предыдущая глава: http://www.proza.ru/2011/03/28/170
– Я видел это место, но водопада там нет.
Бэл-Айя обернулась и хмыкнула. Ничего не ответив, она продолжила писать фигуру медведя. Пейзаж с водопадом был окончен, теперь она расписывала вторую стену, а У-Он досаждал ей тем, что стоял и смотрел.
– Уйди, ты мне мешаешь, – буркнула она.
У-Он только осклабился в улыбке во все тридцать два зуба и не двинулся с места. Чёрные кудри не закрывали длинную шею девушки, и он откровенно любовался её изящными изгибами. Что-то знакомое ему мерещилось в этих плавных линиях, но чего-то явно не хватало... Чего? У-Он искал и глазами, и в памяти, но не мог выудить из неё этот недостающий кусочек. Что-то ещё должно было быть на этой гладкой лебединой шее.
– Твоя картина хорошая, но ей недостаёт реализма, – набравшись нахальства, заявил он. Он сейчас сознательно пытался рассердить Бэл-Айю, заставить её отреагировать. Зачем? У-Он и сам не понимал. Но зачем-то это ему было нужно.
Его критическое замечание возымело действие: черноволосая художница бросила на него угрюмый и колючий взгляд.
– Почему это?
– Потому что водопада нет в этом месте, – ответил У-Он. – Это как бы... э-э... твоя фантазия.
Глаза девушки потемнели и антрацитово заблестели.
– Это не фантазия, – процедила она. – Это альтернативный пласт.
– А что это? – полюбопытствовал У-Он.
Бэл-Айя хотела ответить, но дальше беззвучного движения губ дело не пошло. Она отвернулась и продолжила наносить на стену мазки. У-Он как заворожённый следил за уверенными движениями кисти, в то же время пытаясь достать-таки из недр несговорчивой памяти эту занозу. Чего не хватало, казалось бы, совершенной во всех отношениях шее Бэл-Айи?
– А покажи мне это, – попросил он.
– Что?
– Ну... этот альтернативный пласт.
Девушка фыркнула.
– Я занята, не видишь? Нет у меня времени. Оставь меня в покое.
– Я не отстану, – заявил У-Он. – Пока не покажешь.
Чтобы продемонстрировать своё упорство, он уселся на пол, подвернув ноги калачиком. Бэл-Айя не повела и бровью, продолжая работать так, словно У-Она здесь и близко не было. Ни одной антрацитовой блёстки в его сторону, ни одного щекотного взмаха густых ресниц... Они почему-то щекотали сердце У-Она, эти тёмные щёточки, и это чувство тоже было головокружительно знакомым.
От долгого сидения на жёстком зад его затёк, а смуглянка по-прежнему бессердечно не замечала его присутствия. Потом она принялась мыть кисти, и У-Он оживился, чувствуя приближение удобного момента. Теперь можно было встать.
– Так как насчёт... – начал он.
Ноль внимания. Девушка упорно делала вид, будто У-Он – прозрачный. Заноза раскалилась, её срочно требовалось вытащить... Вспомнить бы. У-Он в бессильном отчаянии провожал уходящую Бэл-Айю взглядом, потом сжал кулаки и увязался за ней. Остановился он только тогда, когда перед его носом захлопнулась дверь.
У-Он встряхнул головой. Бр-р, что за наваждение! С чего он взял, что на её шее должно что-то быть? Что? Родинка, может быть?
Да, родинки там очень не хватало. Чуть ниже линии роста волос.
Ерунда какая-то.
Тем временем дверь открылась, и Бэл-Айя появилась на пороге – в маскировочном лесном костюме и мокасинах, с матерчатой сумкой через плечо. Бесшумным летящим шагом она устремилась во двор, и У-Он, мучимый занозой в памяти, бросился вдогонку.
– Эй, ты куда? Можно с тобой... в смысле, ты не будешь возражать, если я...?
В ответ – молчание и покачивание бахромы на брюках и сумке.
Бэл-Айя неслышно скользила по лесу. Остановившись у молодого дерева с раной на коре, она достала из сумки свёрток с садовым варом и принялась бережно замазывать повреждение. Закончив, она ласково приложила ладони к коре, приблизила к стволу лицо, и её губы зашевелились. У-Он наблюдал с почтительного расстояния, не в силах отвести взгляд от её тонкой фигурки.
