Петляющая дорога на северо-восток, к Иерихону, к единственному оазису в Иорданской долине. Проводник не нужен, навигатор без спутника, по солнцу подсказывает, какой путь выбрать. Напрямую — около двадцати километров. А по дороге с поворотами и объездами вокруг не очень высоких гор, потом по низине — все тридцать.
Весь путь занял четыре часа. Особо не спешил, давал возможность Снофрет привыкнуть к тряске на жесткой спине лошади. Войлочная попона не спасала. Упряжь и стремена придумают китайцы через пятьсот лет, хотя и в Индии находили барельефы всадников с жестко закреплённым стременем, которое даёт упор при нанесении смертельного удара врагу. Подсказывать нельзя — изменится будущая Реальность.
Проехали желтые слоистые холмы прииорданской низменности, которая на двести метров ниже уровня моря. Чтобы отвлечь Снофрет от неприятных ощущений, рассказывал библейскую версию историю евреев от Адама и Евы до царствования Соломона, в том числе и про древний Иерихон, к которому уже приближались.
Снофрет с интересом слушала о военачальнике Иисусе Навине, семь труб юбилейных которого за семь дней разрушили глиняные стены старейшего города с высоченной сторожевой башней в 20 локтей. Он же, сражаясь против пяти Аморрейских царей, остановил солнце и луну над Аиалонской долиной «доколе народ мстил врагам своим». Святая месть — благородное и богоугодное дело.
Я показал рукой на ещё видимые опрокинутые останки стены вокруг низкого холма, уже поросшего сорной травой, кустарником, кое-где высились тенистые сикиморы, гранаты с крупными ещё несозревшими плодами.
— Неужели от звука труб рухнули эти толстенные стены?! Колесница по ним свободно проедет.
— Так в своих преданиях говорят евреи, чтобы оправдать и придать божественный вес агрессивным, завоевательным деяниям Иисуса Навина. На самом деле произошло сильное землетрясение, которое людям неподвластно. Примерно за 45 лет до падения стен Иерихона на острове Санторин Эгейского моря началось извержение вулкана. Возможно, очередное извержение лавы впоследствии спровоцировало новое землетрясение. В это же время часть евреев бежала от фараона Рамзеса Великого через Тростниковое море, которое на узком перешейке при Пи-Гахирофе от землетрясения могло обнажиться настолько, что беглецы беспрепятственно перешли на другой берег по каменистому дну, приписав это чудо своему богу, помогающему Моисею выводить народ из Египта.
— Ты так много знаешь! — восхитилась Снофрет.
— Если научишься читать, тоже многое узнаешь. В папирусах много полезных сведений. Как приготовить пурпурную краску из морских улиток мюрекс, растений, какими травами, кореньями можно вылечить ту или иную болезнь?
— За учение нужно каждый раз платить продуктами или своим трудом. Даже мои старшие братья не смогли научиться читать, — с горечью произнесла девушка. — Но я умею вычерчивать на черепках картуш Суссакима, Рамзеса, Хатшепсут, Хофре и Хуфу. Меня научил соседский парнишка. Он ходил в храм Анубиса к жрецам, чтобы рисовать и читать иероглифы на писчей доске. За науку он обрабатывал огород жреца вместе с другими учениками. Но почему-то знание божественной мудрости не защитило от нападения крокодила на виду у всех его друзей, который утащил мальчика на дно озера и растерзал на куски. Его друг Айтон после этого сделался заикой. А я долго не могла, боялась зайти в воды Меридово озера. С завистью смотрела за купающимися мальчишками. Бассейна у нас никогда не было, а в канале не искупаешься, то берег камышом зарос, то вход в воду крутой, не выберешься.
— Было бы желание учиться, научишься, — сказал я.
Легко резонёрствовать, не зная местных реалий.
В стороне от города Иерихон и над невысокими глиняными зданиями виднелось множество финиковых пальм, придающих своеобразный колорит пейзажу. Веками позже Маккавеи начнут на монетах чеканить пальму, как эмблему этих земель.
Документальная история человечества начинает вершиться с первой записи на долговременный носитель. До этого истории, как бы и не было, сплошные предположения, догадки, умопостроения археологов при виде окаменевших останков, скелетов, костей, черепков, полуразрушенных фрагментов статуэток, фундаментов, стен.
На пыльном тракте без привычной колеи, нечем оставлять, повозки и колесницы — редкость, страшно дороги, часто ломаются, мы одни ехали на конях. Остальные путники молча и понуро шли пешком, или рядом с ослами, мулами, на которых горой навьючена разнообразная поклажа.
