В кабинете Козимо царил беспорядок. Он искал какой-то важный документ и никак не мог найти. Я следом за ним собирал разбросанные листы. Вот такую работёнку он мне придумал. Мы оба не решались поговорить по душам, оттягивая назревший разговор.
- Вот! - он остановился, задумчиво вчитываясь в написанное, а потом последовала долгая молчаливая пауза. Я терпеливо сложил бумаги.
- Долго будешь молчать?! - Козимо чуть ли не упёрся лбом в мою голову.
- А о чём, Ваше Высочество, желали бы услышать?
- Эрнесто, я считал, что мы - друзья.
- Я тоже так думал, Ваша Светлость.
- В прошедшем времени?
- Беру пример с Вас, - я театрально поклонился.
- Твоя дочь недовольна моим гостеприимством?
Я откашлялся.
- Скорее, чересчур довольна, мой господин. Это-то меня и настораживает больше всего. Мне бы не хотелось, чтобы Вероника со всеми её талантами повторила судьбу своей несчастной матери, так и не познавшей счастья в этой жизни.
- Да Вы философ, граф Гриманни! - в глазах герцога зажёгся недобрый огонёк. - Я и пальцем не дотронулся до Вероники.
- За это я Вам бесконечно признателен, мой синьор! У девочки есть жених и, как Вы уже поняли, они любят друг друга.
Козимо швырнул документ на стол, заодно стукнув ладонью. И я понял, что грозы уже не миновать.
- Как будто слышу упрёк в Вашем голосе, дорогой граф?!
- Что Вы, государь, как же можно? Вам ведь всё дозволено.
- Ну, знаете ли! Это переходит уже всякие границы!
Я почувствовал, что ещё чуть-чуть, и буду просто выгнан вон. Осознав это в считанные мгновения, я сделал шаг к нему навстречу и смиренно опустился перед ним на колени, чем вверг герцога в изумление.
- Что вы делаете, Эрнесто, поднимитесь немедленно! Не подобает человеку с Вашим достоинством так унижаться!
- Не извольте гневаться, примите мою мольбу, Ваше Королевское Высочество! Просьбу отца за свою дочь. Я молю Вас, всеми святыми, памятью Вашей незабвенной супруги, сохраните девочку хотя бы до свадьбы.
Он тоже опустился на пол рядом со мной и попытался меня приподнять:
- Неужели Вы считаете меня таким чудовищем, Эрнесто? Мне искренне жаль того, что случилось с Адрианой, я не желал ей зла. Но по молодости был горяч и неудержим в своих порывах. Я дорожу Вашими детьми, чуть ли не как своими собственными! Ну неужели в самом деле, Вы подумали, что я могу причинить вред этой прекрасной девочке?! Идёмте со мной! - он потащил меня за руку, вцепившись мёртвой хваткой.
Мы прошли по длинному коридору, по лестнице спустились на нижний этаж. В зимнем саду по-прежнему благоухали лилии, и всё так же шумели фонтаны. Я не был здесь давным-давно...
В самом хорошо освещённом месте стоял мольберт, накрытый белой тканью. Подойдя к нему, Козимо сорвал покров, и моему взору предстала незаконченная работа Вероники, на которой был изображён Великий герцог на фоне Флоренции. На портрете Козимо выглядел гораздо моложе своих лет. Живые, наполненные душевным теплом глаза обращались к зрителю с надеждой. Я вдруг почувствовал, с каким трепетом и любовью наша юная художница подошла к этой работе.
Молчание первым прервал Козимо:
- Теперь видите? Ещё никто не рисовал меня так... Даже Аньоло Бронзино! Вероника Гриманни видит душу человека и способна её передать! Что Вы теперь думаете, мой достопочтенный друг? Могу ли я обидеть создателя столь дивной красоты, причиню ли непоправимый урон такому таланту?! Смогу ли я жить спокойно после всего этого? В моём распоряжении почти весь цвет женского пола при дворе, а я полезу, по-вашему, ломать невинный бутон, единственный в своём роде?
- Я видел, как Вы страстно смотрите на неё.
- О да, я ж не слепой! У меня есть глаза, но ещё есть рассудок и сердце, в котором Вы, мой дорогой друг, занимаете важное место. Если бы я воспользовался своим положением, то кем бы стал в Ваших глазах? А в глазах Антонио, моего сына?!
- Простите, мой господин! Ради Бога, простите меня!..
- В какой-то степени, Эрнесто, я сам виноват в своей недоброй славе... Ну да Бог с ней! В награду за портрет я пообещал Вашей дочери выкупить у французского короля её жениха, сколько бы мне это ни стоило. Так что никто и не думал забывать о счастливце, пленившем сердце одарённой синьорины!
Он похлопал меня по плечу и мне стало легко, так, словно гора свалилась с плеч.
- Ну, что, теперь можем со спокойной душой вернуться к нашим делам?!
Когда мы уходили, я в последний раз окинул взглядом скульптуру, созданную Микеланджело. Козимо это заметил.
- Вероника пришла в неописуемый восторг, увидев Ваше изваяние, Эрнесто. Она Вас очень любит. Наверное, так меня обожала только старшая дочь Мария, - на его глаза навернулись слёзы, и жилки вздулись на шее, словно его душат. Герцог потёр ладонями покрасневшее лицо, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. - Ничего не вернуть! Как ни убивайся, ничего уже не изменится!..
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/25/915