НА СНИМКЕ: Лидия Корнеевна Чуковская
Лидия Корнеевна Чуковская (1907, Санкт-Петербург — 1996, Москва) — редактор, писательница, поэт, публицист, мемуаристка, диссидент, дочь Корнея Чуковского и Марии Борисовны Гольдфельд.
Чуковская — лауреат международных и российских премий: «Премия свободы» (Французская Академия, 1980 год), премия имени академика А. Д. Сахарова «За гражданское мужество писателя» (1990 год), Государственная премия (1995 год).Основные произведения Чуковской — повести «Софья Петровна» (1939—1940, опубликованная за рубежом в 1965 г. под названием «Опустелый дом», в СССР в 1988 г.) и «Спуск под воду» (Нью-Йорк, «Издательство имени Чехова», 1972). Обе они посвящены разоблачению сталинского гнёта.
Героиня первой повести — простая женщина, не способная понять природу окружающего её террора, — после ареста сына постепенно сходит с ума. «Софья Петровна» — единственное из известных на сей день прозаических литературных произведений, посвящённых событиям 1937-38 гг, которое написано непосредственно по следам этих событий. Вторая повесть носит отчасти автобиографический характер и описывает конформистское поведение советских писателей в феврале 1949 г. в разгар борьбы с космополитизмом.
Кроме того, под псевдонимом Алексей Углов Чуковская опубликовала книги для детей «Ленинград — Одесса» (1928), «На Волге» (1931), «Повесть о Тарасе Шевченко» (1930). Стихи Чуковской, которые она писала всю жизнь, собраны в книге «По эту сторону смерти» (1978).
Автор мемуарной книги «Памяти детства. Воспоминания о Корнее Чуковском» (1989).
В 1926 году Чуковская была арестована по обвинению в составлении антисоветской листовки (фактически листовка была составлена её подругой, которая без ведома Лидии воспользовалась её пишущей машинкой). Чуковская была сослана в Саратов, где благодаря хлопотам отца провела только несколько месяцев. Во время саратовской ссылки Чуковская заняла принципиальную позицию в конфликте с властями: отказалась от публичного покаяния, держалась вместе с политическими ссыльными.
В 1929 году вышла замуж за историка литературы Цезаря Самойловича Вольпе. От этого брака в 1931 году родилась дочь — Елена Цезаревна (домашнее имя Люша). В 1934 году брак распался; Вольпе погиб в 1941 году на Ленинградском фронте.
Второй муж Чуковской физик-теоретик Матвей Петрович Бронштейн был арестован в августе 1937 года и расстрелян в феврале 1938 года (по объявленному семье приговору — «десять лет без права переписки»; К. И. Чуковский, посвятивший много времени выяснению судьбы зятя, узнал о его расстреле лишь в конце 1939 года). Самой Чуковской, выехавшей в то время с дочерью из Ленинграда в Крым, удалось избежать ареста (хотя соответствующие документы были оформлены).
В 1960-х годах Чуковская выступала в поддержку И. Бродского, А. Солженицына, А. Синявского и Ю. Даниэля, А. Гинзбурга и других. Автор открытого письма Михаилу Шолохову в связи с его речью на XXIII съезде КПСС (1966), а также открытых писем «Не казнь, но мысль. Но слово», «Гнев народа», «Прорыв немоты».
9 января 1974 года Чуковская была исключена из Союза писателей (это решение было отменено в феврале 1989 года), на её публикации в СССР был наложен полный запрет (до 1987 года). Этим событиям посвящена книга Лидии Чуковской «Процесс исключения. Очерк литературных нравов», которая впервые была издана в 1979 году в Париже в издательстве «YMCA-Press».
После окончания Ленинградского университета (1928) Чуковская несколько лет работала редактором в редакции детской литературы Госиздата, которую возглавлял Самуил Маршак. В 1937 году редакция ленинградского Детиздата была разгромлена и прекратила своё существование. Некоторые сотрудники (включая Лидию Корнеевну) были уволены, другие, как например, Тамара Габбе — арестованы.
В 1940-50-е гг. Чуковская также время от времени занималась редакционной работой. Свой опыт она обобщила в книге «В лаборатории редактора» (1960), вызвавшей широкий отклик литературной общественности.
Одним из наиболее значительных трудов Лидии Чуковской являются «Записки об Анне Ахматовой» — записи об общении с великой русской поэтессой, которые Чуковская вела на протяжении многих лет. С Ахматовой она стала близко общаться с 1938 года, в 1965 г. по просьбе Ахматовой занималась составлением последнего при жизни поэтессы сборника её стихов.
Автобиография Лидии Чуковской
Я родилась в Петербурге 11/24 марта 1907 года. Через пять лет наша семья переселилась в Куоккалу, дачную местность в тогдашней Финляндии. До 1917 года мы жили там постоянно, зиму и лето. Другом моего отца стал знаменитый художник Илья Ефимович Репин, тоже постоянно живший в Куоккале. К Илье Ефимовичу по средам, а к моему отцу по воскресеньям приезжали из Петербурга художники, писатели, актеры, поэты, историки литературы и публицисты. Девочкой я встречала у нас в доме Шаляпина, Маяковского, Н. Евреинова, Леонида Андреева, Владимира Короленко.
