Перед осадой крепости.
Одним из роковых и самых спорных решений русского командования в годы Первой мировой войны было оставление Привисленского края, всей Русской Польши. Его инициатором был начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев М.В. Помимо огромного политического ущерба, чем не преминули воспользоваться немцы, это нанесло армии и огромный военный урон. Привисленский край готовился в качестве ТВД и укреплялся десятилетиями: строились стратегические шоссейные и железные дороги, форты и новейшие крепости. Население Русской Польши ТОГДА (в массе своей) было вполне дружелюбно настроено к русским и ненавидело немцев. Да и обороняться-то было бы там, опираясь на крепости и такие водные преграды, как Висла, значительно удобнее, чем потом пришлось строить укрепления на голом месте, под Молодечно, Двинском и Ригой. Решение это обрекало на осаду (в лучшем случае) или сдачу врагу наши многочисленные крепости там (Ивангород, Осовец, Варшава, Новогеоргиевск).
Однако, СУДЬБОНОСНОЕ (для всей кампании, по мнению многих историков) решение было принято.
Для Новогеоргиевска ситуация осложнилась и тем, что дислоцированный в нём XXVII АК был заменен сформированными на базе ополчения 114-й и 119-й пехотными дивизиями, а также 58-й и 63-й, переданными из состава Юго-Западного фронта.
Боеспособность ополченческих частей, как уже говорилось, обычно была невысокой.
«Во главе многих рот в полках 58-й пехотной дивизии находились прапорщики, всего-навсего четырьмя месяцами ранее закончившие школы. Как писал из Новогеоргиевска накануне осады командир батальона 455-го Помеховского полка 114-й пехотной дивизии полковник В.В. Григоров: «Нас только что ввели в крепость… и мне ничего непонятно. Мы почти не знаем крепости, не пристрелялись»…
Конечно, это не очень убедительное оправдание. Для того чтобы пристреляться и «изучить крепость» времени было предостаточно. А вот желание заниматься этим у вновь прибывших войск не всегда имелось.
Применимо к Новогеоргиевску следует признать, что данному аспекту боеготовности должного внимания командованием не уделялось и вследствие целого комплекса причин боевой дух войск лишь снижался…
«Особенно серьезный урон моральному состоянию гарнизона нанесла гибель начальника инженеров крепости полковника Короткевича-Ночевного, убитого 17 июля во время инспекционной осмотра передовых позиций. В поездке его сопровождали начальник инженеров Северного отдела крепости полковник Худзинский (убит), инженер вымысловского сектора того же отдела Коршун (ранен) и его помощник – саперный офицер (пленен вместе с водителем автомобиля). «Солдатский вестник» преобразил этот трагический инцидент в добровольный переход с массой важнейшей документации на сторону противника начальника обороны южного отдела крепости генерал-майора А.К. Кренке, в поездке вовсе не участвовавшего.
Однако у этих слухов была достоверная основа, так как немцами был захвачен портфель Короткевича, генеральный план укреплений Новогеоргиевска с обозначением мест расположения тяжелых батарей. Таким образом, в один день было подорвано доверие гарнизона к высшему командованию и раскрыта вся система укреплений Новогеоргиевска, до того момента неизвестная противнику».
Честно говоря, до сих пор эта удивительная история вызывает много вопросов и даёт почву для тяжёлых подозрений.
Зачем начальнику инженеров крепости было брать с собой в эту поездку секретнейший генеральный план укреплений крепости?! Он и так должен был отлично знать его, а при особой необходимости ограничиться планом укреплений Северного отдела крепости, который и инспектировал.
Почему они заехали в расположение противника в таком составе и без всякой охраны?!
Очень уж похоже на попытку перехода на сторону противника с важными документами, в качестве «приза». А немцы могли, не зная об этом – внезапно их обстрелять.
Несомненно, эта гибель полковника Короткевича, признаваемого современниками за исключительно грамотного военного инженера, и захват немцами плана обороны крепости, нанесла серьёзный урон моральному духу гарнизона. Кстати, по воспоминаниям очевидцев незадолго до этого странного происшествия. психически он выглядел не вполне адекватным, (Вместе с Д.М. Карбышевым (Воспоминания русского офицера В.М. Догадина) Отечественные архивы. 2002. № 2).
Много уже говорилось о больших запасах оружия, снаряжения и продовольствия в крепости. Их не смогли не вывезти, ни уничтожить и при капитуляции и всё это ценное военное имущество досталось немцам.
