Книга шестнадцатая
I
В пятьсот тридцать седьмом году, во время Ганнибаловой войны, произошла следующая история. Величайший пунийский полководец Барка и римский диктатор Квинт Фабий заключили благородный договор о размене пленных. По нему обмен должен был произойти из расчёта: человек на человека, а сторона, у которой оставалось больше пленников, передавала их противнику, получая тысячу сестерциев за каждого. Когда данный обмен состоялся, выяснилось, что у карфагенян осталось ещё двести сорок римлян. Дукс послал в Город за деньгами, однако в Курии отказались выдать государственные средства. Чему причиной были выступления надменных и горячих мужей, сводившиеся к тому, что римский народ и Сенат не заключали этого договора и, главное, не стоит выкупать тех, кто из-за собственной трусости попал в плен. Тогда диктатор отправил в Город своего сына, чтобы тот продал отцовское поместье. Выплатив вырученные деньги, Фабий сдержал слово, данное Ганнибалу, и тот передал остававшихся в плену квиритов. Все они благодарили Фабия Максима, а многие, собрав собственные средства, приносили ему деньги, желая их отдать. Но Фабий отказывался, ибо никоим образом не считал их должниками.
Об этом вкратце поведала Присцилла одному из покровительствуемых. Весной тот по настоянию супруги впервые пришёл к знатной аристократке, попросил выручить – ему нечем было заплатить за съёмную квартиру – и получил от неё помощь, безвозмездно. Теперь же, заработав своим трудом, явился снова и настаивал, чтобы Фабия приняла от него деньги. Дабы он лучше понял суть дела, и с кем он имеет это дело, патрицианка и рассказала описанную выше историю. И добавила, что лучшей благодарностью будет пожертвование Венере.
Поведала прямо во время утреннего приветствия, чуть затянув его проведение, и следующим за упрямым клиентам пришлось ещё чуть дольше ждать своей очереди. Зная, что посетителей-просителей будет немало, их родовитая покровительница распорядилась начать салютатио раньше, во втором часу. В то же время с самого утра и даже раньше шла подготовка к праздничному пиру. Посвящённому отнюдь не только Юпитеру, хотя и наступили декабрьские иды: Фабии Марциане исполнялось двенадцать лет. А посему и закончилось утреннее приветствие раньше, часа за полтора до полудня.
Марцелла занимается уроками, в том числе гимнастикой. Марциана радостная, весёлая, встала чуть свет. Не считая завтрака – с половиной кубка нарбоннского – и молитвы в ларарии, проводит всё время в термах и в своей комнате, придирчиво разглядывая отражение в зеркале, прикидывая ту или другую причёску и десятки туник и платьев. Присцилла после салютатио также принялась за наряды, украшения, добиваясь безупречности облика – на пире обещал быть Квинт. Он прислал с рабом церы – фламина получила их после вчерашнего богослужения, в тэмплуме, уже устраиваясь в своём паланкине; весьма обрадовалась, прочитав намёк на интимное общение.
Сёстры Фабии заняты внешностью, Клодия, невзирая на праздник, образованием – кто же из домин следит за подготовкой застолья? Это Арулена, супруга Квинта, пришедшая с утра и нашедшая себе дело. Она уже думала, что и гостей придётся встречать тоже ей, беспокоилась – как оказалось, напрасно. В конце седьмого часа в атриум приходит хозяйка дома.
– Юния, милая, ты, пожалуй, устала. Иди приляг уже за стол, сама здесь побуду!
Гости были приглашены к восьмому часу, и, не успела Арулена выйти, как они начинают появляться. Самым первым – Спурий, горячо приветствованный сестрой. Дюжины две слуг, сопровождавшие его, доставляют некие завёрнутые в ткань предметы до терм и отправляются обратно, к себе домой.
– Что это, брат? Что ты прихватил?.. Молчишь? Сюрприз, значит. Отлично! Проходи же в триклиний, ложись, считай, что ты дома.
Тотчас за Спурием пожаловал Анхарий – юный, лет пятнадцати, приятель Марцианы. Они познакомились в ЛесБестиях, на Дионисиях, куда подросток приехал вместе с родителями, большими любителями комедийных постановок. Анхарий же не жаловал творения любимцев Талии, впрочем, как и Мельпомены, более по душе ему были борьба и конный спорт, которыми он и сам занимался уже пару лет. Его внешность: синеглазый брюнет, симпатичен и строен, уже плечист, пока ещё невысок. Марциана написала о нём в Амагальтус и кое-что рассказала утром в судатории; Анхарий очень ей понравился, но близко сойтись не успела. Именно по описанию сестрёнки Присцилла узнаёт второго гостя, ласково привечает и направляет с парой слуг к большому пиршественному залу.
Следом за этим симпатичным мальчиком приходит один из племянников Гая Макра, Тит. Он и его брат уже два месяца живут отдельно, в большой казарме, получив недавно младшие чины – декурионов. Макр попросил жену пригласить своих родственников: «А то будто ты о них совсем забыла. Пожалуйста, сделай мне и им приятное.»
Затем приезжают дети тех сенаторов, что поддерживают хорошие отношения с Фабием Торкватом, в частности, дочь его лучшего друга Куриона, Скрибония, практически ровесница Марцианы, её давняя приятельница. А также прибывает, без двух участниц, «Митиленский хор»: Мерулина Прима, Метелла и Муммия. Подустав, Присцилла уже поворачивается и шагает к выходу из атриума, как слышит:
– Стой, Муция! Куда это ты от меня собралась убежать?! – это Вера, бесшумно прокравшаяся по коридорчику.
Лучшие подруги после радостных лобзаний и объятий вместе идут в триклиний. Хозяйка делится с Секстией своими счастливыми надеждами:
– … И я хочу с Квинтом… – но тут они, хотя Фабия и сделала большой крюк по всему этажу, добираются до портьер уже не тихого экуса. – За столом доскажу, Пузик, мы же рядом.
– Ещё бы не рядом, Муция! Мы же с тобой из одного ряда-разряда: мы самые лучшие!
Молодые жёны целуются, Вера слышит тихие слова:
– Само собой, сестрёнка! Только сегодня лучшей будем официально считать Марциану…
За столами тех, кто моложе – можно условно назвать их «детьми» – за «детскими» столами была одна лишь незанятая лежанка – место «официально лучшей». В ряду столов напротив, для тех, кто постарше – условно и безусловно взрослых – пустовали с десяток лож: для упомянутых сенаторов, отцов в данном случае нескольких юных гостей. Исключая два места, предназначенных не для отцов-конскриптов, а для их выросших дочерей – но они уже заполняются: пожаловали Парис и Елена. Настал черёд и тому одинокому месту за детскими столами. В новом дорогом просторном паланкине, подаренном любящей Марцеллой, в зале появляется виновница торжества. Гости приветствуют её, надевают венки, флейты играют, приносятся жертвы Бессмертным – пир начался.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/26/363
--------------------------