11.Сократ и его коллеги, первые песни про Афган
Проходя службу в Афганистане, мы считались ограниченным контингентом, а не группой войск. Тем не менее, некоторые солдаты втихаря делали себе татуировки с буквами «ГСВА» (группа советских войск в Афганистане), обижаясь на слово «контингент». Помню, как эту аббревиатуру придумывал боец Славка по прозвищу Сява, а потом выколол её себе на фоне пейзажа с горами. Наколка красовалась на предплечье Сявы.
А вот один молодой лейтенант, Стас Кулешов, балующийся сочинением собственных песен, называл себя «афганским иностранцем». Например, в его песне, сочинённой в летний период обострения желудочных расстройств имелся такой куплет:
Я в палатку иду, меня гонят друзья,
Уходи, мол, подальше зас...нец.
А куда я пойду, в ДРА я служу,
Я афганский теперь иностранец.
Через 4 месяца службы в Афгане нам доставили обычные металлические кровати. Валяться на них после нар казалось блаженством. Но вот какой парадокс. Первые ночи на этих койках никто не мог уснуть. А на нарах, остававшихся в караульной палатке, спалось за милую душу.
Батальон был полностью укомплектован прапорщиками, а поначалу их было, помнится, не более двух человек. Это ведь сверхсрочники и за кордон, как нам объясняли, они ехали добровольно.
В нашей небольшой роте появилось четверо прапоров. Один из них Владимир Мошняга был назначен старшиной. Ещё трое – Анатолий Пьянков, Зыков и Владимир Дубянский стали командирами взводов.
Анатолий Пьянков, самый старший по возрасту в батальоне вскоре получил уважительное прозвище – Дед. Да и как было его не уважать, если это был опытный и внимательный к солдату человек. Он чаще других прапорщиков ходил в рейды, потому что на него полагались. А молодые прапора рвались на боевые действия, но их не всегда брали. Дед был опытный специалист-ремонтник. Мог быстро устранить неисправность у любой машины в боевой обстановке.
Дедушка наш увлекался сочинением безобидных эпиграмм на сослуживцев. О себе он написал так:
Куча лома и станков -
Это прапорщик Пьянков.
Я однажды помог Деду в его творчестве. Как-то вечером, сидя с солдатами в палатке и читая свои эпиграммы, Пьянков сказал:
- Про всех сочинил, а про Сократа не могу ничего срифмовать.
Сократ, так звали одного прапорщика в какой-то роте. Он прибыл из Ташкента и всех удивил своим древним именем. В Ташкенте Сократ работал на авиационном заводе, а в Афган завербоваться его заставила жена. За "длинным рублём" послала. Как ни странно, он сам о том и поведал приятелям.
Сократ - сугубо гражданский человек. Внешне очень похож на артиста В.Гафта. Командовать солдатами не любил. Человек, случайно попавший в армию.
Мог потрепаться с подчинёнными о том, о сём. Поэтому, узнав, что Дед не может сочинить про Сократа эпиграмму, я вспомнил сократовские привычки и экспромтом выдал:
Пи…л и демократ –
Это прапорщик Сократ!
В палатке наступила короткая пауза, после чего раздался дружный хохот. Дед тоже засмеялся, но мне показалось, что ему стало немного досадно оттого, что он не смог сочинить что-то подобное про Сократа. Но он ведь подходил к этому процессу более творчески и эпиграммы свои лепил без матюгов.
Когда Сократ съездил в Ташкент в отпуск, молодой прапор Зыков всё донимал сослуживца: «Жена-то хоть дала тебе?» Тот отмахивался, но однажды признался: «Два раза. По приезде и в последнюю ночь перед возвращением в Афган. И не приставай ко мне больше!»
Выдающейся личностью являлся старшина Мошняга. Он знал множество всяческих шуток-прибауток. Любимой его приговоркой было «аля франсе пи…дохен шварц». И чего только он не обозначал этой фразой.
А ещё Мошняга помнил множество матерных частушек и нередко исполнял их перед солдатами. Зайдёт, например, в роту в добром расположении духа и запоёт с порога:
Поезд к станции подходит,
На путях сидит медведь.
Помогите ради бога
На хрен валенок надеть.
Мошняга, конечно, выражался более конкретно.
Пел он и известную сейчас в обработке современной группы песню "Демобилизация".
Правда, когда старшину просили исполнить ту шуточную песенку, он сначала предупреждал:
- Но шоб, хлопцы, без насмешек!
Дело в том, что в песне звучало обидное "неформальное" название прапорщика.
Тем не менее, Мошняга исполнял и эти слова:
...Чтоб никто не продавался,
На куска не оставался -
Де-мо-би-ли-за-ци-я!
А пел хорошо и с удовольствием безо всякого аккомпанемента.
Слухом его Бог не обидел.
Уже после дембеля я узнал, что старшину тяжело ранили в Баграме, но жив курилка, и дай Бог ему всего. Мы его любили за непосредственный характер и весёлый нрав, хотя он при случае становился суровым, если того требовала обстановка.
