Я уверен, что смысл жизни для каждого из нас — просто расти в любви. Л.Н.Толстой
«Не стоит выплескивать из ванны с грязной водой и самого ребенка». Это выражение принадлежит немецкому религиозному реформатору М. Лютеру. Оно напоминает о том, что всегда есть опасность, настаивая на истинности отдельных идей, насаждая их тем или иным способом, легко забыть за деталями о главном.
В русском языке слово «чувство» означает восприимчивость человека к чему-либо особым образом, сходным с интуицией. Чувство, в отличие от рационального знания, чаще всего двойственно, противоречиво или, как говорят, амбивалентно. И хотя чрезмерная амбивалентность наших чувств может быть болезненна и опасна для жизни, она - неотъемлемое свойство их активности, деятельности. Изменчивость и амбивалентность чувств являются возможностью не просто устойчивого понимания человеком чего-либо, а - ВСЕГО в некой, свойственной только ему, целостности и целесообразности. Именно благодаря своим чувствам человек способен по-настоящему открывать для себя необыкновенную красочность окружающего мира, познавать и творить в нем. Конечно, одних только чувств недостаточно для познания и творчества, но их значение для сознания, мышления человека невозможно переоценить.
Человек обладает пятью органами ощущений, но почему и как рождаются его чувства - неизвестно. Существуют разные версии этого. Самая удивительная и доступная для понимания версия состоит в том, что мы все без исключения (!) рождаемся синестетиками. В мозгу всех младенцев импульсы от органов ощущений перемешаны и в возрасте примерно полугода происходит их разделение на звуки, зрительные образы и т.п. Затем из, казалось бы, ограниченного количества ощущений и как бы внезапно возникает практически неограниченное число синестических реакций. Из синестических реакций, этих своеобразных реликтовых «чувств», и возникают обычные, знакомые каждому. С возрастом, когда физиология человека окончательно сформируется, а синестические реакции прекратятся, обычные чувства получают свое дальнейшее развитие, благодаря «раздельно чувствующим» полушариям – правому и левому. Взаимодействуя между собой, «раздельно чувствующие» полушария начнут «сводить» возникшие амбивалентные чувства, синтезируя из них новые явления – мысли, слова и идеи.
Зарождение наших чувств из множества синестических реакций (реликтовых чувств) правдоподобно и происходит в готовой для этого социальной среде. Для пробуждения наших чувств существуют различные причины, но, ввиду уникальности события, одного их разнообразия недостаточно. Необходимо чтобы сложилось и единство, и единственность этих причин. Поэтому следует допустить, что их внезапное появление является следствием особого состояния нашего сознания, возникшего в прошлом, его своеобразной сингулярности. Сингулярность, в данном случае, – это состояние сознания, очень близкое к его абсолютному бесчувствию, безмыслию, безмолвию. Такое состояние, в известном смысле, подобно некой закрытости сознания от внешней информационной среды, его замкнутости на себя, на свою абсолютную реликтовую «тишину», существовавшую до рождения нашего внутреннего мира. В этом состоянии количество синестических реакций растет, но сами они остаются качественно неизменными, поскольку замкнуты только нашими ощущениями. Преодоление такой сингулярности – это одномоментный Акт, который разрывает, преодолевает закрытость сознания и замкнутость синестических реакций на ощущения. В результате реликтовые чувства вырываются на оперативный информационный простор и «распадаются» там, приобретая новое качество – свободу.
