Право, насколько лучше мнение
Гераклита, называвшего человеческие
мысли детскими забавами.
Ямвлих [1]
А какова причина моей абсолютной лени? Попытаюсь поразмыслить.
Когда-то, после моей неудачной попытки войти в Церковь, я выстроил вокруг себя толстые стены, надеясь отгородиться ими от Бога и от людей. И прижился за ними. От разлуки с Богом меня начала мучить нестерпимая боль. От которой я пытался ловить кайф. И начал себя уже заживо хоронить. Нет, лучше других я себя не считал. В принципе не мог считать, потому что поставил себя вне всего и всех – абсолютно сосредоточился на себе, в результате чего ушёл от мiра и от Бога; так сказать, отщепился от общего ствола мiрозданья и обратился в стружку, завитую вокруг пустого места. Другими словами, необходимые для человека теоцентричность с антропоцентричностью заменил на эгоцентричность. Выражаясь языком христианской аскетики, я пребывал в тонкой гордости (обычная гордость – это превозношение над другими).
А что делать человеку в полном одиночестве? Нечего. Нечего, ибо я в самом себе не имею источника жизни. Посему подступает лень, абсолютная лень… Лень пьянящая, вводящая в гипнотический транс и медленно внедряющая в душу хладные иглы безысходности. Страдающую душу, уже заворожённую фиолетово-чёрной мглою, упоённую мрачными водами Ахерона и поэтическим мёдом исчадий тьмы.
Но во время Оно я всё же перестал прятаться от Бога за своими стенами, а начал их ломать. Время решил не тянуть, говоря себе: “Сщаззз, вот только шнурки поглажу…”, а начал действовать немедля. И прекрасно то, что я не погасил в себе депрессию. Она – индикатор выбора неправильного пути. Благодаря депрессии я всё вышеизложенное и осознал. А что бы было, если бы я принял себя таким, как есть, и продолжал бы зацикливаться на себе дальше? Отвечаю:
– психологически – тоска, мрак, бесплодие;
– морально – одиночество, иссякание любви, злоба;
– гносеологически – солипсизм;
– с богословской точки зрения – смерть души, предваряющая смерть телесную, геенна ещё при жизни;
– физиологически и патологически – нервная и душевная болезнь.
Какие изумительные (выводящие из ума) плоды! Хоть вирши слагай. Например:
Солнце померкло,
земля тонет в море,
срываются с неба
светлые звёзды,
пламя бушует,
жар нестерпимый
до неба доходит.
Старшая Эдда
Лежит в руинах подсознания тайник.
Струится в жилах ртуть, кипит в мозгу гнильё.
Яд нигильфильства до глубин души проник.
И с сердцем дьявола срастается моё.
Страшна, как шторм и гроза,
Вервольфа песнь под луной.
А ворон ворону глаза
Клюёт на башне крепостной.
Покрыла плесень образа.
И режет нервы женский крик.
Щекочет мёртвая лоза
Анчарными шипами лик.
Все мысли – сонный бред безумца витии.
Вся жизнь – липкое сплетенье рваных вен.
Желанье растворить себя в небытии
Заворожило мою душу, взяло в плен.
А тошнотворный пламень жжёт.
I hate my doom, my bloody life!
У ахеронских чёрных вод
Ловлю я от мучений кайф.
В инцесте злоба и чума
Совокупились под землёй.
Безмерна глушь, бездонна тьма.
Срываюсь… Адский хохот, вой…
Полёт в ничто… Шипенье, шорох и… рояль –
От запредельных нот растёт в груди тоска.
Иной реальности поток уносит в даль.
Моя невеста Смерть желанна и близка.
Я с нею ложе разделил
И жадно пил нектар любви.
Вкусив амброзию могил
(Прохладной жертвенной крови),
Её я оплодотворил –
Свершилось чудо из чудес!
Родить хватило Смерти сил.
Но кто ж дитя: ехидна? бес?
Исчадье странно, мерзко хищно и страшно.
Надменный взор его презрением горит.
Я бьюсь в агонии. Ужасно и смешно:
Ребёнок – змий межзвёздный и гермафродит.
И вдруг разверзлась моя грудь –
Бурлил забвения родник.
Но… не давали мне глотнуть.
К нему гадёныш мой приник,
Лакал, зрачки вперяя в мрак.
И этот час лютейший наш
Стал бесконечностью… Итак,
Аннигиляция – мираж…
Всё это осталось во вчерашнем дне. Где-то позади… Но временами, когда моё ленивое тёмное начало берёт верх над светлым и созидательным, бывают минуты особого душевного помрачения. Ум заволакивается неким сном в состоянии бодрствования. И подступает абсолютная лень – родная сестра депрессии. И опять лезет в голову что-либо мрачное и повергающее в печаль. Печаль, чёрная ледяная печаль…
Налетела страсть…
Может, низко пасть –
Взрезать себе вены?..
Огненной геенны
В сердце языки
Леденят мозги…
Чёрная печаль –
Огненная страсть.
Ей меня не жаль –
Тянет в свою пасть
В тартар ледяной…
Боже, что со мной!?..
Вот мне подвернулся под руку французский поэт Морис Роллина – его сонет “Приятель” в переводе И.Анненского:
Одетый в чёрное, он бледен был лицом,
И речи, как дрова, меж губ его трещали,
В его глазах холодный отблеск стали
Смеялся иногда зловещим багрецом.
Мы драмы мрачные с ним под вечер читали,
Склонялись вместе мы над жёлтым мертвецом,
Высокомерие улыбки и печали
Сковали вместе нас таинственным кольцом.
Но это чёрное и гибкое созданье
В конце концов меня приводит в содроганье.
“Ты – дьявол”, – у меня сложилось на губах.
Он мигом угадал: “Вам Боженька милее,
Так до свидания, живите веселее!
А дьявол вам дарит Неисцелимый Страх”.
[1] Цит. по: Антология мировой философии. Античность. Минск, М., 2001, стр. 30.
(Ч.1: “Философские учения греков”, гл. “Гераклит”.)
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2011/11/13/1613
Следующая глава: http://www.proza.ru/2011/11/13/1667