Каждый решает сам, как распорядиться своей жизнью: потратить её, как деньги в дорогих бутиках, спуская на ненужные вещи, или же, спрятав подальше от чужих глаз, беречь её, холить и лелеять. Я всегда относил себя ко второму типу людей. Держа свою жизнь в ладонях, как стеклянный шар, внутри которого стоит маленький пластиковый домик и падает синтетический снег, если его хорошенько потрясти, я считал себя планетой, неприступной как скала снаружи, и живой, ранимой внутри. Это была моя жизнь, за которую я ревностно боролся с теми, кто иногда смел посягнуть на неё, считая, что имеет право распарывать литосферу моей души, касаться своими мерзкими пальчиками её ядра, остывающего от незащищённости. Я считал себя венцом творения, о котором не должен никто знать, потому что это только моя тайна, моя и ничья больше. Собственно, никто меня никогда и не волновал. Я был самим собой либо в одиночестве, либо в людном месте, когда смотрел на себя в зеркало. Сначала мне казалось, что для многих, я человек, не имеющий отражения, но вскоре понял, что люди замечают в зеркале лишь силуэт, загораживающий собой интерьер комнаты, которая в их глазах выглядит значительнее меня я.
Кому-то там, на небе, или может во мне самом, надоело однообразие дней и жизни. Иногда судьба подбрасывает нам череду случайных, на первый взгляд, событий, чтобы мы могли хоть иногда подумать над своими поступками, найти ответы на вопросы, сделать выводы и что-то изменить.
Мне редко снились сны, поэтому я решил для себя однажды, что запоминать их, а уж тем более верить им нет никакого смысла. Я всегда был приверженцем теории – «Если тебе ничего не снится, значит у тебя всё есть». Но два месяца назад меня начали мучить кошмары. Люди гордятся своими абстрактными сюрреалистичными, как картины Дали, снами, считая их апогеем незаурядности и высшей степенью яркости фантазии. По этому принципу я должен быть самым узкомыслящим человеком без доли оригинальности, так как мне снились обычные вещи - будто я иду ко дну. Конечно, интереснее, если бы я действительно тонул, ведь со смертью под водой можно увидеть много интересного, но, к сожалению, шёл ко дну я в переносном смысле. Я попал в дурную компанию. Казалось бы, как можно случайно туда попасть? «На всё воля Божья», как говорится, но, по моему мнению, на всё воля человека: не захотел бы – не попал. Но ведь это всего лишь сон, не так ли?
Я всегда являлся образцовым членом общества – не пил, не курил, и с наркотиками не имел никаких отношений. Но, так уж вышло, что во сне я был своей противоположностью. Мне предлагали – я не отказывался.
Между двух невысоких домов в грязном сарае, где пахло нищетой, старостью, горем и заблудшими душами, собиралась наша компания. Туда меня и привели в первый раз. Лица парней в памяти не отпечатались, но в своём сне я хорошо их знал. Они всегда громко смеялись над глупыми пошлыми шутками, оголяя свои, только начинающие гнить зубы, и выставляя напоказ уже прогнившие жизни. И я среди них, молчаливый, робкий, старающийся перенять их манеры, как если бы неогранённый алмаз захотел стать грязным камнем только потому, что некому сделать из него бриллиант. Они часто толкали меня в спину, совали в лицо какую-то дрянь своими чёрными, как их души пальцами, говорили, что я слабак. Меня это задевало, я брал их отраву, и упивался гордостью за самого себя, когда курил, прожигающий лёгкие яд. Я чувствовал себя частью их, нет, нашего общества.
Проснувшись на утро, я ощущал тяжесть внутри себя, будто мне в душу вывалили кучу грязного белья, не стиранного чёрти знает сколько. А дальше было всё, как обычно: я умывался, одевался, завтракал и шёл на работу. Наверное, увидев один и тот же сон во второй, третий, четвёртый или даже пятый раз, я бы насторожился и решил бы поменять что-то в своём распорядке дня, обычном образе жизни или рационе питания, взял бы отгул и съездил куда-нибудь отдохнуть. Только было всё не так. Каждую ночь я видел продолжение своего сна, будто утром чужая рука нажимала на паузу.
Мы ничего не хотели, никуда не стремились, у нас не было никакой цели, вроде бунта, протеста против общественных норм и правил, деятельности, направленной на причинение вреда людям. Не было ничего, кроме прожигания своей жизни, тлеющей так же медленно, как сигарета в моих руках, издавая такой же мерзкий запах.
Мысли на утро становились всё тяжелее - количество грязного белья во мне увеличивалось. Продуктивность на работе начала катиться вниз снежным комом, притягивая к себе всё новые проблемы, разрастаясь до размеров небольшого осколка дрейфующего айсберга. На пути любого снежного кома, летящего с самой вершины горы, рано или поздно, встречается дерево, выступ скалы или банальная пропасть. И он разбивается, разлетаясь на кусочки и осколки былого могущества и величия. Так случилось и со мной.