Преодолевая последствия своей сингулярности, сознание приводит к рождению нашего внутреннего мира и наполнению его многообразием, только нам свойственных, чувств, мыслей и идей. Этот процесс преодоления, длящийся, происходящий во времени, мы чувствуем и осознаем. Осознаем потому, что он проявляется в различных формах активности сознания, мышления и может быть зафиксирован в наших реальных действиях. Но вот тот же процесс как Акт, как своеобразная метаморфоза идеального реликтового «материала», из которого возникло наше сознание, находится вне наших ощущений и одномоментного осознания. О действительной причине существования сингулярности сознания, как Акта, можно только догадываться. И не исключено, что такой Акт происходит мгновенно при взаимодействии еще реликтового сознания каждого человека с подобным ему, но обладающим бесконечным информационным содержанием. В это мгновение их подобие устремлено к единому, общему для них тождеству – первоначалу ВСЕГО. Таинственная сила, несущая в себе бесконечно богатое содержание, чуть «прикасается со стороны» этого тождества к реликтовому сознанию человека, «открывая» его для него и проявляя Себя инкогнито. Такой Акт является уникальным, ни на что непохожим событием – первым откровением неизвестного Творца своему творению. Человек не помнит этого откровения, направленного лично к нему, но о нем ему обязательно напомнят его чувства позже. Такие чувства будут восприниматься человеком как необычные события в его жизни, проявляться в особенностях его психики, мышления и восприятия информации о себе и окружающем мире.
«Помню: мы возвращались из гостей, и мама везла меня на санках. Под полозьями тихо поскрипывал снег, деревья застыли в инее. Я подняла голову к небу. Оранжевым тёплым шаром высоко стояла луна. В бескрайней черноте...И я заплакала. От полноты жизни и красоты». («Целый мир для нас»
http://www.proza.ru/2009/04/27/133 Н. Столярова.) Такие удивительные интимные чувства, подобные откровению, посещают многих, особенно в детстве. Вместе с тем, быстро взрослея, далеко не каждый человек может обратить на них свое внимание. По разным причинам людям трудно их вспомнить или выразить каким-либо образом, например, в музыке, поэзии, литературе или в ином виде.
Немецкий философ Гегель, вероятно, был первым, кто попытался понять сингулярность сознания как процесс и Акт одновременно. У тех, кто только слышал о работах этого философа, существует общее для многих представление, что его работы - это нечто очень сложное. Такую точку зрения с ними разделяют и те, кто обращаются к его философии профессионально, пытаясь понять, почему Гегель писал так сложно. Действительно, тот материал, который оставил нам Гегель, очень труден для понимания. Объяснений этому может быть множество. Например, сделано это было Гегелем сознательно, чтобы скрыть своё истинное отношение к вере в Бога. Современники Гегеля называли его и атеистом, и антихристом, но вряд ли эти ярлыки объясняют малопонятный язык, который он применял в своих работах. По воспоминаниям современников, слушать Гегеля было тяжело, поэтому студенты не очень любили ходить на его лекции. Говорили, что Гегель, читая лекции, меньше всего думал о слушателях и руководствовался только ходом своей мысли. Иногда, при разговоре и на обычные темы, он с трудом подбирал слова, но, одновременно, мог интересно рассуждать о сложных вещах. При этом бытовые странности не мешали ему быть «душой компании» и любить женское общество. Скупость сочеталась в нем с широтой души, осторожность - с авантюризмом. В чем-то Гегель был действительно необычным человеком и жил в такие времена, когда судьба философа, ученого очень сильно зависела от благосклонности власти и общества. С другой стороны, именно тогда человек, посвятивший себя служению науке, мог позволить себе на протяжении всей своей жизни мыслить широко, глубоко и размеренно. Это было время, когда в жилище, где жил этот философ, доносился только редкий цокот подков, а в известные часы звонили колокола. Ученые интересно общались друг с другом, занимаясь чтением, написанием книг, беседами в условиях недостижимой сейчас информационной тишины. Но уже тогда Гегелю приходилось преодолевать трудности нарастающего шума, исходящего от высокомерия науки, быстро удаляющейся от философии, и несовершенства социальной среды.