Редкий горожанин мог позволить себе праздную езду, лишь старики, дети и больные. Нас провожали равнодушным, усталым взглядом. Воины с оружием не встречались. Время мирное, не с кем воевать. Мытари для устрашения безоружного народа обходились бронзовыми мечами.
Перед городом располагалось разноголосое шумное стойбище. Приблизившись вплотную, через головы увидели круглое колодце, обложенное обтёсанными известковыми блоками, и прилегающие к нему по обе стороны два каменных корыта, в которые то и дело лили из мешка доставаемую воду меняющиеся мужики.
Ослы жадно пили. Стоило одному поднять голову, как его тут же отгоняли, давая место другому ослу. Люди жадно утоляли жажду из разнообразнейших медных чаш, керамических пиал, которые после использования прятали в походные мешки, сумки.
Я спрыгнул с коня и помог обессиленной Снофрет спуститься на землю. Придержал, чтобы не упала.
— Походи неподалёку, разомни затекшие ноги.
Она с трудом сделала несколько шагов. Остановилась, закусив губу:
— Мурашки по ногам бегают. Никогда не думала, что ездить на лошади так трудно.
Со стороны всё видится иначе, даже завидовала.
— Да, тяжеловато. Мурашки скоро исчезнут. Я тоже давно не садился. С детства. Нужно заново привыкать. Пожалуйста, внимательно присматривай за лошадьми и нашими котомками — воры любят ротозеев. У нас есть чем поживиться.
Мы стали в небольшую очередь к колодцу, где каждый набирал воду для себя и своего осла, наливая воду в пиалу, и животному — в корыто.
Мне пришлось приноровиться, чтобы в колодце кожаным мешком зачерпнуть воду. Три раза поднял строптивое ведро и вылил воду в каменную ёмкость. У аборигенов получалось намного ловчее и быстрее.
Снофрет не удержалась от любопытства, на мгновение, мешая бородатым соседям, заглянула в колодец и воскликнула:
— Совсем неглубоко! Обычно глубина в десятки локтей, а здесь и пяти локтей не будет.
— Водоносные слои расположены близко к поверхности из-за того, что Иорданская долина находится ниже уровня моря. Поэтому в этой низменности издавна селились люди. Иерихону сейчас семь тысяч лет, как и Вифлеему. Древнейшие города Земли. Египетских пирамид не было, как и самих египтян, а эти поселения уже стояли.
— Жители Иерихона потомки древних людей? — спросила Снофрет, помогая налить воду в серебряный кувшин с притёртой пробкой с кольцом посередине.
Лошадь и жеребец подняли головы от корыта, и мы, осторожно развернув животных, отвели на свободное место, чтобы не толкаться среди жаждущих напиться.
— Нет. Здесь и везде вокруг пришлые люди с севера, дорийцы, которые много веков назад заселили Грецию. Постепенно экспансия перекинулась на острова и восточный берег Средиземного моря. Они вытеснили аборигенов. Даже египтяне в Сахаре появились откуда-то с севера. И мы когда-нибудь узнаем всё, откуда они пришли и в какое время? Кое-кто предполагает, что они пришли из Гипербореи. На Кольском полуострове. Это далеко на севере. Там наши мудрецы нашли рукотворные пирамиды, свидетельство о существовании древнейшей цивилизации, которая позже под давлением ледников сместилась на юг, в Европу, на остров Мальту с его карстовыми пещерами, загадочными глубокими следами повозок в скальном плато, потом в Месопотамию к шумерам, и в Египет. Но доказать пока не можем: наши энергетические установки не могут пробить толщу времени в восемь тысяч лет. Наш максимум — в три тысячи лет, то есть ваше время для нас уже является предельным.
— Я с трудом понимаю, о чём ты говоришь. Много неизвестных слов.
— Но понимаешь, и это уже обнадёживает. Не всё сразу. Нам тоже это знание далось не сразу. Веками шли к нему.
Оглядевшись по сторонам, направились по единственной узкой улице, ведущей в город. Немного удивили необычные глиняные дома, — круглые, на манер африканских, но стоящих на каменном фундаменте — защита от зимних и весенних ливней.
Неровности стен заштукатурены глиной. Имплантированная память подсказала: в таких домах из-за медленных, конвекционных вихревых потоков летом намного прохладней, чем в обычных домах. Удачный опыт закрепился и стал традицией.
