7.
Андрей вдруг оробел. Он топчется на пороге, не сводя с незнакомки глаз.
-Теть Тась, а чего ж вы меня не знакомите с гостьей?
Хозяйка, выставляя на стол миску с солеными огурчиками, смеется:
- Саня, а он у тебя шутник!
- Саня?!
Андрей чувствует, как багровая краска смущения заливает его лицо. Он натужно кашляет, оттягивая время говорить. Александра смотрит на него без тени улыбки своими зелеными глазищами и никак не хочет помочь ему. А чего ж помогать такому дурню? Во дурак! Ну, дурак! Тетя Саша! Тетя Саша! Вот тебе и тетя. Не, ну ладно, волосы под платок спрятала, ну балахон этот надела, ботинки мужские. Но глаза! Куда она спрятала эти зеленые очи в пол-лица? Вот артистка! Ну, артистка! Может, линзы? И Хозяин ее не раскусил. Всех обвела, всех обошла. Ну, и женщина! Сколько же ей лет? Двадцать пять? Тридцать?
Мысли Андрея пребывают в состоянии полного разброда, но глаза успели оценить и нежную кожу на обнаженных плечах, и зеленый сарафанчик, открывающий взору, стройную шею, и округлые руки. И маленькую крепкую грудь под тонкой тканью. Ну, какая же она Саня? Эта гордая посадка головы, этот прохладный, словно из глубины моря взгляд. Эти мерцающие, дивные глаза. Не Саня, Александра! И как ей идет это царственное имя!
Дождавшись, когда тетя Тася вышла из кухни, он быстро и тихо произносит:
- Я конечно, произвожу впечатление клинического идиота. Но это трагическое недоразумение.
Дайте мне шанс доказать, что я не совсем потерян! Умоляю!
Александра молчит и продолжает задумчиво смотреть на Андрея. Больше он ничего не успевает сказать. Возвращается тетя Тася, а вместе с ней Валентина. Все усаживаются за стол. Андрей невнимательно ест. Его внимание поглощено Александрой. Он, как потерянный не может отвести от нее глаз. И Валентина, конечно, сразу это замечает. Она мрачнеет и замолкает. Александра по-прежнему молчит. Молчит и Андрей. Его сердце замирает каждый раз, когда он встречается взглядом с Александрой. Замирает на мгновение и вновь частит. И снова замирает. За столом устанавливается напряженная тишина. Все молча стучат вилками по тарелкам. Тишину прерывает Валентина:
-Сегодня в поселок нагрянули Сыны Свободы.
Тетя Тася ахнула. Александра даже не вздрогнула. Так и продолжала задумчиво ковырять вилкой яичницу. Андрей подивился ее хладнокровию. И даже усомнился, слышала ли она сказанное. Его самого новость взволновала. Но лезть с расспросами к Валентине не хотелось.
- Ищут какого-то мужика, - Она искоса взглянула на Андрея, - награду обещали...
- Много? - голос Александры холоден.
- 5 штук.
- Долларов?
- Не, рублей.
- Мелочь.
- Ну, не скажи! У нас в поселке - это деньги.
Валентина откидывается на спинку стула. Грудь вызывающе топорщится.
- Саня, может, дашь колечко поносить бабкино? То, что с александритом.
- Может, и дам.
Помолчали.
- Бабка знает толк в камушках. Не понятно только, почему она колечко именно тебе подарила.
- Потому что мы тезки.
- С бабкой!?
- С камнем.
- Все шутишь! Ну, ладно, я пошла спать. Поздно уже. Не прощаюсь. А о колечке подумай. Сестренка!
Она уходит, бросив выразительный взгляд на Андрея.
Александра поднимается:
- Мы тоже пойдем. Спасибо, теть Тась! Все было очень вкусно!
Андрей благодарит хозяйку и идет вслед за Александрой. Дверь закрывается. Александра подходит к окну и плотно занавешивает шторы. Она присаживается на кровать и тихо, не глядя на Андрея, произносит:
- Надо уходить. Валька сдаст! И кольца у меня нет. Нечем откупиться. Впрочем, ты можешь пойти к ней. Она у нас упорная. Всегда добивается того, чего хочет.