В лесу у девушки было множество дел. Она лечила деревья, беззвучно разговаривая с ними, собирала какие-то коренья, выручала попавших в беду зверюшек... У-Он неотступно следовал за ней, за несуществующей, но такой тёплой и знакомой родинкой на её шее.
«Где я её раньше видел?»
В том-то и дело, что не мог он её нигде видеть.
Тогда что это за наваждение?
Через пару часов Бэл-Айя уселась на выступающий из земли корень у подножия старого дерева. Присела почтительно, бросив снизу вверх на лесного старожила спрашивающий разрешения взгляд. Великан благосклонно ронял жёлто-багровые листья, а девушка достала из расшитой цветными лоскутками сумки пирожок и впилась в него крепкими белоснежными зубами. У притаившегося за кустами У-Она заурчало в животе, да так громко, что это выдало его присутствие. Впрочем, вряд ли Бэл-Айя действительно не замечала У-Она. Он был уверен, что замечала она гораздо больше его самого...
Улыбка приоткрыла её небольшие, но острые клыки.
– Не завтракал, что ли? – спросила она совсем не враждебно, а спокойно, буднично и чуть насмешливо.
Действительно, во рту У-Она не было с утра ни крошки: он почему-то полагал, что его позовут к завтраку, но приглашения не последовало. А сам он на кухню сунуться постеснялся, вспомнив её грозную шкафоподобную владычицу Дом-Нэй. Даже старшие оборотни относились к ней уважительно, а у женщин она и вовсе пользовалась непререкаемым авторитетом – как у Учителя.
– Ага, что-то пропустил я сегодня завтрак, – признался У-Он.
Бэл-Айя кивком показала ему на место рядом с собой. У-Он, удивлённый переменой её настроения с угрюмо-нелюдимого на почти дружелюбное, подошёл и примостился на соседней коряге. Сиденье было не из удобных, он предпочёл бы траву. А что, собственно, мешало ему сесть на неё? Что за скованность на него вдруг накатила? Или это из-за ресниц Бэл-Айи, щекотавших ему сердце?
Пересев с коряги прямо на траву, У-Он устроил поудобнее ноги. Рядом с его огромными ботинками лёгкие мокасины девушки казались детскими. Украшенные похожими на ягоды тёмно-красными бусинами и кусочками цветной ткани, они выглядели даже нарядно.
– На, – предложила она, достав из сумки второй пирожок.
– Спасибо, – смущённо улыбнулся У-Он.
Пирожок был, как и дерево, великан – с трудом умещался на ладони, и мясной начинки в него было положено щедро, а поджаристая корочка так и манила вонзить в неё зубы. У-Он втянул ноздрями вкусный запах, и тут же его рот наполнился слюной. Жадно отхватив огромный кусок, он принялся с трудом жевать, и вид его до отказа набитого рта вызвал у девушки улыбку. При этом на её смуглых щеках вспрыгнули озорные ямочки.
– Не жадничай, никто не отберёт, – засмеялась она.
У-Он и сам не знал, зачем откусил так много. То ли от голода, то ли под действием этого колдовства. Ресницы-кудри-ямочки... Родинка, которой нет.
– Ты не сошьёшь мне такие же? – спросил он, кивком показывая на мокасины. Наваждение он пытался победить нахальством.
Рот Бэл-Айи тоже был занят пирожком, поэтому она только хмыкнула. И, прожевав, спросила:
– С какой это стати я буду шить тебе мокасины? Мы с тобой едва знакомы.
– Может прозвучать странно, но мне почему-то кажется, что я знаю тебя уже давно... – У-Он поднял голову, щурясь от колючих солнечных лучиков, пробивавшихся сквозь несолидно рыжую осеннюю крону лесного долгожителя.
Девушка снова хмыкнула. К ней вернулась её прежняя насмешливость. У-Он, обращая на это столько же внимания, сколько уделял он опавшей листве под ногами, добавил с открытой улыбкой:
– А у тебя такого чувства не возникает?
