рядом...
Вантала и его люди прекрасно знали, что в этой церкви рядом есть нужные люди. Каждый вечер там загораются огни, но больше ничего вокруг не видно. Пробраться туда — очередной поиск действий. Однако после тяжёлого пути, Вантала изрядно истратил дух. Именно дух. Именно его он искал теперь в себе:
«Никак нельзя избавиться от дурного, да и от грехов, если стараешься бороться с ними лишь поверхностно. А что в голове? Вечный правитель над нами — мысль. Именно в мыслях, какими бы те ни были, происходят войны и поиск истин... Мы можем представлять себе иного человека, бога или себя же перед нашими глазами. Мы будем с ним беседовать, раскрывать то, что он и так уже знает, но только ему всё выдадим начистоту...
Мы введём его в сад нашей жизни, покажем деревья наших событий, которые лишь растут и подпитываются извне. Мы покажем и плоды в этих зарослях. Многие из этих плодов будут гнилые или портящиеся. Мы можем постараться их уничтожить или спрятать, даже похоронить заживо, но пока сами себе не признаемся, куда их спрятали, чтобы найти, – от них не избавиться. Они будут лежать, гнить и ждать, что принесут, а это будет лишь очередной вред... Не всякий дурной плод можно вырвать с корнем, но всякий можно упрятать и, мимо проходя, оставлять на месте... Пускай будет...
Наш путь продолжается, и, если нам удастся уйти дальше и растить новые плоды, то мы забудем о прошлом худе... Улетать в мысли — улетает каждый. Каждый строит в себе свои дворцы с садами. Что дарит нам земля вокруг — лишь дополнительный толчок к желаемой красоте. Улетая в себя, мы забираем части подарков жизни себе, развивая, храня и таская за собою порой всю жизнь. Только так можно приручить себя, научить быть самовольным да смелым, быть таким, кого называют благородным или правильным.
Понятие правильности у каждого же опять своё. И пускай вред, который известен всем, будет — без него нет и правильности. Есть полезный вред и тот, что несёт лишь погибель. Какой нужен — выбирать нам... Земля же будет всё равно расти и крутиться в своём времени, поднося каждому живущему то, что тот сможет и захочет взять. Порой будет и то, что придётся принять, но куда он то денет — зависит от размера душевного сада», – мысли Ванталы летали именно в его саду...
Он углублялся всё дальше в их лабиринты, в их заросли и уже не видел ничего вокруг, как только незримую даль. И всё же, он чувствовал, что живёт, а значит — всё ещё может получиться...
«Без мыслей человек мёртв. Именно мысли дают нам жить. Но какую из них найти правильной? Где истина?» – Вантала искал.
Он был уставший телом, но оно отдыхало, пока он вот так вот был отдалён в полулежащем состоянии над обеденным столом фермерской кухни. Рассевшиеся вокруг его люди тоже уже успокаивались от своих бурных обсуждений и расслаблялись то на креслах, то на стульях, которые только смогли отыскать в доме.
Напуганная фермерская семья не смела и шевелиться, чтобы выйти из зала, где их оставили эти захватчики. Пусть это временно, пусть у тех нет приюта и надо именно в этом месте быть, поближе к намеченной цели, но данной семье было страшно и жутко, хотя кажущиеся им злодеи и оказывали внимание, поднося питание и позволяя передвигаться по дому в своих нуждах, если это только не выход наружу...
– Нужна перемена мыслей, – вдруг произнёс Вантала, возвращаясь в себя, и оглядел своих.
– Мы с Феликсом идём завтра по следам и примем меры на месте. Внедримся к ним, – начал объявление решения Виктор, сев перед Ванталой.
– Хорошо, но учтите, я не хочу потерять ни одного человека, – строго выпрямился он и надменно посмотрел на молчаливого среди них Генриха. – Попасть к ним в руки не хочется!
И потрескивающий в столовой камин будто подтверждал жгучую твёрдость капитана, решившего следовать пути сохранности своих сил и сил тех, кто следует подле...
Ночь наступила. Часы полетели будто быстрее. А на заре двое товарищей отправились по следам пары противников, которые покинули стены заброшенной церкви.
Только в конце дня остановились, как и преследуемые, у трактира. Они прошли в зал и, сев за соседним столом, стали слушать...
– Где мы можем найти палача? – поинтересовался на английском один из тех, представ перед подавшим им кружки пива половым.
– Вы, – усмехнулся в ответ он. – Вы прямо так и спрашиваете! К нам палачи не ходят. А те, кто ходит, сами не скажут! – покачав головой, половой отправился к иным клиентам.
Пара противников смолкла, спокойно поглощая пиво и осматривая чуждую им округу, среди которых так надо найти кого-то, кто палач и кто, видимо, сможет выполнить нужную работу.
