До Тура доехали еще засветло. Мадам Иоланда ласково потрясла Шарля за плечо и спросила, не голоден ли «её мальчик»?
Шарлю стало ужасно стыдно – он так позорно заснул… Как маленький! А ведь добрую герцогиню следовало отблагодарить если и не самой умной беседой, то хотя бы проявлениями радости, что жить он теперь будет под её опекой, и заверениями в собственном послушании…
- Нам нужно хорошенько отобедать, - говорила, между тем, герцогиня. – После такого отменного сна и еда должна быть не наспех.
Весь поезд расположился во дворе дома Турского епископа. Проскакавший здесь ранее герцог Анжуйский позаботился о достойном приеме, поэтому путников очень быстро расселили в соответствии с их чинами, а герцогиню с Шарлем проводили в покои епископа. Все кланялись мадам Иоланде с особым подобострастием, но она при каждом удобном случае выставляла перед собой Шарля так, чтобы все знаки внимания и почтения приходились на его долю.
- Почему вы все время стараетесь идти за моей спиной? – спрашивала она совсем не сердито. – Идите вперед, не бойтесь! Здесь все служат вашему отцу, а, значит, и вам. Смелее! Садитесь во главе стола и помните: если епископ не целует вам руку, а протягивает свою, то это лишь оттого, что тут он - единственный, кто служит не королю, но Богу!
И Шарль еще неловко и робко словно высовывал голову из-под своего панциря и чувствовал, что эти новые ощущения ему нравятся. За епископским столом он даже позволил себе пару раз высказать кое-какие суждения – поступок, на который он ни за что бы не решился в Лувре, и всякий раз и герцогиня Анжуйская, и епископ Турский почтительно замолкали, внимательно его выслушивали, а потом или соглашались, или приводили аргументы против, но всегда как с равным. Как с человеком сказавшим не глупость, над которой можно посмеяться и забыть, а нечто, стоящее внимания и обсуждения. От всего этого сделалось так хорошо, что Шарль почти сожалел о завершившейся трапезе, но епископ лично повел его показать отведенные принцу покои, чем продолжил череду новых ощущений. А утром вышел проводить и горячо благодарил за оказанную честь.
Так продолжалось на протяжении всего пути, где бы они ни останавливались, из-за чего в конце его, когда показались обновленные стены Анжера, Шарлю они показались стенами райского сада, в который его каким-то чудом пускают пожить!
- Вот ваш дом, сын мой, - сказала герцогиня, едва их карета прокатилась под поднятой решеткой главных ворот. – И здесь отныне ваша семья, готовая принять вас с радостью.
Она сама помогла мальчику выбраться из кареты и, взяв его за руку, повела в замок.
- Вот эти три комнаты ваши, Шарль.
Мадам Иоланда распахнула красиво окованную деревянную дверь, за которой открылись покои в несколько раз превышающие те, что были у мальчика в Лувре.
- Здесь вы вольны делать все что угодно, даже запираться ото всех, если пожелаете.
Никогда не имевший полной личной свободы Шарль уже не столько с изумлением, сколько с любопытством, озирался по сторонам. В чудесном раю всё должно быть чудесным! И здесь, Господи помилуй, ничто не обманывало его ожиданий! Даже у отца не видел он такой роскоши: огромные окна в приемной с цветными стеклами словно в большом соборе, дорогие ковры на стенах, мебель итальянской работы… Да и комната в Лувре у Шарля была всего одна. Возможно, так могла жить его мать, но к ней в покои его никогда не звали.
- А это ваши слуги, - продолжала герцогиня, указывая, как показалось мальчику, на целую толпу согнувшихся в поклоне людей. – Если вдруг кто-то из них вам не понравится, скажите мне, и его немедленно заменят.
Шарль еле переводил дух, но чудеса никак не кончались.
- А вот здесь, - поманила его за собой мадам Иоланда, - ваш новый молитвенник и книги, которые вам будут читать и пояснять.
На пюпитре, сделанном точно под рост мальчика, лежала развернутая книга с картинкой на одной стороне разворота и затейливо выписанным текстом на другой. Картинка была дивно хороша! Яркая, с позолоченными кое-где деталями, прорисованная на совесть со всеми подробностями изображала она мытарства святого Иосифа. Оторвать глаза от этого совершенства было невозможно! Но мадам Иоланда уже разворачивала перед ним новую книгу, взятую со стола, где лежали еще несколько.
- Я заказала их в Италии и в Германии специально для вас, сын мой, потому что до сих пор должного внимания вам никто не уделял, и пробелы в вашем образовании нужно заполнить как можно скорее.
- Меня будут учить наукам, мадам? – спросил Шарль, заметив, что в книге, которую раскрыла герцогиня, нарисована часть географической карты.