Андрей опускается на колени, берет в руки ее узкие горячие ладошки, пытается заглянуть ей в глаза.
- Я никуда не пойду. Мне не нужна Валька.
Ладошки Александры покорно лежат в его руках, она не делает попыток освободиться.
- Ты не понимаешь. Она опасна. Она, действительно, очень опасна. Хоть и сестра мне. Двоюродная. Ты хорошенько подумай.
- Мне не нужна Валька. Мне нужна ты.
- Да? И даже без водки?
Андрей покачал головой:
- Не надо! Не трать на это время. Ты можешь мне не верить. Я понимаю. Слишком мало времени. И я такой болван! Но, правда! Поверь, когда я вошел и увидел тебя... Я понимаю, это звучит глупо!
- Ну, почему же глупо? Это звучит очень глупо. Но продолжай. Мне любопытно, что ты еще придумаешь?
- Ты права. Ты имеешь право издеваться. Говори, что хочешь. Мне все равно. Мне все равно, что со мной будет, пока ты рядом. Понимаешь?
Он прижимает ее ладошки к губам и вдыхает их теплый чистый запах. И кажется ему, что от рук Александры исходит тонкий, едва уловимый яблочный аромат. Он прикасается губами к тонкому запястью, там, где взволнованно пульсирует голубая жилочка.
- Как мне сказать, чтоб ты поверила? Я и сам не верил, что так бывает. Чтобы вот так, с первого взгляда. Никогда не думал, что со мной такое случится.
Он поднимает глаза и встречает ее взгляд. Неожиданно теплый.
- И вовсе не с первого. И даже не со второго. Эх, ты! Андрей Владимирович Коваленко! Улица Лебедева, 35. Специальный корреспондент еженедельника "Время".
Андрей потрясенно умолкает.
- Мы встречались? Когда? Где? - Он готов поклясться, что не знает и никогда не видел этой женщины, которая вдруг стала для него дороже жизни.
- Позже поговорим, не здесь и не сейчас. Надо уходить, пока темно.
Александра высвобождает руки и вытягивает из-под кровати рюкзак.
- Одевайся! Только тихо. Очень тихо!
Быстро собравшись, они на цыпочках выходят из комнаты. Кухня освещена лунным светом. Хрустальная ваза на столе тускло вспыхивает гранями. И Андрей чувствует минутное сожаление, что надо уходить из сонного тепла гостеприимного дома в неизвестность. Они по очереди выскальзывают во двор, через плетень выбираются на тропинку, что тянется вдоль реки. Идут не оглядываясь, поэтому не видят, как в крайней комнате вспыхивает и тут же гаснет свет.
- Нам надо успеть до рассвета добраться до хутора, - Александра говорила шепотом, чуть задыхаясь от быстрой ходьбы, - это километров двадцать. Там бабушка, она нас спрячет.
Андрей берет Александру за руку и ускоряет шаг. Он крепко сжимает ее горячую ладошку, слышит ее легкое прерывистое дыхание и улыбается, сам не зная чему. Если бы три дня назад кто-нибудь сказал ему, что в шаге от смерти, спасаясь от погони, где-то у черта на куличках, на незнакомой дороге с чужой женщиной он будет так ошеломительно, так пронзительно счастлив - Андрей бы не поверил. Ни за что! Это же надо было влюбиться под топором! Ну, чуть позже. Александра. Саша. Сашенька. У нее прозрачные зеленые глаза и губы словно припухшие. И последние два часа ему до смерти хочется поцеловать ее. Вот сейчас остановлюсь и поцелую!
Андрей останавливается, Александра испуганно оглядывается.
- Что? Где?
Андрей хочет успокоить ее, но и он, и Александра уже услышали сквозь ровный шум реки приближающийся цокот копыт.
- Вниз! Давай вниз. Скорей!
По невысокому, но крутому склону они почти скатываются к реке, заползают под ветки густого кустарника и замирают. Кони все ближе. Вот они! Силуэты трех всадников пролетели над тропинкой и стали удаляться. Долго еще разносился в ночи стук копыт. Но и он стих.