Подобным образом в пустынях, даже в тех местах, где никогда не было воды, арабы вырубали колодцы в скалах, которые конденсировали воздух пустыни, и живительная влага оседала на холодных камнях, поставленных в редкую пирамиду.
Порой, воды накапливалось довольно много, хватало напоить целый караван, и ещё оставалось. Жаль, этот опыт не привился из-за агрессивности племён; каждый стремился причинить вред соседу, разрушал колодцы, на строительство которых уходило слишком много сил. Стали обходиться простыми, вырытыми глубокими колодцами.
На улицах оживлённо торговали, но не было того разнообразия товаров, которое существовало в Иерусалиме. Многие предпочитали натуральный обмен, что объяснялось бедностью населения и дефицитом любого металла.
Всюду царствовала керамика и поделки из дерева, ивовых прутьев: корзины разных ёмкостей, коробки, сундуки, кресла. Некоторые сложные деревянные изделия менялись едва ли не на вес меди. Поразили жуткие гипсовые маски, инкрустированные перламутровыми раковинами на человеческих черепах, покрытых чёрным лаком.
— Зачем нужны эти маски? — спросил я торговца.
— Для поминального обряда усопших. Отдам за двадцать шекелей. У меня самые лучшие маски. Предки будут довольны.
Я задумчиво положил маску на пальмовые листья. Как только человек не изгаляется, чтобы задобрить высшие грозные силы! Совсем недавно массово приносили своих детей в жертву грозным богам. Детей, несмотря на большую смертность, в избытке, не жаль. Ещё один регулятор численности населения.
Пройдя ещё несколько шагов, купил полмешка ячменя и столько же сушеной саранчи, чтобы проверить древний способ: бедуины за неимением травы кормили своих лошадей акридами. Нам бы тоже не мешало пообедать, но редкие харчевни переполнены бородачами.
Женщин среди них почти не видно. Многие, поджав ноги, сидят на земле и жуют, кто сухую лепешку, кто ломкий овечий сыр, редкий — жареное мясо. Мало кто закусывает зеленью горьких трав, перьями лука, чеснока, горстью олив. Пиво и вино никто не пьёт. Не до излишеств.
Хороших, каменных домов мало. Они огорожены высоким забором из необработанных камней. Где здесь может находиться каменоломня? Если окажется по пути, надо будет тщательно обследовать на случай археологических находок, которые за три тысячи лет могут исчезнуть из-за равнодушия аборигенов, не представляющих и не понимающих ценность редких архетипов.
Я постучал кулаком в деревянные ворота добротного каменного дома. Длительное молчание в ответ.
— Здесь живет твой друг? — с недоумением спросила Снофрет, видимо, поразила моя беспардонная целеустремлённость.
— Увы. Мой единственный друг остался там. Вы эту планету называете — Красный Гор.
Я непроизвольно поднял взгляд к небу, где должен быть Марс. Полгода назад проводил Владимира на космодром. Он, наученный моими историями с Еленой и Ольгой, взял с собой андроида А-Хельга, скопированной со шведки Мисс-Вселенная 2094. Надеюсь, ему не придётся с нею конфликтовать.
— Умер?
— Нет. Надеюсь, у него всё в порядке. Он улетел на Марс, одну из планет Солнечной системы, где я отработал три года. Относительно тебя мы ещё и не родились, поэтому трудно сказать, кто умер, а кто процветает. Просто хочу зайти в любой дом и спокойно пообедать за столом. Не на улице же нам трапезничать?
Я вскочил ногами на спину жеребца и заглянул внутрь просторного двора с тремя высоченными финиковыми пальмами, большой кучей хвороста у летней печи, и пышной виноградной лозой над тенистой беседкой у входа в дом. Во дворе у кучи рыхлой глины стоял подросток, держащий маленькую девочку за руку, испуганно смотрел на меня, так неожиданно возвысившимся над забором.
— Мир тебе, мальчик! Открой ворота! Мы хотим зайти и отдохнуть в тени! — крикнул я.
— Дома никого нет. Отец и мать на базаре торгуют огурцами. Приходите под вечер.
Я, раздосадовано, соскочил на землю. Мальчик поступил правильно: от нежданных и незваных гостей можно ожидать чего угодно, вплоть до насилия. Но не толкаться же, во все ворота подряд? Я, по натуре, фаталист. Что ни делается, всё к лучшему, к единственному возможному варианту событий. Удобная установка — не нужно постоянно казнить себя за совершённые ошибки.
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2016/07/03/626