Другие двое прапорщиков – Дубянский и Зыков.
Володя Дубянский, говорили, сын московского генерала, имеющий за спиной несколько курсов института, например, в караульном помещении однажды с серьёзным видом проводил нечто вроде теоретических занятий с личным составом, разъясняя термин «друзья-однополчане».
- Вы в курсе, что это значит? - спрашивал он.
- А чего тут непонятного? - сказал кто-то из бойцов. - Это мы и есть, кто вместе служит.
- Это с какой стороны посмотреть. Запомните: друзья-однополчане это те, кто может с женщиной только по одному разу. Понимаете?
А ещё от Дубянского в батальоне привилось выражение, которое при некоторой корректировке звучит как «топтать ту Люсю».
Он употреблял его так же часто как Мошняга своё знаменитое «аля франсе…» и приблизительно в тех же случаях.
Как-то я спросил Дубянского:
- Владимир, вот вы пошли в школу прапорщиков сразу после окончания срочной службы. Неужели домой не хотелось?
- А ты думаешь, нас кто-то спрашивал? Как и Зыкова. У меня незаконченное высшее, у Зыкова – техникум, вот нас командование и направило перед дембелем на курсы прапоров.
- А вы что, не соглашались?
- Ещё как! Ни на какие уговоры не шли. Тогда нам просто сказали: Родина зовёт, в вас нуждается, а потому ваше мнение больше никого не интересует.
Не знаю, так ли было на самом деле. Наверное, Дубянского и Зыкова всё-таки уговорили продолжить службу. Настойчиво, но уговорили. Но по ним обоим было заметно, что служили они без особой охоты. Однако с солдатами вели себя достойно.
Однажды на патруле я остановился с Владимиром Дубянским на КПП при въезде в Баграм.
Дубянский подошёл к старшине, стоящему рядом, попросил прикурить.
Они разговорились.
Через некоторое время прапорщик возвратился и рассказал, что познакомился с земляком-москвичом. Солдатом в звании старшины.
Дубянского заинтересовало, как он получил высшее для "срочника" звание.
- Эх, землячок. Лучше бы я обошёлся без него.
Я ведь командир роты.
- С какой стати... на срочной службе и такая должность?
- Исполняю обязанности. В роте ни одного живого офицера и прапорщика. Все убиты или ранены. И почти такая же ситуация по всей части.
Есть роты, где в строю по 16 бойцов.
Я не помню часть, что назвал солдат: то ли полк, то ли бригада.
- Представляешь, - говорил старшина. - У нас всего по несколько исправных БМП на подразделение.
Здесь жду парня, он мне должен пистолет вернуть. У меня же и ПМ, как у комроты.
Страшные дела творятся.
Однажды в бою кончились патроны, и мы полезли в гору. Сзади духи хватали за пятки, смеялись. "Сдавайтесь!" - кричали. А нам что... Безразлично отпинывались и пёрли дальше - будь, что будет.
Не знаю, почему они не стреляли, но мы тогда сумели уйти.
Изрядно нас потрепали.
Говорят, вроде, в Союз отзовут на пару месяцев отдохнуть, переформироваться...
Дубянский простился с земляком, а тот вскоре заскочил в тормознувшую у контрольно-пропускного пункта нужную ему БМП...
Служил в нашем батальоне ещё один примечательный прапорщик по прозвищу Малыш. Он и, правда, роста был небольшого, но довольно полный. Эдакий карапузик. Так что к нему бы уж лучше подошло прозвище Карлсон.
Кажется, Малыш был начальником продуктового склада. У него в пользовании имелся старый БТР-152, снятый с вооружения. Такие постоянно в советских кинофильмах раскрашивали свастикой и выдавали зрителю за немецкие.
Про Малыша с завистью говорили, что у него имеется в госпитале любовница, которой он регулярно отвозит банки с тушёнкой, сгущёнкой и другой провиант.
Однажды я видел его подругу. Молодая, красивая женщина, на вид около 30 лет, светлая.
Позже она умерла, заболев одновременно гепатитом и тифом…
Месяца через два после прибытия в Афганистан кормить нас стали неплохо, а вначале перебивались жидкими супами из концентратов и пресной кашей.
У многих от нехватки витаминов тогда болели зубы. Но вот заработали полевые хлебозаводы. Продукты стали не только завозить из Союза, но и закупать на месте. Кормили даже мясом австралийского кенгуру. Короче говоря, жизнь налаживалась.
И все бы ничего, если бы не война, если бы не чужбина, на которую я, помнится, так стремился…
На фото вверху слева: прапорщики Малыш, Кожарский, замполит м-ор Красинский, нач.штаба м-ор Полищук и неизвестный мне военный (знойный день, свободная минутка);
Внизу на снимке пр-щик В.Мощняга и А.Пьянков (Дед);
Справа рисунок БТР-152, на котором разъезжал Малыш.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/03/31/1043