- Сейчас они доберутся до хутора, обыщут дом бабушки, никого не найдут и вернутся.
Хорошо, если будет еще темно. В темноте они нас не заметят. А если дождутся рассвета - нам конец! - Александра шепчет Андрею, почти касаясь губами уха. Ее горячее дыхание щекочет, и Андрей тихо смеется и ежится.
Александра сердится:
- Ты что хихикаешь? Ты слушаешь меня?
- Я боюсь щекотки!
- Ты легкомысленный балда!
- Я легкомысленный балда, - повторяет Андрей, улыбаясь.
Он поворачивается к Александре, теперь ее лицо совсем рядом. Он чувствует ее дыхание на своих губах.
- Ты! Ты ничего не понимаешь.
- Я ничего не понимаю и не хочу понимать, - шепчет Андрей. Он обнимает Александру, подхватив ладонью ее затылок. Под плотным платком он чувствует шелк ее густых, тяжелых волос, вспоминает, как восторженно разглядывал ее за столом у тети Таси, как прозрачно зеленели глаза Александры. Необыкновенные, удивительные глаза - и счастливо улыбается. Сейчас, в рассеянном лунном свете, ее глаза словно лесные озера, темны и загадочны. Он едва касается ее губ. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Она еще пытается что-то прошептать, но Андрей целует ее горячие нежные шепчущие губы, и время замирает. Время останавливает свой бег, и планеты перестают вращаться на своих сложных орбитах, и земля, как еще одно большое влюбленное сердце, тянется к звездам. И пусть будет, что будет, пусть смерть в облике непримиримых всадников рыщет по округе. Пусть! Сейчас здесь, на берегу бурлящей горной речки, под высокими равнодушными звездами он счастлив. И никому уже никогда не отнять у него этой счастливой памяти.
- Ты самое удивительное и радостное, что могло случиться в моей жизни.
Андрей видит, как Александра улыбается.
- Я случилась в твоей жизни три года назад. Я целый месяц работала в вашем чертовом еженедельнике, стажировалась. А ты мотался по командировкам, в редакции появлялся изредка, как солнце. Ты меня не замечал. А я! Я влюбилась в тебя с первого взгляда. Господи! Как же я любила тебя!
- Не может быть!
- Может! Еще как может! Нас там стажировалось человек десять. Где ж тебе было меня разглядеть! А потом рядом с тобой все время тусовалась шикарная блондинка.
-Олька? Соловьева!
- Она!
- Забудь! Она осталась в другой жизни. Ее нет.
- А кто есть?
- Есть ты. Только ты. Саша! Сашенька! Так ты журналистка? Собрат по перу?
- У-у-у, кем я только ни была! И в театре играла, и в газете работала, диктором подвизалась. И женой была. Но недолго.
Андрей снова целует ее дрожащими то ли от пронизывающего холода, то ли от волнения губами.
- Ты веришь в Бога? - голос Александры опять серьезен и строг.
Андрей задумывается:
- Наверное, верю. Правда, в церковь не хожу.
- А я верю! Бог есть! Я в тот день не собиралась на рынок. Понимаешь? Я попала туда случайно. Словно кто-то под руку толкнул. Бог привел меня на рынок, понимаешь? Словно, сказал: "Иди!" А там тебя запихивают в машину. Я просто остолбенела. И Хозяйских шестерок я узнала. Да их тут все знают...
- Тихо! Слышишь?
Они замолкают и прислушиваются.
- Кажется возвращаются!
В мгновение река, лунный свет и звезды утрачивают свое очарование и вновь становятся смертельно враждебными, опасными.
Александра, уткнувшись лицом в плечо Андрея, что-то быстро бормочет.
Андрей с трудом разбирает:
- Отче наш! Сущий на небесах! Да святится имя Твое. Да приидет царствие Твое... Господи, спаси нас!
Топот копыт и громкие но невнятные голоса всадников все ближе. Андрей, не отпуская Александру, вжимается в стылую землю. Он слышит совсем рядом легкое дыхание девушки. Только бы выбраться отсюда! Только бы выбраться!
Кони проносятся грохоча копытами и исчезают. Пронесло!