С давних пор в литературе, посвященной работам Гегеля, многочисленные авторы, с трудом «разгребая» его наследие, в основном сходились на критике его философии. При этом главная трудность иного восприятия наследия Гегеля зависела не от множества разрозненных причин, а оттого, что его работа так и не была завершена. Но она вполне могла быть завершена и получить более понятный язык, если бы автор успел проделать обратный путь: от главной категории своей философии, абсолютной идеи, к первоначалу ВСЕГО. Гегель понимал это и писал, что абсолютная идея, при всем своём богатстве, должна быть ясным и прозрачным «Понятием», но, при всей своей простоте, абсолютно сложным и глубоким одновременно. Она являет собой ту великую простоту всекачественности, о которой догадывались еще древние мыслители, как о первоначале ВСЕГО. Гегель не успел более детально продумать фундаментальную взаимосвязь между своей абсолютной идеей и идеей первоначала ВСЕГО. А без этой взаимосвязи философия Гегеля не получила законченную гармонию, хотя и содержит её в скрытой, незавершенной форме. Фундаментальная взаимосвязь абсолютной идеи Гегеля и идеи первоначала ВСЕГО присутствует в его философии и явно, и неявно, но как имманентная ей категория. Остается только сожалеть, что он так и не вышел на изящный образ этой взаимосвязи, несущий гармонию хаоса и порядка, простоты и сложности. Гегель рано умер, и, кроме того, в молодости сказывалось его пристрастие к религиозным и политическим предметам в большей мере, чем к естественным и точным. Но как бы там ни было, Гегелю все же удалось многое успеть и, как никому, приблизиться к главному феномену мироздания – сознанию человека, природе движения его Духа. Он впервые попытался взглянуть на привычный для нас мир, исходя из возможности существования в нем тождества сознания и бытия, их сингулярности. Он попытался понять логику мгновения, следуя которой материализуется процесс развития нашего мира. Гегель попытался проникнуть в самую бездну противоречивой реальности, где замирает чувственный мир и не действуют физические законы, в сингулярность окружающего мира. Он был убежден и справедливо считал, что с понимания логики этого мгновения и начинается истинная наука, полноценное познание человеком окружающего мира и самого себя. Неоцененная до сих пор заслуга Гегеля состоит в том, что он впервые попытался сформулировать для всех нас уникальную по своей важности философскую, мировоззренческую задачу. Её уникальность состоит в том, что корректное формулирование этой задачи начинается с осознания тождественности её формулирования с самим решением. При этом, само тождество решения и формулирования задачи сосредоточено в исходном понятии первоначала ВСЕГО, фундаментально взаимосвязанном с тем, что Гегель назвал абсолютной идеей. Вне этой уникальной задачи формулирование и решение любых других научных, социальных и иных может быть только правдоподобным, временным, но не истинным.
В своих философских работах Гегель касался самых разных вопросов и часто приходил к противоречившим друг другу выводам. Читая многое из того, что написано о его произведениях, может показаться, что труд Гегеля не достиг поставленной цели. Между тем, если перевести многотрудный язык Гегеля на обычный, то вся его философия – это удивительный эпос человеческой трагедии, который реализуется в действительности и на глазах уже нескольких поколений. Этот эпос описан философом не литературным, а языком еще не сложившейся науки о неразделенной, безответной любви Бога к человеку. Философия Гегеля отражает достигнутый, но до сих пор так и не превзойденный, уровень развития нашей цивилизации, её науки, религии, политики, этики, морали, нравственности. Пафос философии Гегеля очень близко подводит людей к осознанию того главного препятствия, которое находится на их дальнейшем пути. В его философском эпосе Бог может все, для него нет ничего невозможного. Единственное, что Богу недоступно, не под силу – это принудить человека любить. Весь пафос философского эпоса Гегеля состоит в том, что трагедия неизбежна, если люди не осознают самостоятельно, свободно главную причину беспомощности перед ними самого Бога. Именно для этой цели нужна наука, способная вернуть свободу человеческим чувствам, которые, в свою очередь, освободят мысли, идеи, слова от многовековой скованности. Гегель шел именно к такой новой науке, но с самого начала для этого отбросил чувства, исключив их, абстрагируясь от них. В результате оказалось, что логический путь, который проделал в его философском эпосе Разум (Дух, Бог, Понятие, Абсолютная идея), изначально не наделенный чувствами, неизбежно возвращается к ним. Однако, чувства, которые охватили Разум, теперь замкнуты его безграничным страданием, поскольку жили в нем скрытно, обособленно от него и потому не могут вернуть себе главное - свободу. Разум, как главный герой философского эпоса, умирает в безграничном страдании, оставаясь бессмертным, но страдающим бесконечно долго, вечно. Подобный, только на первый взгляд, отрицательный результат не является недостатком философии Гегеля, а, как и бывает в добросовестном научном поиске, служит подсказкой. Эта подсказка указывает на то, что причину целостности, единства мира следует искать там, где рождаются наши чувства, из которых затем формируются мысли, слова и идеи, следуют поступки.