Переглянувшись, Виктор и Феликс подмигнули друг другу с верою на удачу. Они допили заказанное недавно пиво и отправились пройти мимо ничего не подозревающих противников. Постучав по их столу, друзья кивнули в сторону выхода и исчезли за дверями. Ничего пока не понимали те, но, пожав плечами, вышли следом.
– Вам нужен палач, - начал говорить на английском Феликс.
– И это вы, – усмехнулся с недоверием один.
– Нет, – покачал головой Виктор. – Но мы знаем одного очень хорошего человека, который сделает всё что угодно, за лучшую цену!
– Так, – кивал в ухмылке от недоверия другой и обратился к своему напарнику на сво ём языке, но не знал, что те и этот язык понимают. – Едем обратно!
– А эти? Что, если они, и правда, знают нужного нам человека? – вопросил тот.
– Посмотри на них, – оглядел его друг ожидающих ответа, которые притворялись всем видом, что не понимают их речи. – Только если они сами палачи.
– Деньги всем нужны, – пояснил друг. – Пускай не мы решаем. Можно доложить... А если провал, то они трупы.
– Ты прав, – хихикнул напарник и обратился к вздохнувшим собеседникам на английском. – Вы, оба, идёте с нами! Но будьте уверены, что если что-то будет не так, то умрёте в тот же момент!
– Конечно, – согласились те и направились к своим коням, которые вскоре несли их по следам ведущих обратно к церкви.
Проходя потом сквозь сквозняки церковной постройки, каждый ощущал холод, бегущий по телу, но и затихал, будто не вносил страха перед тем, к чему приближались. Зная, что здесь есть и пленники, и враги, Виктор с Феликсом умело настраивали себя на сокрытие своих личностей.
Мужчина в молодости своих лет уставился на них и ещё долго молчал, слушая шёпот докладчиков о том, кого привели и что те предлагают. Ничего не говоря в ответ, мужчина встал с кресла, где давно сидел и смаковал до этого то вино, то закуски с маленького столика возле.
Отставив бокал, он медленным шагом обошёл вокруг Виктора, оглядев его хитростью глаз, и так же – вокруг Феликса. Он их не узнавал, как ни пытался вспомнить кого-то из своего прошлого, кто бы мог теперь под этими лицами вернуться... Но нет... Этих лиц он не знал...
– Хорошо, очень хорошо, – кивнул он и обратился на английском языке к ним. – И кто вы?
– Мы служим одной персоне, кто был в прошлом палачом, но мы не будем его назвать такими словами, – спокойно пояснял Виктор. – Я его плотник.
– Понимаю, – ухмыльнулся недоверчивый молодой господин и поправил на себе богато расшитый камзол. – Приведите его сюда, и мы поговорим. Только он должен знать, что мы можем использовать помощь и иных палачей, так что ему надо очень хорошо... подумать над своей ценой!
– Конечно, – понимающе улыбнулись Феликс и Виктор, тут же откланявшись и исчезнув на своих конях прочь, радуясь, что всё прошло быстро и без препятствий.
Следили за ними или нет, но скрыться и замести следы в лишний раз — куда важнее, чем, сделав непродуманный шаг, попасться в лапы врага. Друзья мчались прочь, и их не было видно, невозможно было за ними угнаться и найти среди подступающей ночи.
В потёмках пробираясь через лес, друзья, наконец-то, вернулись к фермерскому пристанищу и сразу рассказали о произошедшем всем собравшимся товарищам у их тёплого очага...
Как стая воронья, каждый день
Мечется душа, и ей не лень
Кричать, кружить и бить,
Молчать и в страхе томить,
Скрывать и знать, где быть,
Зачем и куда теперь плыть.
Крестами украшает жизнь:
То на холмы, то на грудь дарит их;
То в вышивке, а то в лесах,
То в украшениях серебра,
А то в казне на столбах -
Вся жизнь наша в крестах.
И пошла, пошла кутерьма...
Поди разберись,
Где будет теперь жизнь.
Крутится вся сумятица
В забытый богом свет,
На который наложен крест.
Наш курс пока на запад лёг,
Через вьюгу, непогоду провёл.
И, злой ухмылки не тая,
Едкий дым палит глаза
От костров на образах
До крестов на небесах.
И в просветах неба иногда
Виделся крест звёздного льда.
Не впервой для моряка
Верить во все чудеса,
Ведь он слышит голоса,
Что разносят со дна моря.
И пошла, пошла кутерьма...
Поди разберись,
Где будет теперь жизнь.
Крутится вся сумятица
В забытый богом свет,
На который наложен крест.
Но нам всё равно, и мы идём.
Каждый день чего-то ждём.
И неважно, кто уйдёт,
Чей час смерти настаёт,
Кто кого куда ведёт,
И где будет поворот –
Каждому крест свой жизнь даёт...
Продолжение - http://www.proza.ru/2014/05/28/879