ПРИМЕЧАНИЕ.
«Братание» болельщиков разных клубов и их поддержка требований оппозиции — дань литературному стилю, получившему название «социалистический реализм», главным принципом которого было «отображение реальной жизни в её революционном развитии». Интересно, что во время волнений в Турции летом 2013 г., возникших спустя полгода после написания рассказа, непримиримые фанаты местных футбольных клубов реально участвовали в совместных протестных акциях.
Средний палец в адрес «вертикали власти» был буквально продемонстрирован в ноябре 2012 г. в Санкт-Петербурге, когда стоящие в пробке и ожидающие проезда кортежа Д. Медведева водители встречали его именно таким жестом.
Сержант Пальчиков — абсолютно вымышленный персонаж, упомянутый ранее в рассказе «Косой синус».
Весь текст примечания — в полной версии «Аллюзиона...» (http://www.proza.ru/2014/10/31/2108).
* * *
Нельзя сказать, что болезнь эта была какой-то диковинной, медицина её знала уже не один десяток лет. Как правило, она носила явно выраженный сезонный характер, обостряясь в период с весны по осень, но протекала довольно спокойно, практически никак не проявляясь. Только изредка, чаще всего с периодичностью примерно раз в неделю, напоминала о себе острыми приступами.
В отличие от пациентов с другими нарушениями мозговой деятельности, которые поголовно считали себя абсолютно здоровыми, эти больные, что было весьма отрадно, осознавали своё состояние и не скрывали, что болеют. Это обстоятельство позволяло применять к ним лишь амбулаторные методы лечения, и, чтобы не перепутать с пациентами стационаров, их стали называть «болельщиками».
Болезнь характеризовалась наличием повышенного эмоционального фона и проявлялась в том, что подверженные ей начинали отождествлять себя то с какими-то животными, то с какими-то предметами или природными явлениями, то ещё бог знает с чем. Приступ обычно удавалось снять в течение двух часов при помощи ряда терапевтических процедур. Больным предписывалось петь, свистеть, кричать, скакать, махать флагами, дудеть в дудки и колотить в барабаны. В самых тяжёлых случаях приходилось использовать набор особых ритуальных действий с применением огня и дыма.
Естественно, чтобы по возможности оградить обычных граждан от опасности, болельщиков на период проведения таких мероприятий старались локализовать в одном месте, для чего были построены специальные огороженные площадки с газоном. На время лечебных процедур вокруг этих площадок обычно дежурило большое количество полицейских, но это не всегда помогало. Нередко случалось, что приступ длился дольше обычного, и тогда вырвавшиеся на свободу болельщики могли принести много неприятностей. Чаще всего дело ограничивалось разбитыми витринами и перевёрнутыми автомобилями, но бывали и более тяжёлые последствия, вплоть до человеческих жертв.
Протекание недуга сопровождалось ещё одной особенностью. Болельщики, чувствующие своё родство с одним и тем же животным или символом, были склонны сбиваться в стаи и проявлять повышенную агрессивность по отношению к тем, кто отождествлял себя с каким-нибудь другим, и это часто приводило к массовым потасовкам. При этом необходимо отметить, что, несмотря на нетерпимость болельщиков разных популяций друг к другу, все вместе они ещё больше ненавидели стражей порядка, которые очень часто во время приступов болезни вместо помощи подвергали их унизительным многочасовым процедурам, а также всячески препятствовали проведению перечисленных выше оздоровительных мероприятий.
Видовое разнообразие болельщиков было достаточно велико, но среди них выделялось несколько наиболее крупных популяций. Одни — в красно-зелёных повязках с большой буквой «Л» — предпочитали перемещаться группами, сцепившись «паровозиком», другие — в бело-голубых повязках с буквой «D» — были иногда замечены в попытках немного сжульничать, или, как говорили, «надинамить», третьи — в сине-голубых повязках с белой полосой — почему-то очень гордились тем, что среди этих цветов нет чёрного. С некоторых пор давала о себе знать популяция горцев, которые, не мудрствуя лукаво, в соответствии со своими национальными традициями стали называть себя просто — «ножи». Но особенно ожесточённые столкновения происходили между «свиньями», отличительной приметой которых были красно-белые повязки с символом в виде ромба с буквой «С» внутри, и «конями» в повязках красно-синего цвета, на которых гордо разместилась эмблема «Щит и мяч» с красной пятиконечной звездой.
Наблюдая за бесконечными схватками «свиней» с «конями», некоторые другие болельщики втайне завидовали их силе и сплочённости и иногда в надежде повысить свой потенциал пытались использовать похожие тотемные знаки. Так, болельщики, отождествляющие себя с птицей, постарались совместить в своей эмблеме символы обеих этих популяций. В итоге получился ромб с переплетёнными внутри буквами «К» и «С», однако справедливости ради стоит признать, что особого эффекта это не дало и, как правило, незадачливым «птицам» сильно доставалось от остальных представителей фауны.
