16.
- Васииилей! – кричала Бабаманя с крыльца соседу. – Васииилей, идешь што ли? Где ты там? Пироги стынут, самовар поспел.
- Слышу я, Бабаманя, слышу, иду щас. – Отвечал Козунеткин, находясь в сарае, - там он освобождал место для хороших и крепких ещё листов шифера. – Умоюсь только, а то в пыли весь, в поту.
Он решил всё-таки оставить с десяток листов, а не переколачивать все на дорогу. «Мало ли, сгодятся в хозяйстве», - думал Вася.
Он умылся тёпленькой водой из стоявшей под водостоком бочки, надел чистую рубашку, пятернёй расчесал кудри и направился к соседке.
- Эх, Бабманя, и дух же у тебя в избе от пирогов! Аппетит так и раз… - осёкся Вася на полуслове, и встал на пороге. – Да у тебя тут целая компания… Бабье царство.
- Проходи, Королевич ты наш, – поднялась Бабаманя, оправляя фартук. – Проходи, садися вот сюда, – показала хозяйка рукой на свободное место за столом у окна.
Но Вася так растерялся, увидев ещё гостей, что не переступал порог, а стоял на одном месте, держась рукой за косяк, заполняя собой весь дверной проём. Его внимание привлекла русоволосая незнакомка, сидевшая к двери спиной.
Волосы девушки, гладко собранные в косу, открывали маленькие ушки, на которые почему-то сразу обратил внимание Вася, - они прямо на глазах начали краснеть.
То, что Вася смотрит именно на неё, Татьяна чувствовала спиной, и сердце, до этого стучавшее в унисон с ходиками на стене – тик-так, тик-так, тик-так, - вдруг заколотилось быстрее, будто кто потянул гирьку, - тик-тик-тик-тик…
Вася никак не мог понять – кто эта девушка? И откуда она вдруг появилась у Бабмани.
- Да проходи уж, што в дверях-то стоять.
Наконец, преодолев смущение, Вася переступил порог и потопал к столу, по пути зацепил герань на подоконнике, чуть, было, не свалив горшок.
- Экий ты, Василей, здоровенный вымахал - места тебе у меня мало, - ласково ворчала Бабманя, радуясь в глубине души, что с одной стороны - вот какой богатырь, а с другой, что горшок все-таки не разбился. И так и эдак, как ни глянь, - хорошо!
Вася смотрел на девушку и не узнавал её. «Но ведь она должна быть местная, но кто? Кто?» - соображал Козунеткин и не находил ответа.
- Вась, ты не узнаёшь что ли внуку мою! – заговорила и бабушка Галя. - Это ж Танечка наша… Вот выросла…
- Здравствуй… - запнувшись на слове, Танечка медлила: как называть теперь, сидящего напротив мужчину – дядя Вася? Или по имени отчеству? – Здравствуйте… Вася, - сказала она просто.
И тут-то, услышав её серебряный голос, Вася вспомнил маленькую девочку, когда однажды, ещё в юности, он приехал к деду в деревню провести майские праздники, и как по вечерней улице носились «мелкие», сшибая, кто метёлкой, кто веником, майских жуков. Вспомнил, как подбежала к нему девочка, маленькая, сама чуть больше веника, которым безуспешно размахивала, но до жуков не доставала.
-Дяденька, дяденька, - колокольчиком прыгала вокруг, - сбей жука. У меня ни одного еще нет…
Он взял у неё веник и насшибал у березы штук пять. Девочка проворно находила их на земле и засовывала в спичечную коробку.
- Спасибо, дяденька, спасибо, - благодарила она «дяденьку» за каждый трофей, потом, приложив коробочку к уху, внимательно слушала, как жуки отчаянно шуршали и скреблись внутри.
- У меня больше всех теперь! - Глаза девочки сияли неподдельным счастьем. - Больше всех, - звенел чистый серебряный голос, а его смешная обладательница побежала догонять остальных, забыв про веник.
Вот с тех пор, пожалуй, он и не видел её.
Как узнать было ныне Козунеткину в девушке, сидящей напротив, ту - в ситцевом платьице, в растоптанных сандаликах, похожих на оладьи, и надетых на босу ногу, ту - с двумя хвостиками беленьких косичек, ТУ - вдруг превратившуюся в ЭТУ, - красавицу, от которой Вася не мог отвести глаз.
Да, он шутил, ел, нахваливая, пироги, просил налить ещё чаю, говорил, что такого он и не пил нигде, - вот только из бабманиного самовара, а глазами всё смотрел и смотрел на Таню.
Повеселели и обе бабушки, чувствуя, что задуманный план вполне удался.
Они даже раззадорились на песню: «На тоот бааальшак, на пирикрёстыыык, - высоко взяла Бабманя. – Уше ни наадааа бооольши мне спишииить, - пристроилась в унисон и бабушка Галя. – Шииить бес любвиии ни так-тыыы прооосто, но как на светиии бес любви пражииить?» - вопрошали старушки, и умильно поглядывали на молодежь.
Они пели простые, понятные слова старой песни, - и разглаживались морщины, светлели лица подружек-вековух.
Почувствовала и Танечка, что привела её судьба к началу, замкнув всю прошлую жизнь кольцом в этот вечер за столом у бабушки Мани, почувствовала, что произошло именно то, о чём в шутку, но глубоко в душе веря, люди всегда говорили: «Ну, это на небесах свершается. Но как? – не ведомо».
Не ведомо было ни Васе, ни Танечке, но то, что свершилось – ЭТО - они почувствовали оба…
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2014/04/19/679