Бэл-Айя ничего не ответила. Впрочем, от него не ускользнуло некое беспокойство, промелькнувшее в её взгляде. Спрятав эту искорку в тени ресниц, она принялась сосредоточенно жевать. У-Он последовал её примеру и энергично набросился на восхитительно вкусный пирожок. Доев, он глазел на неё, как ребёнок смотрит на манящий красотой, огромный игрушечный дом, и ничего не мог с собой поделать.
– Ну, и что ты во мне такого увидел? – За язвительным тоном в голосе смуглянки крылось смущение.
У-Он искренне пожал плечами. И спросил:
– А ты родинки какие-нибудь не сводила?
– Нет, – буркнула Бэл-Айя, видимо, сочтя вопрос дурацким. И добавила тихо: – Чудной ты...
У-Он снова невпопад пожал плечами.
– Это ты на меня так действуешь, – признался он.
Сопротивляться наваждению было не только бесполезно, но и чревато неприятным напряжением, поэтому У-Он просто расслабился и отдался на его милость, позволяя лучикам солнца шаловливо бегать по своему лицу. Бэл-Айя доела пирожок, достала из сумки фляжку и сделала глоток. Её губы заалели от ягодного морса, вызвав в животе У-Она болезненно-сладкий спазм.
– Можно мне глоточек? – попросил он хрипло, протягивая руку к фляжке.
Фляжка легла ему в руку. Её бок ещё хранил тепло ладони Бэл-Айи, а на горлышке была ягодная влага, смешанная с влагой её губ и блеском осеннего солнца. В животе У-Она потеплело, как от буодо.
Помолчав, Бэл-Айя спросила задумчиво:
– Значит, ты считаешь, моей картине не хватает реализма?
У-Он был готов извиниться за эти слова, которые были просто средством привлечения внимания, но девушка задала второй вопрос:
– Тебе нравится меня доставать?
Возможно, улыбка, расползшаяся на лице У-Она, была глупой. Он чувствовал это, но маска серьёзности была ему сейчас не по силам. Слишком расслабили его эти непоседливые солнечные зайчики, которые дерево пропускало сквозь свою крону со снисходительностью доброго дедушки.
– Просто когда ты сердишься, ты становишься ещё красивее, – ляпнул У-Он, не в силах стереть дурацкую ухмылку с лица. Он будто охмелел от этого морса.
Бэл-Айя фыркнула:
– Прости, ты не оригинален. – И, пружинисто встав, спросила почти с вызовом: – Ну что, хочешь посмотреть на мою «фантазию»?
– Ну, и?.. Как я и говорил, его здесь нет, – сказал У-Он.
Водопада не было. Только широкие каменные уступы, по которым когда-то текла вода, замшелые камни, обнажённые корни, печальные поникшие стволы и опавшие листья, скопившиеся в каждом углублении.
В потемневших глазах Бэл-Айи снова замерцал таинственный антрацитовый блеск, выбросив на спину У-Она горсть мурашек. Рука девушки поднялась и будто бы толкнула невидимую вращающуюся дверь, отчего лес поплыл вокруг У-Она, а земля тошнотворно качнулась. На ногах он устоял, только в голове зазвенело, да в желудке бултыхнулась дурнота. Что-то похожее он чувствовал после того, как Учитель ударил его по лбу, разве только провала в черноту сейчас не было.
Всё тот же лес окружал его, ничего вроде бы не изменилось... Кроме невесть откуда взявшегося шума водопада. Седые струи ниспадали по каменным плечам, бурля между бархатной зелени мха и устремляясь широким потоком вглубь леса.
Когда дурнота в желудке улеглась, У-Он с немым изумлением уставился на Бэл-Айю. Читая в его глазах вопрос, она усмехнулась:
– Вот это и есть альтернативный пласт.
– Пласт чего? – пробормотал У-Он.
– Реальности.
– И ты вот так просто его... перелистнула, как страницу? Как ты это сделала?
Бэл-Айя козочкой вспрыгнула на скользкий камень, огибаемый струями воды. Слегка балансируя руками, встала устойчивее.
– В двух словах не объяснишь, – сказала она, вдыхая полной грудью.
У-Он озирался, ища хоть какие-нибудь намёки на нереальность окружающего. Он больно ущипнул себя – ничего не изменилось. Сказал себе: «Это сон. Я просыпаюсь», – тоже ничего. Вода была холодной и, как полагается, мокрой, мох – упругим и сырым, воздух – пронзительно-свежим.