Но однажды произошло весьма необычное событие, которое со временем обросло слухами и легендами. Произошло ли это по недосмотру властей или, наоборот, по их умыслу, сейчас уже установить невозможно.
Случилось так, что вырвавшиеся на свободу болельщики-«свиньи» и болельщики-«кони» оказались на одной площади, где в тот момент проходил очередной протестный митинг. Сначала болельщики, как обычно, собирались устроить выяснение отношений между собой, но, увидев огромное количество полицейских, повинуясь инстинкту, стали задирать их. Финал оказался предсказуем: следующую ночь некоторые из болельщиков провели в специально предназначенном для воспитательных целей помещении, где компанию им составили не только представители противоположного лагеря, но и задержанные митингующие. Поскольку в таких условиях выяснять отношения традиционным образом было невозможно, оставалось только обмениваться оскорбительными репликами.
Как и следовало ожидать, этот способ общения обеим сторонам быстро наскучил, и как-то незаметно они переключились на разговоры с задержанными на митинге. Те, радуясь неожиданному появлению новых лиц, с удовольствием стали рассказывать о своих целях и о причинах, которые толкают их к протестным акциям. Достаточно быстро выяснилось, что и болельщики, и митингующие вовсе не такие отмороженные и безмозглые, как каждая из сторон считала раньше, и беседа пошла легко и непринужденно к обоюдному интересу. Через какое-то время стали происходить и более неожиданные вещи: представители разных популяций болельщиков начали общаться между собой, как обычные люди, иногда даже в чём-то помогая друг другу. В итоге наутро вся компания, обменявшись номерами телефонов и интернет-адресами, расставалась в приподнятом настроении, договорившись о том, что постараются рассказать об этих посиделках своим друзьям.
И — о чудо! — столкновения между «конями» и «свиньями» скоро сошли на нет, более того, нередко можно было встретить одних в дружеской компании других и наоборот.
Через некоторое время было объявлено об очередной протестной акции, и оказалось, что кроме постоянных участников туда подошла многотысячная организованная колонна, состоящая из крепких молодых людей с разноцветными шарфами. Эти шарфы были так перевязаны между собой, что создавали впечатление единого бело-сине-красного полотнища. Некоторые несли транспаранты с изображением среднего пальца руки и призывом: «Да здравствует НАША вертикаль!» Над демонстрацией могучим хором неслось:
— ...Перемен! Мы ждём перемен!..
Такое развитие событий стало абсолютно неожиданным для властей, и никто не решался брать на себя ответственность за принятие решения о разгоне. Увидев состав участников акции и почувствовав нерешительность со стороны руководства, привлечённые для разгона полицейские утратили свой боевой запал и тоже стали запросто общаться с пришедшими на площадь. Не помня зла, те, улыбаясь, беседовали с ними, как совсем недавно делали это в полицейском участке с болельщиками. Наверное, никто из полицейских не радовался такому повороту дел больше, чем сержант Пальчиков, у которого ещё от участия в прошлом подобном мероприятии до сих пор в душе сохранялся какой-то гадливый осадок.
Потом был митинг, выступали и известные в стране люди, и совершенно случайно впервые попавшие сюда. Пальчикову особенно запомнились несколько выступавших: бородатый язвительный мужчина, женщина с огромной копной рыжих волос и седой человек в очках, удивительно напоминающий интеллигентов-революционеров из старых кинофильмов. И хотя Пальчикову было понятно далеко не всё, о чём они говорили, его не покидало чувство, что он начинает новую жизнь. Это ощущение настолько переполняло его, что хотелось только улыбаться всем в ответ и желать, чтобы оно длилось как можно дольше.
Среди пришедших на площадь был и врач-мозговед из маленькой психиатрической больницы. Стоя среди этих счастливых лиц, он ловил себя на мысли, что, может, не всё ещё потеряно и надежда на выздоровление не угасла безвозвратно. Может, просто наступил кризис, и теперь важно не упустить ситуацию, чтобы необходимыми и своевременными мерами вернуть людям здоровье...
...Плохо было только одной толстой крысе, которая жила в подвале некоего государственного учреждения и питалась тем, что могла утащить из столовой при нём.
В своё время как только ни пытались её извести: и отравой, и капканами, и какими-то акустическими сигналами — ничто не помогло. То ли капканы были слабые, то ли отрава старая и уже безвредная, то ли санитары, которым по долгу службы было положено этим заниматься, слишком часто отвлекались на другие мероприятия вроде проверки импортных продуктов на какую-нибудь экзотическую заразу.
Излишне говорить, что благодаря такой столовой у неё был рацион, какой не всякому двуногому безволосому гуманоиду доступен, так что крыса не только не сдохла, но и продолжала жить-поживать припеваючи. Теперь она в очередной раз маялась животом, состояние было мерзкое, её ужасно тошнило... И, как всегда, от обжорства...
(При написании этого текста ни один болельщик не пострадал.)
* * * * * *
I.2013 (...VI. 2013)