- Как думаешь? Они могут вернуться? - Андрей выбирается из кустарника и помогает подняться Александре.
- Вряд ли! Но нам надо спешить. Скоро рассветет, - Александра старательно прячет глаза. Андрею очень хочется поцеловать ее, но Александра устремляется по тропинке, она почти бежит. Андрею ничего не остается, как следовать за ней.
Через час они уже сидят в просторном бабушкином доме.
Сама бабушка: высокая, с царственной осанкой, смуглым, словно выточенным из драгоценного дерева лицом, нисколько не взволновалась, увидев за калиткой беглецов. Быстрым взглядом окинув улицу, она провела нежданных гостей в дом, отодвинула плетеный короб для грязного белья, отбросила с пола самовязанный коврик, под которым скрывался вход в погреб.
- Посидите пока здесь. И молча! Эти Сыны Свободы, будь они трижды неладны, уже обшарили и двор, и дом. Как думаешь, кто их навел, Александра?
- А чего тут думать, бабушка? Валентина. Больше некому.
Бабушка удрученно качает головой.Уходит. Возвращается через несколько минут с пустым кувшином и расписной глиняной миской, полной пирожков.
- Огурчики, помидорчики сами возьмете, в крайней бочке вино вкусней - сказала она, передавая еду Андрею, - за бочками с вином - диванчик. Отдыхайте. Я позову.
Крышка захлопнулась. В погребе пахнет укропом, чесноком, еще какими-то пряностями, Андрей уловил даже запах корицы. Через эту аппетитную смесь ароматов пробивается тонкий едва уловимый яблочный дух. В ящиках у стены, пересыпанные стружкой, лежат румяные, краснобокие яблоки. Погреб просторен и сух. И очень холодный. Андрей с любопытством оглядывается. Крышка вдруг приоткрылась.
- Тулуп держите! А то замерзнете.
Андрей подхватил тулуп и рассмеялся:
- Ай, да бабушка! Все предусмотрела!
- Она у меня молодец! Когда деда не стало, она могла бы уехать. Все-таки одной на заброшенном хуторе страшновато. Но она наотрез отказалась. Мол, кто же будет ухаживать за могилой? По-моему, они очень любили друг друга. А в молодости она такой лихой была. На охоту с дедом ходила. Стреляла лучше, чем дед! Представляешь!
Александра быстро накрыла импровизированный стол.
- Знаешь, я никогда не видела, чтобы она плакала. Он всегда учила меня: слезы и камень растопят, а человек не должен, не имеет права расслабляться.
Андрей улыбнулся и подумал: "Ах, ты мой славный стойкий оловянный солдатик! Так вот отчего ты такая отважная! " А вслух сказал:
- Саш, а почему бабушка отдала камень тебе, а не сестре?
- Понимаешь, у нас в семье верят, что александрит - вещий камень. Считается, что александрит укрепляет дух человека и уравновешивает его эмоции. Бабушка всегда считала меня мятежницей. Он убеждена, что александрит жизненно необходим мне. А вот в Индии верят, что александрит обеспечивает владельцу камня везение, процветание и долголетие.
- Выходит, я лишил тебя счастливого талисмана?
- А вообще бабушка часто повторяла мне: александрит – камень сильных людей. Только сильные духом могут его носить и носят специально, как испытание. Если человек выдержит это испытание, то к нему приходит счастье. Бабушка считает Валентину слабой и никчемной. Она с детства такая: жадная, на деньги падкая. Никчемушница. Так бабушка ее называла.
- Я должен вернуть тебе это кольцо, иначе ты никогда не будешь счастлива.
- Смешной ты! Я уже счастлива! Ты жив! Ты рядом! Разве можно быть счастливой еще больше?
Андрей подходит к Александре.
- Можно я сниму с тебя платок? Давай выпустим их на волю.
Александра пытается стянуть платок, но Андрей останавливает ее.
- Я сам.
Он теребит узелок, пальцы плохо слушаются, и узелок поддается не сразу. Он тихонько стягивает платок, и пышные волосы рассыпаются по плечам Александры. Андрей зарывается в них лицом, вдыхая их теплый уютный запах.
