Глава 3. 23 мая, третий день после аварии, ранний вечер
Студент, заложив руки за спину, бездумно расхаживал по своему кабинету. Он высок, худ, но румян. Молод, лет двадцати четырех, ухожен и внешне вполне здоров.
Просторный кабинет обставлен мебелью начала прошлого века, тяжеловатой и функциональной. Книжными шкафами занят каждый свободный простенок. Диван и огромный письменный стол, стулья, кресла – право же, все это темное дерево и темно-вишневая кожа совершенно не подходили по стилю молодому красавцу.
Ситуацию исправляли несколько элементов: в дополнение к старомодному письменному столу в кабинете имелась современная компьютерная стойка для ноутбука с креслом, на низком маленьком столике возле дивана – айфон со стереосистемой и, конечно, телевизор HD LED 46” на стене. Его можно смотреть с дивана, с кресла и от письменного стола.
И находилось в этой темной комнате еще кое-что, совершенно не подходящее по стилю ничему вообще: под потолком, на укрепленных вдоль трех стен хромированных трубках висели красивейшие звездчатые фигуры сложных форм, похожие на симметричных дикобразов или странные кристаллы, елочные игрушки или не от мира сего огромную бижутерию.
А вот для стоящего в углу скелета, очевидно, кабинет родной, как и для круглых, вставленных в череп настольных часов.
Кроме тикающего черепа на письменном столе поместилось еще много всякого барахла: какие-то футляры, двухэтажная малахитовая чаша, такой же стакан для ручек и карандашей... С ними соседствовали бутылка минеральной воды и чашка с остывшим чаем. Большая часть стола завалена тетрадями и раскрытыми фолиантами: Пропедевтика внутренних болезней, Анатомия человека, Textbook of Operative Surgery.
И на огромном этом столе еще оставалось место для подноса, который вот-вот должна принести мама.
Студент подошел к скелету, уважительно пожал ему руку, скороговоркой перечисляя названия костей кисти, и щелкнул по лбу, пробормотав что-то вроде «os frontale, plagiоcephaly».
Мама стукнула в дверь один раз, похоже, ногой, и тут же вошла. Она была в кокетливом домашнем халатике, но почему-то со стетоскопом на шее и обеими руками держала большой поднос с бутербродами и чаем.
- Ну ты как, справляешься?- спросила она и поцеловала сына в лоб. Студент воспринял поцелуй нормально, явно это был привычный ритуал.
- Мам, ну чего ты дурака валяешь? - он подергал стетоскоп,- я же тебе не козерог какой-нибудь!
- А почему «козерог»?
- Оказывается, так в МАИ первокурсников называют, мне понравилось. С чем бутерброды?
- С паштетом…
- Вредно же!
-…тебе пока нет, и с семгой. Балык отец слопал, я не заметила, как кончился. Долго не засиживайся, ты и так уже все знаешь. И даже если что-нибудь от волнения забудешь, интуиция подскажет, даром, что ли, врач в четвертом поколении!
- Мам, сглазишь. Экзамен тяжелый, ты же Суконникова знаешь, ни сантиментов, ни компромиссов.
- Я с ним не знакома лично, встречались на конференциях, раскланиваемся, репутация у него очень хорошая. Диагност не хуже меня.
Дан хмыкнул.
- Да-да, я себе цену знаю и эта цена высокая. Мало кто различает множество дисфункций по запаху, а я умею. Меня мой папа научил еще в молодости. Я тебе почему про четвертое поколение все время напоминаю, такую драгоценную вещь великий грех профукать! Я уже не говорю о классической медлитературе. Ну кто из твоих знакомых может похвастаться…
«Интересно, новое сегодня мама скажет? Пока ей удавалось разнообразить спичи, ну-с… А насчет литературы - вообще не по делу, много я там найду по магнитно-резонансным исследованиям!»
Эту не слишком почтительную мысль студент сумел удержать от внешнего проявления. А мама вдохновенно продолжала:
- Что такое «впитал с молоком матери», не задумывался? Ты всю жизнь слышишь дома разговоры, обсуждения, споры и даже ссоры на медицинские темы. Допустим, мы с отцом поругались о перспективах какого-то больного, прошло время, кто-то из нас оказался прав, мы опять обсуждаем, вспоминая аргументы каждого и какие из них оказались ложными. Ты все это слышишь и впитываешь. У тебя в генах больше информации, чем у половины твоих сокурсников в пустых головах!
- Мам, а вдруг я пластикой буду заниматься? Хлебное дело!
- С этой точки зрения гинекология не хуже. А вообще, сыночек, тебе и так грех жаловаться…
- Да ладно тебе, мам, пошутил. Хотя мысль богатая. А у меня, как ты говоришь, в генах на что-нибудь другое место осталось?
- Нет,- отрезала мать и неодобрительно посмотрела на геометрическую красоту под потолком,- нет. Захочешь пластическую хирургию - дед откроет отделение в «Астре». Ты никогда не забывай, «Астра» - это Астон и Травкин, и в будущем году нашему медцентру 30 лет. И хоть фамилия у тебя папина, по духу, сын, и ты, и я - мы Травкины!
На этой пафосной ноте она выпрямилась во весь свой невеликий рост, тряхнула рыжей гривкой, поправила стетоскоп на шее и прошествовала к двери. Не дошла, вернулась, взяла с тарелки надкусанный бутерброд, отпила глоток свежего чаю из сыновней чашки и совершенно нормальным тоном сказала:
- Есть захотелось. Так ты до которого часа собираешься читать?
- Я сейчас поем, если, конечно, ты мне хоть немного оставишь, посмотрю новости минут пять, пойду полчаса погуляю и потом часов до двенадцати посижу. Мне завтра рано вставать не надо, в универ к одиннадцати.
- Солнышко ты мое взрослое, умница. Мы уйдем рано, будить тебя не будем, а ты хорошенько выспись. Без завтрака не уходи. Ни пуха, сыночек.
Мать вернулась в гостиную, где отец студента, сидя в большом удобном кресле в старой майке, шортах и тапочках, дочитывал что? медицинский журнал? да, конечно! «Алтын Толобас» он дочитывал! Закрыл книгу, потянулся, снял очки:
- Жаль, закончил. Надо бы еще этого Акунина купить… Ну-с, как там сын?
- Зубрит.
- Полезное занятие, от глупостей отвлекает. А ты чего это стетоскоп повесила?
- Да я же постоянно к духу профессии приобщаю.
- Не перестарайся только. С чувством меры у Травкиных ба-а-льшие сложности.
- Опять ты про мою маму? Она ведь из лучших побуждений, с самого детства…
- Вот именно. Иди ко мне. Стетоскоп можешь не снимать…
продолжение http://www.proza.ru/2013/02/25/1616