На третью неделю кошмаров и добровольной бессонницы я превратился в жалкую оболочку для сброса нечистот. Можно сказать, что я был одноразовым мусорным пакетом.
Мы всё больше курили наркотики, я всё чаще просил у «друзей» новую дозу, не потому что она была мне нужна, так я добивался их расположения и уважения, потому что больше не боялся этого делать. Они всё реже называли меня слабаком, но не брали с собой в круг, когда делили новую порцию. «Не заслужил»- говорили они, отталкивая меня в сторону, и снова смеялись как гиены.
Впервые за месяц я решил выйти из дома просто, без цели, чтобы проветрить свой разум, протухший как давнишний суп. Ноги меня сами куда-то вели. Я начал бредить, представляя, что мой стеклянный шар жизни – это параллельная реальность, где есть такой же я, попавший в тяжёлую ситуацию. И я захотел разбить шар, высыпать снег, сломать крышу у домика и вытащить оттуда себя самого, маленького и беспомощного. Мимо проходили люди, для которых я значил ровно столько же, сколько значили для них уличные голуби, которых до этого дня я тоже не замечал. Наверное, я сейчас был таким же голубем без права быть узнанным и замеченным.
Я хотел спасти себя самого, хотел послать себе сигнал в другой мир, сказать что он, а точнее я не один, что ещё не всё потеряно. Но я чувствовал себя лишь жалкой оболочкой человека, таким же синтетическим и фальшивым, как снег в шаре. Может тот другой я гораздо реальнее? Может это меня надо спасать, а не его?
Треск моего стеклянного шара разносился на сотни метров отсюда. Кусочки начали откалываться, раня душу, царапая мысли и неприятно покалывая остатки былого самолюбия. Но в момент, когда моя сущность уже была готова на самое ужасное – начать жалеть саму себя, я увидел до боли знакомый сарай, зажатый в тески двух домов. В воздухе стоял гнилой запах, вырвавшийся из моей души. Гиений хохот разорвал пелену перед глазами. Спрятавшись за угол, я смотрел на компанию, собравшуюся в круг. Они передавали что-то друг другу из рук в руки, закрыв обзор своими спинами.
Сделав пару шагов назад, я сполз по стене вниз и закрыл лицо руками. Этот нескончаемый сон преследовал меня везде, словно держал на коротком поводке, не пуская меня за границы привычного маршрута. Я щипал себя, впивался ногтями в кожу, царапая её до крови. Я не спал! Определённо не спал! Физическая боль переходила в моральную и наоборот. «Не заслужил!»- раздался сдавленный голос. Меня будто ударили чем-то тяжёлым и я из последних сил пополз к источнику звука, цепляясь разодранными руками за стены. Компания была в нескольких метрах, но она меня не интересовала. Я смотрел на молодого парня, совсем не похожего на меня внешне, но когда наши взгляды встретились, я ощутил себя им, а его собой. Кинувшись из последних сил вперёд, я схватил его за руку и начал волочить за собой. Он слабо сопротивлялся для показухи, но шёл за мной, будто чувствовал, что я – его последняя надежда.
Сейчас, когда я пишу эти строки, думаю о том, как изменилась моя жизнь с тех пор. Я устроился на новую работу, совсем не престижную, как бывшая, но интересную мне. Начал интересоваться не только собой, но и событиями в мире, судьбами людей, старался помочь тем, кто нуждался в поддержке. Разбил до конца свой шар, начал кормить голубей. Парня передал в руки его родителей, иногда справляюсь о его делах, навещаю, дружим семьями. Нашёл неплохих людей, которых в будущем, наверное, смогу называть друзьями.
Ядро души всё ещё скрыто под слоем литосферы, но я был бы рад, если однажды нежные пальчики тепло коснулись его, а их владелица вошла бы в мою жизнь, заполнив своей любовью пустоты в спасённой душе. Я открываюсь миру, а он – мне. Люди начинают замечать меня. И теперь, когда они смотрят на моё отражение в зеркале, то видят меня самого, а не обстановку в комнате, которую я загораживаю. Я словно прозрел, убрал чужие ладони с глаз, увидел яркие краски, которые ослепляли поначалу, но затем переплелись с нитями моего мировоззрения, делая потихоньку из меня оптимиста. В моих руках живая душа, готовая стать лучше, чище, светлее. Я работаю над ней. Чем теперь она живёт? Пусть это останется моим секретом. Живёт…да! Живёт, по-настоящему! А я сам больше не чувствую себя синтетической фальшивкой в стеклянном шаре…