- Я сейчас! - шепчет Александра. Она протискивается между бочками и через несколько минут возвращается с кувшином, полным вина.
От кувшина исходит сладкий земляничный дух.
- Это "изабелла". Мое любимое. Бабушка отменная виноделка! Попробуй!
Андрей выпивает стакан терпкого, с легкой горчинкой, ароматного вина . Александра с улыбкой разглядывает его. Андрей видит ее ласкающий взгляд и чувствует, как от этого взгляда вспыхивает лицо, словно внезапно подскочила температура. Он садится рядом с Александрой на диванчик. Ее плечо касается его плеча, и каждое прикосновение обжигает. Александра, как примерная ученица, сложила руки на коленях. Молчание сгущается, но Андрей никак не может преодолеть внезапно охватившую его робость. Робость и нежность. Нежность переполняет его, и он не знает и не умеет выразить ее. Ему хочется взять Александру на руки, посадить на колени и баюкать, как маленькую девочку. Хочется коснуться щекой ее волос и вновь ощутить их теплую шелковистость. Но он не смеет.
- Я хочу вина. Налей, пожалуйста.
Андрей протянул стакан.
-Не-е-т, не так, - Александра качнула головой и волосы плавно качнулись, скользнув по его щеке, и его снова словно обжигает, - я хочу, чтобы ты напоил меня.
- Как?
- Как птицы поят своих птенцов. Видел? Из клювика...
Александра улыбается, берет стакан, делает глоток и поворачивается к Андрею. В сумраке подвала ее сияющие зеленые глаза кажутся темнее. Она обхватывает его голову руками и прижимается сладкими влажными губами к его рту. Андрей чувствует, как сладкая терпкая струйка льется в его рот, словно и не вино это, а сама любовь, обжигая, проникает в него, заполняет его. Он судорожно сглатывает еще и еще. В голове звенит, разноцветные огоньки заверетелись, завихрились перед глазами, сердце скакнуло, и невыносимо сладкая боль разливается в паху.
Андрей прижимает к себе Александру с такой силой, что она стонет. Пересохшими от желания губами он касается ее разрумянившейся щеки, еле сдеживая себя, проводит губами по ее закрытым глазам, ощущая, как вздрагивают ее веки и трепещут влажные ресницы. Светлая прозрачная капелька покатилась по ее щеке. Он закрывает ее губами и ощущает ее горькую соленость.
- Ты плачешь, радость моя? Не плачь! Девочка моя чудная, не плачь! Он целует ее горячий висок, где кожа тонка и почти прозрачна. И ему кажется, что никогда в жизни ничего прекрасней, чем этот висок с тонкой дрожащей под губами жилочкой, он не видел.
- Сними это, - шепчет Андрей, дернув шерстяную кофту, - Я хочу тебя, Саша, Сашенька моя! Я так хочу тебя! Сашенька!
Кое-как скинув свою одежду, он зачарованно смотрит, как раздевается Саша. Она бросает на диван тулуп и быстро ложится, утонув в белом меху всем своим стройным долгим телом. Андрей накрывает ее, вздрагивающую от холода, собой. Ее кожа пахнет яблоком, зимним яблоком. Мелькнула в памяти молодая яблонька в саду и исчезла, растаяла в жарком желании обладать. Его губы скользят по горячему телу Саши, лаская и целуя. И когда маленький коричневый сосок упруго ткнулся в губы, Андрей чуть не заплакал от умиления. Он восхищается ее ослепительной женственностью и горюет, осознавая хрупкость и быстротечность этого сладкого мига. Он ласкает языком ее трогательный сосок, и не в силах больше выдерживать эту восхитительную муку, овладевает ею, рыча от наслаждения. Он входит в нее сильными толчками, чувствуя, как ее горячая подвижная плоть обволакивает, втягивает и не отпускает его.
Влажные волосы Александры разметались по подушке, закрыв глаза, она жарко шепчет:
- Сладкий мой! Сладкий!
Крышка погреба распахнулась и чей-то грубый голос рявкнул:
- Эй, птенчики, выходите!
Лохматая голова свесилась из отверстия и оскалилась.
ПРодолжение:http://www.proza.ru/2011/03/13/1600