– Где мы вообще? – задал он ошеломлённый вопрос. – Это какой-то сон?
Бэл-Айя, перепрыгнув на соседний камень, снова удержала равновесие и ответила:
– Нет, не сон. Реальность. Просто другая.
– Ничего себе! – У-Он нервно засмеялся. – А обратно мы сможем вернуться?
– Сможем.
Девушка спрыгнула на берег, ополоснула напоследок в студёной воде руки и мокрыми ладонями развернула У-Она кругом. Пространство гулко дрогнуло, как железный лист, желудок У-Она подпрыгнул, и водопада не стало. Снова камни, опавшие листья и пересохшее русло.
– Уфф... – У-Он помотал головой, приходя в себя. – Кажется, на полный желудок это лучше не делать. Из меня пирожок чуть обратно не запросился...
– Это с непривычки, – небрежно бросила Бэл-Айя.
– А вот так «переключиться» где угодно можно? – спросил У-Он, присаживаясь на камень. Слегка кружилась голова.
– Есть определённые места, где альтернативный пласт легко ухватить, – сказала девушка, вскарабкиваясь на соседний крупный валун. – Этот пересохший водопад – как раз такое место. Оно не единственное, в лесу есть ещё несколько. А в принципе, можно это проделать где угодно, но тут нужен опыт и навык. Я пока умею только так – в таких вот местах сцепления пластов.
– Ничего себе, – пробормотал У-Он.
Он замолк, придавленный впечатлением от произошедшего. Камень, на котором он сидел, только что омывался водой, а сейчас воды не было и в помине.
– А там... в этой другой реальности... кто-то живёт? – с трудом подбирая слова, спросил он. – В смысле... это чужой мир со своими жителями или наш же?
– Наш, – последовал ответ девушки. – Это вариант нашей реальности, только с несколько иначе построенными причинно-следственными связями. Это нереализованный вариант, а тот, в котором мы сейчас находимся – реализованный. Но при желании и, опять же, умении можно подменить настоящий вариант на другой, где всё потечёт по-другому.
– Как это – подменить? – У-Ону даже стало холодно и жутковато от этих слов. Неужели такие вещи существуют?.. Бэл-Айя так просто говорила о них, будто это было чем-то обыденным – как почистить зубы перед сном.
– Так. Вытащить альтернативный пласт и заставить мир катиться по другим рельсам, – ответила Бэл-Айя. – Конечно, надо ещё суметь выбрать для этого подходящий момент... Сложно это всё, – девушка устало прикрыла глаза, обхватив колени руками.
Заноза снова кольнула, пелена наваждения накрыла У-Она: что-то неуловимо знакомое было в этом движении – в том, как Бэл-Айя обхватила руками колени. Когда же это было? Что за дежавю? «Было, было», – зудела заноза. У-Он в беспокойстве заёрзал на камне, потом встал. Слова не шли на язык, запутавшись в сетях эмоций, которые поднялись со дна души, как стая вспугнутых птиц.
Взгляд девушки в тени ресниц был мутноватым и матовым, без блеска.
– Ты чего?
– Ммм, – промычал У-Он. – Сам не знаю. Слушай... А давай ещё раз? Мне надо посмотреть на этот водопад снова, я как будто что-то... не могу ухватить.
– По-моему, с тебя на сегодня хватит острых ощущений. – Бэл-Айя неохотно разогнула одну ногу.
– Пожалуйста, мне надо ещё разок, – настаивал У-Он. Ощущения и правда были не из приятных, но они всколыхнули в нём что-то... Нужно было поднять это из глубин памяти до конца.
– Тебя может стошнить, – предупредила Бэл-Айя.
– Не стошнит.
– Ладно. Сам напросился.
И снова гулкое сотрясение пространства, уход почвы из-под ног и вдруг – удар. У-Он очнулся на траве с гудящей головой и привкусом крови во рту. Оглушённый рёвом клыкастого чудовища – огромного чёрного пса, он отполз на локтях, шаря по земле в поисках оружия. Меч лежал в полуметре, примяв собой легкомысленные жёлтые цветочки, но до него нужно было ещё дотянуться, опередив приближающуюся смертоносную пасть. «Не успеваю», – понял он.