- Да. Вы должны будете узнать экономику, юридическое право, схоластику, теологию, историю и даже алхимию. – Герцогиня смягчила устрашающий перечень добродушной улыбкой. – И всякий раз, когда узнаете что-то новое, вы будете мне об этом рассказывать, хорошо?
- Хорошо.
- А теперь умывайтесь, приводите себя в порядок и отдыхайте. Вечером я познакомлю вас с будущей супругой.
Герцогиня ушла, а вокруг Шарля тут же засуетились почтительные слуги. И он, поворачиваясь из стороны в сторону и только поднимая и опуская руки, мысленно пообещал всему белому свету: «Клянусь, я полюблю свою будущую жену!».
- Как вы доехали, душенька? – спросил герцог Анжуйский, заходя в покои жены
- Без вашей заботы все это было бы куда утомительней.
Мадам Иоланда с благодарностью поцеловала мужа.
Всякий раз, когда дела её хорошо устраивались, она находила, что супруг ей был послан провидением именно такой, какой и был нужен. В самом деле, окажись он похожим на своего жестокого отца или обладай характером вроде такого, каким Господь наградил Жана Бургундского, все её замыслы утратили бы стройность из-за жесткого в них вмешательства, если вообще реализовались бы. А с милым любящим Луи, который искренне считал политику «разбавленным винцом» против хорошей вооруженной схватки, мадам Иоланда словно поднималась по лестнице, опираясь на крепкие надежные перила.
- Много ли писем пришло в моё отсутствие?
- Как обычно.
Герцог кликнул слугу, велел принести вина и послать за секретарем герцогини.
- Пара писем из Лотарингии, одно от епископа - вашего дядюшки, и одно для меня из Англии…
Мадам Иоланда живо обернулась.
- Из Англии?!
- Да, мессир де Рубэ поехал туда по делам Бургундского дома и был очень любезен, отписав мне по старой дружбе о том, что за король достался англичанам.
- И что же?
- Боюсь, ничего хорошего…
Вернулся посланный слуга, и герцог замолчал, дожидаясь, когда его кубок наполнят вином. Затем сделал приличный глоток, нахмурился и продолжил:
- Воля ваша, мадам, но от человека, который примеряет корону еще не умершего отца, хорошего ждать не приходится.
- Это Рубэ так считает?
- Нет, конечно. Рубэ бургундец, а для них сейчас хорошо всё, что плохо для французов. Но свое мнение он имеет и такую поспешность одобрять не склонен. Хотя кое какие достоинства все же описывает. К примеру, ходит этот юнец по-королевски величественно, медлительно и на коронации держался с большим достоинством. Взгляд у него не по возрасту жесткий, а суждения резки. Поговаривают, что его трения с Йорками могут завершиться казнями, до которых не дошли руки прежнего короля, и если так, то многие в Лондоне напрягутся… А еще Рубэ особо отмечает то, что новый английский король просто помешан на законности своих прав.
- Так я и знала, - пробормотала герцогиня, огорченно опускаясь в кресло. – Теперь войны не избежать… А я еще так мало успела сделать.
Герцог посмотрел на жену с сочувствием и приосанился.
- Не волнуйтесь, мадам, в этом доме найдется кому за вас постоять.
Мадам Иоланда ответила грустной улыбкой. Да, когда дела идут гладко, её супругу цены нет, но при серьезных проблемах от этого вояки, к сожалению, толку мало.
- Как дети? – спросила она, меняя тему. – Я их еще не успела повидать. Маленький Шарль не болеет?
- Все здоровы, слава Богу. – Герцог допил вино и отставил кубок. – Как вы и велели, я сказал им, что с Шарлем следует обращаться по-дружески, но ей-богу, этот малый так неуклюж, что детям будет трудно удержаться от смеха.
- И все-таки им придется. Надеюсь, никаких неприятностей сегодня не произойдет?
- О, тут можете быть спокойны, дорогая, наши дети хорошо воспитаны. Особенно Луи…
Рука герцога при этих словах сжалась в кулак, словно демонстрируя увесистость отцовских аргументов в пользу неуклюжего Шарля, и мадам Иоланда засмеялась.
- Что бы я без вас делала, - сказала она, раскрывая объятья. – Лучшего помощника в делах, чем вы, мой дорогой, не сыскать…
Вечером в столовой с огромным камином все Анжуйское семейство собралось, чтобы приветствовать будущего супруга восьмилетней Мари.
Нарядно одетый и привлекающий к себе всеобщее внимание Шарль снова едва не ощутил себя объектом для насмешек, когда увидел гордого как принц младшего Луи Анжуйского и другого незнакомого юношу, который стоял, заложив руки за спину, и смотрел как казалось с откровенным вызовом. Третий мальчик, совсем маленький, дергал за юбку свою няньку, явно что-то требовал и на Шарля внимания не обращал, тогда как несколько рыцарей и придворных дам герцогини рассматривали герцогского зятя хоть и без насмешки, но достаточно пристально, чтобы вызвать в мальчике неловкость.