Гегель стремился навести порядок в культуре мышления людей, отбросив их чувства. Для этой цели он проделал колоссальную работу, но оказалось, что идеи и чувства в культуре мышления неразделимы. А само их единство следует искать в той сингулярности, из которой они и рождаются, появляются на свет Божий. В этой связи представляет особый интерес то, по какому основанию чувства были удалены Гегелем из его научного поиска. Ответ на этот вопрос находится в том, как Гегель относился к основному, на его взгляд, чувству человека – любви. У Гегеля в его исканиях было различное отношение к любви, но в результате это чувство уступило свое первенство мысли, идее, воображению. По Гегелю любовь не может соединить каждого со всеми. Любовь требует избрания и предпочтения, её невозможно питать ко всему. Безграничная любовь вырождается в пустую декламацию и лицемерие. Он считал, что любовь замыкает Разум на эмпирическую единичность и вырождается под влиянием социальной среды. Любовь, по его мнению, не есть путь к Богу, так как неадекватна ему и остается «смутным источником богопознания». Этика любви, считал Гегель, недостаточно универсальна и потому бессильна решить общефилософские проблемы: сущность познания, красоты. Он рассуждал примерно так: « Что может сообщить адекватного о природе ВСЕГО, её тайнах, чувствующий человек со своей ограниченной интуицией?». Гегель шел путем построения своей науки, где требовалась суровая и сосредоточенная энергия мысли, идеи, воображения, бесстрастный интерес ко всему. Для него любовь казалась бессильной разрешить научные проблемы, потому что не имеет познавательного характера. Познание по Гегелю осуществляется мыслью, идеей, строгой логикой воображения, следовательно, чувство должно уступить им своё первенство. Но Гегель не был бы самим собой, если бы одновременно с этим утверждением, не противоречил своей же точке зрения, указывая на существование внутреннего, изначального источника самодвижения Разума.
Разум (Бог, Дух, Понятие, Абсолютная идея) по Гегелю сам в себе вызывает противоречие и, тем самым, углубляется в себя. Происходит это потому, что Разум имеет в себе самом «своё начало» или, иначе говоря, первоначало ВСЕГО, являясь сущностью жизни, логосом. И это еще не все. Разум сопровождает имманентная ему необходимость, а потому его свобода есть истина необходимости. Другими словами, Разум следует какому-то таинственному року, ни от кого и ни от чего независящей абсолютной судьбе, принципу, который упрятан загадочным образом в первоначале ВСЕГО. Этому року Разум не противится, а принимает его всем своим существом, поскольку, следуя только ему осознанно, можно оставаться свободным. Этот принцип является объективным, единственным неизменным законом законов, формой всех форм. И форма эта способна удерживать в себе содержание любой сложности и противоречивости. Но извлечь этот принцип можно только там, где сходятся противоположности, порядок с хаосом, где сознание тождественно бытию, а чувство – идее. Такое состояние и является сингулярностью сознания. Углубляясь в само себя, Разум достигает такой своей глубины, где отсутствует всё «лишнее» и существует минимально возможная информация обо всем. Эту минимально возможную информацию можно извлечь только как АБСОЛЮТНО ПРОСТУЮ ИДЕЮ, но фундаментально взаимосвязанную «тончайшей нитью» со всем и обо всем на свете. И хотя такая идея только по форме тождественна чувству, но, тем не менее, она способна постепенно, проходя этапы своего становления, объединять человека с человеком, открывая им Истину. Чтобы погрузиться на эту глубину, нужно отбросить не чувства (тем более, что их отсутствие тоже является чувством), как это делал Гегель, а «лишнюю» информацию. И хотя такую информацию считать лишней следует только условно, но, поступая только таким образом, можно достичь её абсолютной для ВСЕГО меры, а значит и самого «дна» бытия.