Что-то светлое мелькнуло сбоку. Белый ягуар! Рай-Ан бил себя хвостом по бокам, пригнув голову и угрожающе скалясь, а его кольчуга и одежда лежали в стороне. Он решил всё-таки противопоставить чёрному псу не человеческое оружие, а когти, зубы и силу лап. И пусть имя сейчас у него было почему-то другое – Амо-Ин, но это был он, У-Он узнал его.
Чёрный и белый звери сцепились на берегу бурлящего потока. Пёс был ранен железом, но всё ещё силён, и белому ягуару не помешала бы помощь. У-Он потянулся за мечом... Боль. Кажется, рёбра сломаны. Сбросить одежду, перекинуться. К чему сдерживать в себе Зверя сейчас, когда другу нужна помощь? Бешеным оборотням он этим и не уподобится, ибо они убивают без смысла, распаляя собственную ярость*.
Одежду он снять не успел: звериная ипостась рванулась наружу, но он сумел остановить её на четверти от полного превращения. Когтистой волосатой рукой он подхватил меч, освободив от его тяжести жёлтые цветочки, и на четверть зверем поднялся с травы...
Прийти на помощь белому ягуару ему помешал второй чёрный пёс, выскочивший из-за деревьев. Этот был меньше размером, чем противник ягуара, и наполовину превращён – передвигался на двух ногах и мчался на У-Она с мечом. Железо ударилось о железо...
Рай-Ан взвыл: зубы пса впились в его плечо. У-Он вскинулся и оскалил клыки, почувствовав боль друга, но на него наседал противник. Слишком много ярости было у бешеного оборотня: она вибрировала в мече, капала с клыков, горела под шкурой. Она сбивала У-Она с ног, как обжигающий ураган. Тяжело было даже поднять руку. «Стать прозрачным, как стекло, текучим, как вода, упругим, как мох», – вспыхнуло в памяти. Это и будет оружием против этой сметающей всё на своём пути ярости и обернёт её против её же обладателя...
Податливая упругость мха приняла на себя удар злобы пса и мягко отразила его. Сам У-Он был при этом спокоен, как гладь озёрной воды на рассвете. Оглушённый собственной яростью, пёс отшатнулся и опустил клинок, и У-Он взмахнул светлым и ярким, как молния, мечом. Пёсья голова покатилась по траве, а когда остановилась, у неё оказалось человеческое лицо.
Густые волосы и когти на руках исчезли, У-Он вернулся в людской облик. От боли в боку пришлось опуститься на колено. Погладив испуганные жёлтые цветочки, У-Он улыбнулся и зарылся пальцами в прохладную траву.
Подкатывающийся к нему новый сгусток ярости он почувствовал за несколько мгновений до того, как из-за стволов показались ещё двое псов. Ягуар с псом-великаном дрались в ручье, окрашивая его струи в розовый цвет. «Потерпи немного, я сейчас», – мысленно сказал У-Он другу, вставая и встречая новых противников поднятым мечом.
Он отражал их ярость мягкостью мха. Оттолкнув таким образом одного пса, он сцеплялся с другим, но чувствовал, что надолго его не хватит. Он весь горел, силы таяли, а удары псов становились всё тяжелее. Возможно, он, Дан-Клай, старший сын главы клана Белогрудого Волка, встретил бы свою смерть у этого водопада, если бы не стрела.
Она просвистела откуда-то сверху и попала в глаз одному из псов. Он рухнул наземь, теряя звериный облик, а шею второго У-Он – Дан-Клай задел мечом, окрылённый неожиданной помощью. Голову не отрубил, но артерии перерезал.
Прочно упираясь в ветки дерева стройными ногами в зелёных чулках и прислонившись плечом к стволу, сверху на У-Она смотрела прекрасная лучница. Хоть её волосы, заплетённые в толстую косу, были золотисто-орехового цвета, а глаза сияли солнечным янтарём, он узнал её: это была Бэл-Айя. Мгновение – и она была уже на земле, а ещё спустя миг он утонул в медовой мягкости её губ.
«Ты умница, – сказал он, обнимая её. – Спасибо тебе. А теперь попробуй сделать то же самое для ягуара».