Самих герцога и герцогини Анжуйских еще не было, и единственным близким лицом в этом зале было лицо Танги дю Шастеля. Но к этому спасительному берегу прибиваться-то как раз было и нельзя. И Шарль чувствовал, как с каждой минутой убывает его уверенность в себе, накопленная за время поездки.
Наконец, стоящий у входа управляющий двора возвестил о прибытии герцогской четы. Все в зале низко склонились, и даже малыш оставил в покое нянькину юбку.
Герцогиня вошла первой, ведя за руку девочку с золотой сеткой на волосах. Их появление выглядело очень внушительно, благодаря мощной фигуре герцога и ослепительным парадным одеждам, но впечатление смазал малыш, с радостным визгом бросившийся к матери.
- Тихо, тихо, мой дорогой, - ласково погрозила ему пальцем герцогиня. – Сейчас мы должны сделать одно очень важное дело, а потом уделим внимание и тебе.
Она жестом велела няньке забрать малыша и подвела девочку к Шарлю.
- Вот невеста вашего высочества. Подойдите же, познакомьтесь с ней.
Девочка на вид была самая обыкновенная. Не красавица, но и не дурнушка. Не косая, не хромая, а самое главное, не было у неё того чопорного вида, который так не понравился Шарлю на портрете.
- Здравствуйте, сударь, - слегка присела девочка. – Меня зовут Мари.
- А меня Шарль, - буркнул в ответ мальчик, хмуря брови, как делал всегда, когда смущался.
- Можно ли мне вас поцеловать? – Девочка сложила руки перед собой и посмотрела очень ласково.
- Я сам вас поцелую, - выпалил вдруг Шарль.
Нагнувшись, он неумело ткнулся губами в мягкую щеку девочки и густо покраснел, уверенный, что все вокруг сейчас засмеются.
Мари, не готовая к такому обороту, испуганно покосилась на мать, но уже в следующее мгновение опустила ресницы и мило зарумянилась. А все вокруг действительно заулыбались, но так, как и следовало улыбаться при виде двух целомудренно поцеловавшихся детей.
- Я же говорил, хлипковат у нас зятек, - шепнул герцог Анжуйский супруге. – Я в его годы уже ого-го как целовался…
- Ничего, он наверстает, - шепнула в ответ герцогиня. – Хорошо уже то, что перестал дичиться.
Улыбаясь, она подошла к Шарлю, обняла его за плечи и повела знакомиться с остальными детьми.
- Это – мой старший сын Луи, будущий герцог Анжуйский, король Сицилийский и Неаполитанский… Это – самый маленький, Шарль, - она обернулась к малышу, которого нянька взяла на руки. – Когда подрастет, он станет для вас добрым другом и помощником, как и мой средний сын Рене, который живет сейчас в Лотарингии.
Мадам Иоланда подошла к незнакомому юноше, взгляд которого показался Шарлю вызывающим.
- А это – ваш кузен, Жан Орлеанский. Он бастард, но признан официально и с пяти лет, с любезного соизволения мадам Валентины Миланской, навещает Анжер так часто и подолгу, что я с гордостью могу назвать его и своим воспитанником тоже. Хотя главным его наставником является, конечно же, мессир де Вийер…
Мужчина, стоявший за спиной Жана Орлеанского, низко поклонился.
- Рад знакомству с вашим высочеством, - сказал юноша, быстро окинув глазами фигуру Шарля и слегка кивнув головой
- Я тоже рад, - ответил Шарль и гордо выпрямился.
Юноша был выше и старше его и, казалось, нисколько не смущался положением бастарда. Скорее наоборот: здесь, среди людей, принадлежавших одному из могущественнейших семейств Франции, этот с позволения сказать кузен выглядел как равный и только лишь потому, что вид имел независимый, смотрел гордо, не ожидая насмешек и не пытаясь провалиться сквозь землю. И наверное, именно присутствие Орлеанского бастарда стало тем последним щелчком, который окончательно пробудил сознание юного Шарля.
С достоинством, удивившим его самого, приветствовал мальчик рыцарей, которые подходили к нему представиться. А когда одна из придворных дам герцогини присела перед ним в нижайшем поклоне, Шарль вдруг почувствовал, что улыбается ей не застенчиво и через силу, как вынужден был улыбаться всем и каждому в Лувре, а высокомерно и снисходительно, как и положено господину… . Стараясь не растерять это опьяняющее ощущение, он повернулся к герцогине и, заметив явное одобрение в её глазах, произнес громко и уверенно:
- Мадам, сегодня я обрел семью лучше той, что была у меня раньше. Этим счастьем я обязан вам и потому сейчас, при всех, прошу дозволения всю оставшуюся жизнь называть «матушкой» вас одну!
Продолжение:
http://www.proza.ru/2011/03/04/1967
--