После февральской революции 1917 года семья переселилась в Петербург. Сначала меня отдали учиться в частную женскую гимназию Таганцевой; позднее, когда в советских школах началось совместное обучение, - в 15-ю единую трудовую школу, то есть в бывшее (мужское) Тенишевское училище. Окончив его в 1924 году, я поступила на Словесное Отделение Государственных Курсов при Институте Истории Искусств и одновременно - на Курсы стенографии.
Отец мой в двадцатые годы работал в издательстве "Всемирная Литература", в студии "Дома Искусств", в "Доме Литераторов", в редакции журнала "Русский Современник" и во многих просветительных учреждениях того времени, – таким образом, и тут, в Петрограде-Ленинграде, мне случалось постоянно встречаться со знаменитыми людьми: в отрочестве и в юности посчастливилось видеть и слышать Александра Блока, Николая Гумилева, Анну Ахматову, Осипа Мандельштама, Владислава Ходасевича, Юрия Тынянова, Максима Горького, а также молодых "Серапионовых братьев": Михаила Зощенко, Вениамина Каверина, Михаила Слонимского, Льва Лунца.
Летом 1926 года, студенткой второго курса, я была арестована. Мне вменялось в вину составление одной антисоветской листовки. Повод заподозрить себя я подала, хотя на самом деле никакого касательства к этой листовке не имела. Приговор: три года административной ссылки в Саратов, однако, благодаря заступничеству моего отца, я пробыла в Саратове всего одиннадцать месяцев. В 1928 году я поступила на работу в Ленинградское Отделение «Детиздата», главою которого был в то время С. Я. Маршак – поэт, редактор, переводчик.
В 1929-м я вышла замуж за. Ц. С. Вольпе, историка литературы; в 1931-м родила дочь Елену, в 1933-м разошлась с Ц. С. и через некоторое время вышла замуж за М. П. Бронштейна - физика-теоретика, сотрудника Физико-технического Института, доцента Ленинградского Университета, автора многих научных трудов, вскоре получившего степень доктора. Кроме чисто научной деятельности М. П. Бронштейн занимался и популяризацией науки.
Вскоре после убийства Кирова, в начале 1935 года, меня вызвали в "органы" и потребовали чтобы я, в уплату за досрочное освобождение из ссылки, сделалась сотрудницей НКВД. Несмотря на длительный допрос, брань, угрозы, мне удалось устоять: меня не били.
В августе 1937 года арестован М. П. Бронштейн. В сентябре – арестованы мои близкие друзья, члены редакции Маршака, а кто не арестован, тот, как и я, уволен. За Бронштейна вступились крупные ученые того времени - И. Е. Тамм, В. А Фок, Л. И. Мандельштам, С. И. Вавилов, А Ф. Иоффе, а также литераторы: Маршак и Чуковский. Однако все усилия не только помочь Бронштейну, но хоть что-нибудь разузнать о его судьбе успехом не увенчались.
Осенью 1938 года я начала часто встречаться с Анной Андреевной Ахматовой. Колеблясь между страхом обыска и необходимостью записывать каждое ее слово, я начала вести дневник наших встреч. Разговоры я записывала, стихи, творимые ею, запоминала наизусть (в том числе "Реквием").
Зимою 39/40 года по свежим следам событий я написала повесть "Софья Петровна". Единственный экземпляр сохранили, с риском для жизни, мои друзья. В 1965 году повесть с большими искажениями вышла в свет в Париже, в 1966-м (почти без искажений) – в США. Она переведена на многие языки мира, но в Советском Союзе ее не публиковали. Только теперь (сентябрь 1987) появилась надежда, что повесть будет, наконец, напечатана на родине.
Во второй моей повести "Спуск под воду", написанной в 1951-1957 годах, рассказывается о "борьбе с космополитизмом" (то есть об организованной властью вспышке антисемитизма), а также снова о терроре 30-х годов. Повесть тоже вышла только на западе, а в Советском Союзе – нет. В 1940 году мне удалось добиться свидания с начальником КГБ Ленинградской области, ставленником Берии, Гоглидзе. Он подтвердил мои предположения, что М. П. Бронштейн погиб.
...Война застала меня в Москве после трудной медицинской операции. Сперва я была эвакуирована с дочерью и племянником в Чистополь, а оттуда перебралась в Ташкент, где прожила до осени 1943 года. В Ташкенте поступила на службу во Дворец Пионеров (вела литературный кружок и занималась редактированием); а "по общественной линии" работала в Комиссии помощи эвакуированным детям.
Осенью 1943 года я приехала в Москву, куда ранее уже вернулись мои родители. После прорыва блокады, летом 1944-го, я сделала попытку воротиться в Ленинград. Там квартира моя оказалась противозаконно занята, однако, едва я попробовала добиться справедливости, "органы" дали понять, что жить в Ленинграде мне всё равно разрешено не будет.