Сложно найти такую научную работу, которая отличалась бы большей трудностью восприятия, чем труд Гегеля, оставленный нам в наследство. Эта трудность имеет множество причин, в том числе ту, что предмет философии, в отличие от других наук, находится в самом сознании человека. Философствуя, человек делает предметом своего мышления само мышление. При этом сложилось устойчивое заблуждение, что начало философии принципиально отлично от того, которое свойственно другим наукам. Продолжают упорствовать в этом заблуждении и считать, что начало философии относится лишь к субъекту. Каждый субъект принимает для себя решение: «Начать философствовать или заняться иным, более полезным делом?» В действительности, никакого особого начала нет ни у философии, ни у других наук. В XXI веке уже пора осознать всем, что НАЧАЛО – оно ВСЕМУ НАЧАЛО: чувствам, мыслям, словам, идеям, поступкам. Даже у бозона Хиггса НАЧАЛО то же, что и у ВСЕГО. Существует разделение, специализация наук, а НАЧАЛО у всех одно, единое. Но если это так, то и сложность и простота этого НАЧАЛА должны быть общие для всех. Не специализация наук должна быть возведена в ранг абсолюта, а единая для всех простота и сложность этого НАЧАЛА, их фундаментальная взаимосвязь. Нужно не расставаться с простотой окружающего мира (как это делают многие уважаемые ученые) и не путать её с примитивным представлением о нем, а обратить на нее своё внимание. Между простотой и примитивностью всегда существует серьезное отличие, точно так же, как и между сложностью явления и запутанностью представлений о нем.
Россия, как и вся цивилизация, находится у распутья. Наш выбор зависит ни от дальнейшего развития отдельных наук, ни от нано и информационных технологий, а от состояния философии. Сейчас решается, останутся люди статистами эпоса человеческой трагедии или нет. Грустно, если окажется, что люди не способны найти альтернативы финалу этого эпоса, как не успел найти его уважаемый западный философ. Человеческая жизнь настолько сложна, что не укладывается ни в один из уже сыгранных и выдуманных нами сценариев будущего. Но и настоящее, если говорить по совести, вовсе не более высшая ступень развития по сравнению с прошлым. Смысл нашей жизни, как мы её понимаем сейчас, мешает нам воспринимать историю, понимать науку, религию, искажает наше прошлое и закрывает достойное человека будущее. Но ему, человеку, еще не поздно в любой момент отказаться от самолюбования и всезнайства, поскольку это откроет заказанные теперь пути к постижению хотя бы малых тайн жизни, взаимосвязи в ней простого и сложного.
P.S. Из разговора двух ученых:
- Для ученого самое главное - логика, которая ведет к открытию нового, ранее неведомого.
- А как же чувства?
- Кому это нужно?
- Людям нужно.
- Зачем привязывать науку к чувствам?
- Для воспитании человеческого в человеке.
- Но для этого служит культура, искусство!
- Да служат, но основная цель науки, чтобы культура мышления человека и его искусство не скатились к скотству… .