Тонкие пальцы достали из колчана стрелу и наложили на тетиву, зоркие глаза поймали цель. Ари-Ун – так звали Бэл-Айю – поморщилась и проговорила:
«Нет, слишком рискованно. Они сплелись в клубок, я могу попасть в ягуара».
«Хорошо, тогда будь наготове, я попробую заставить их расцепиться», – сказал У-Он.
Белого ягуара уже можно было назвать красным: его пятнистая шерсть пропиталась кровью ран. Его противник, вожак бешеных оборотней, тоже был весь покрыт ранами, но на фоне его чёрной шерсти они не так бросались в глаза. Тяжело дыша и поскальзываясь на камнях, оборотни вспарывали друг другу плоть клыками, наносили удары тяжёлыми когтистыми лапами, и это была только физическая сторона схватки. Сражались они и ментально: чёрный пёс в основном агрессивно атаковал и давил, а ягуар уходил от атак, заставляя противника тратить психические силы. В этот момент У-Он окликнул пса:
«Эй, ты! Блохастая псина! Сразись лучше со мной!»
Окрик не возымел действия. Тогда У-Он запустил в пса раскалённую иглу психического вызова. Она вонзилась куда надо: пёс вздыбил мокрую шерсть на загривке и повернул оскаленную пасть в сторону У-Она. Налитые кровью глаза бешеного обещали ему долгую и мучительную смерть.
Рык ягуара можно было перевести как «не лезь!», но У-Он продолжал злить пса и отвлекать его на себя. Понося вожака бешеных бранью, он колол его психическими «иглами», еле выдерживая потоки его огнедышащей ярости. С негромким коротким свистом воздух рассекла стрела и вонзилась в могучую шею чёрного пса, но только разозлила его и вызвала в его глазах вспышку адского огня. Не издав ни звука, вожак бешеных развернулся в сторону стрелявшего – а там побледневшая Бэл-Айя уже вновь натягивала лук. Острый слух У-Она уловил тихий скрип тетивы. Вторую стрелу чёрный пёс получил в плечо, но и она не остановила его: чудовище, подняв тучу брызг, выпрыгнуло из ручья и бросилось на девушку.
От потери любимого существа У-Она отделяли несколько прыжков бешеного оборотня. У Бэл-Айи не было шансов спасти себя самой: ни сделать третий выстрел, ни перекинуться она уже не успевала. У-Он встретился взглядом с белым ягуаром, и они, не сговариваясь, одновременно устремились вслед бешеному.
Стройные ноги в зелёных чулках бежали по жёлтым цветам, едва их касаясь, чудовищные чёрные лапы оставляли глубокие вмятины, а следом отмеряли длинные прыжки мягкие лапы огромной кошки. Ягуар настиг бешеного первым и придавил его всей своей тяжестью к земле, прыгнув ему на спину. И вовремя: ноги девушки споткнулись, и она, вскрикнув, покатилась по траве. Коса, соскользнув с шеи, открыла родинку, похожую на крыло бабочки.
Сомкнув ветки, лес укрыл от неба гибель вожака бешеных. Клыки ягуара намертво впились сзади в его шею, а меч У-Она вошёл между его рёбер.
– Да очнись же! Вставай, надо уходить отсюда!
У-Он лежал на траве, а Бэл-Айя трясла его и била по щекам. Ореховое золото её косы через десять веков превратилось в копну вороных кудрей, а солнечный янтарь глаз – в блестящий антрацит, но это была она – Ари-Ун, его любовь. Он поймал бьющие его руки за тонкие запястья и смотрел в лицо, узнавая в нём те, прежние черты. Они неуловимо проступали из глубины столетий.
– Я знаю, почему ты должна сшить мне мокасины, – сказал он.
Она застонала.
– Да не время сейчас... Сюда идут чужие, я чую! Нас выследили!
У-Он тоже чуял знакомую ярость. Он узнал бы их и через сто веков: бешеные оборотни. Но ведь их уничтожили в той войне? Или это какая-то иная реальность, где водопад не пересох, а бешеные всё ещё существуют?
Ветер шуршал опавшими листьями по каменным уступам. Воды не было, а бешеные надвигались из леса.
_____________________
* О бешеных оборотнях говорится в главе 6.
продолжение http://www.proza.ru/2011/06/02/737