С тех пор началась моя постоянная московско-переделкинская жизнь; род занятий - литература. Занималась я (на "договорных началах") разными видами редакторской и литературно-педагогической деятельности:
несколько месяцев, когда главным редактором журнала "Новый Мир" был К. Симонов, я заведовала отделом поэзии; одну зиму, в конце пятидесятых, преподавала на Высших Литературных Курсах при Союзе Писателей. (В Союз, после многочисленных отказов, я была принята в 1947 году.)
После ХХ Съезда, в 1957 году, мне удалось получить официальную справку о "посмертной реабилитации" М. П. Бронштейна "за отсутствием состава преступления". Дата "смерти" 18 февраля 1938 года.
(В действительности, Бронштейн не "умер", а расстрелян по решению Выездной Сессии Военной Коллегии Верховного Суда СССР под председательством В. В. Ульриха).
С начала шестидесятых и в семидесятые годы вместе с другими представителями интеллигенции, писателями и учеными (Ф. Вигдорова, Л. Копелев, А Якобсон, Л. Богораз, А Солженицын, А Д Сахаров, В. Войнович, В. Корнилов, Г. Владимов и др.) я постоянно выступала против беззаконий, творимых властью. (Этот период моей работы и жизни отражен в сборнике "Открытое слово" и других книгах.)
В 1972 году в журнале "Семья и Школа" было оборвано печатание моих воспоминаний об отце, скончавшемся в 1969-м. 9 января 1974 года меня исключили из Союза Писателей: мне ставили в вину публикацию книг и статей за границей, радиопередачи по "Би-Би-Си", "Голосу Америки" и "Немецкой волне", а главное - статью "Гнев народа" - ту, в которой я открыто возмущалась организованной травлей Пастернака, Солженицына и Сахарова.
1964 году Анна Андреевна Ахматова поручила мне составить (разумеется, под своим непосредственным руководством) сборник ее стихов и поэм. В 1965-м, с большими цензурными изъятиями, сборник "Бег времени" вышел в свет и оказался последним прижизненным. В 1966-м, после кончины Анны Ахматовой, я начала приводить в порядок свои давние записи. Напечатать их на родине надежды не было. "Записки", том первый и том второй, - вышли на Западе: первый в 1976-м и 1984 году и второй в 1980-м.
Не только ни единого слова, написанного мною, но и самое имя мое было запрещено упоминать в печати уже 15 лет. Впервые после запрета имя мое упомянуто в прессе, в "Литературной Газете", 3 июня 1987 года.
Сейчас, когда я пишу эти строки (сентябрь 1987), появилась надежда, что, быть может, меня начнут печатать на родине. Кроме того, теперь я надеюсь, что "Дом Чуковского" (музей, организованный мною, моими друзьями и моей дочерью в Переделкине) уцелеет, после многолетних упорных попыток Союза Писателей и Литературного фонда СССР выселить оттуда меня и мою дочь, вывезти уникальную библиотеку, картины знаменитых художников и другие мемориальные вещи невесть куда и снести дом бульдозерами, - что эти попытки прекратятся.
В общей сложности за 15 лет существования Дом посетили более восьмидесяти тысяч человек; сотни посетителей обращались в высшие инстанции с просьбой сохранить этот Дом для них, для их детей и внуков; десятки безвозмездно ремонтировали и ремонтируют Дом.
Последнюю повестку из суда и из Литфонда с требованием выехать и вывезти вещи мы с дочерью получили год тому назад.
Что будет с Домом далее - не знаю, но надеюсь на лучшее.
В настоящее время я занята работой по расшифровке своих записей об Анне Ахматовой, сделанных в последние годы ее жизни: 1963 - 1966.
(Написано для Баварской Академии наук, куда Л. К. Чуковская была избрана в 1986 году).
Из воспоминаний Бенедикта Сарнова http://www.lechaim.ru/ARHIV/138/sarnov.htm
В середине 60-х началась в нашей стране эпоха так называемого «подписанства». Писатели (не только писатели, конечно, но я больше знаю эту среду, поэтому говорю именно о ней) подписывали коллективные письма в защиту преследуемых диссидентов.
Сначала начальство просто игнорировало это поветрие, а потом слегка взволновалось и решило принять кое-какие меры. Поначалу – довольно мягкие. «Подписантов» стали вызывать на разные собеседования, увещевать, воспитывать, осторожно намекая в то же время, что если они будут упрямиться, могут воспоследовать и наказания.
Вызвали на такое собеседование и Лидию Корнеевну Чуковскую. Беседовал с ней один из многочисленных тогдашних секретарей Московского отделения Союза писателей – Виктор Тельпугов. Огорченно сообщив ей, что письмо, которое она подписала, злорадно подхватили и транслировали по радио «вражеские голоса», он сказал:
– Как же вы могли, Лидия Корнеевна, обратиться за помощью или даже просто за сочувствием – к врагам?
– Не понимаю, – пожала плечами Лидия Корнеевна, – почему людей, которые меня печатают, я должна считать своими врагами, а тех, кто запрещает даже упоминать в печати мое имя – друзьями?
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2013/06/14/1709