Например, боеприпасы, в которых Действующая русская армия в 1915 году испытывала острейший дефицит. Нередко артиллеристам на фронте, под страхом серьёзнейших наказаний, разрешалось выпустить по противнику не более 1-3 снарядов в день. Есть много свидетельств этого.
А как писал генерал Шварц: «… Новогеоргиевск обладал полным снаряжением и мог бы оказать сильное сопротивление». Известно мнение американского историка Дж. Кигана, писавшего, что в Новогеоргиевске накапливались такие количества снарядов, о которых командование крепости не сообщало в Генеральный штаб. Основанием для точки зрения такого рода может быть произведенная в ходе Лодзинской операции закладка на станции Новый Двор артиллерийских складов для частей 1-й армии.
«В соответствии с донесением начальника штаба 1-й армии генерал-лейтенанта И.З. Одишелидзе к середине июля 1915 г. Новогеоргиевск был обеспечен следующим количеством боеприпасов:
– «На 8-дюймовую пушку бомб 550, шрапнелей 100
– На 8-дюймовую крепостную мортиру бомб 500, шрапнелей 100
– На 6-дюймовую пушку 20-пудовую бомб 485, шрапнелей 225
– 190-пудовую бомб 300, шрапнелей 20
– 120-пудовую бомб 350, шрапнелей 200
– 6-дюймовую крепостную гаубицу бомб нет, шрапнелей 315
– 6-дюймовую крепостную мортиру бомб 600, шрапнелей 200
– 6-дюймовую полевую мортиру бомб 600, шрапнелей 300
– На 48-линейную скорострельную гаубицу бомб 450, шрапнелей 589
– На 42-линейную пушку бомб 88, шрапнелей 137
– На 3-дюймовую скорострельную пушку гранат нет, шрапнелей 187
– На 57-миллиметровую канонерскую пушку бомб 100, светящихся ядер 160
– На пулемет по 30000 патронов на один станок, ракет 35
– В прикомандированном тяжелом пушечном дивизионе на 10-дюймовую пушку бомб 183, на 6-дюймовую пушку Кане бомб 279, шрапнелей 100
– На 75-миллиметровую противоаэропланную пушку шрапнелей 135
– В 58 дивизии на 3-дюймовую пушку снарядов 150
– В 63 дивизии на 3-дюймовую пушку 155 шрапнелей и 26 гранат
– В местных парках патронов винтовочных острых 1168300, револьверных 25620, пулеметных 256200, снарядов легких 12925, горных 1904 г. 2562, сорокавосьми-линейных 1909 г. 1704, 12 сантиметровых 1904 г. 3970, шестидюймовых 775 сорокадвух-линейных 397...».
Как видим, и снарядов, и патронов в Новогеоргиевске имелось огромное количество.
Между тем, немцы приступили к непосредственной подготовке к осаде крепости.
«5 июля сводный корпус генерала Дикхута получил приказ наблюдать за Новогеоргиевском. 14 июля он приблизился к крепости, и по принятому 2 дня спустя германским командованием плану действий должен был начать обложение с севера. В течение нескольких последующих дней германской авиацией проводилась активная воздушная разведка крепостного района, а затем подошедшие войска приступили к окружению и подготовке осады…
Осаду Новогеоргиевска возглавлял опытнейший военачальник, генерал-полковник Ганс Гартвиг фон Безелер, прославившийся покорением Антверпена. В его распоряжении находилась армейская группа «Безелер», получившая новый статус осадной армии «Модлин», которая изначально включала в себя 14-ю дивизию ландвера XVII резервного корпуса (непосредственный командующий – генерал-лейтенант Зурен) и корпус Дикхута. В нее так же была включена резервная бригада Пфейля, 21-я и 169-я бригады ландвера – всего 45 батальонов пехоты. Видимо, именно очевидное преобладание частей ополчения в составе осадной армии навело супругу генерала Э. Людендорфа Маргариту на мысль о явной слабости бившихся за Новогеоргиевск германских войск, (Ludendorff M. My Married Life with Ludendorff. Lnd., 1929. P. 129)».
Однако, как уже говорилось, германские части ландвера в вопросах боеспособности ничем не отличались от кадровых войск. Крепость Антверпен в 1914 году была взята частями ландвера.
«Осадная армия имела в наличии 84 орудия тяжелой артиллерии – 6 420-миллиметровых, 9 305-миллиметровых гаубиц, 1 длинноствольную 150-миллиметровую пушку, 2 210-миллиметровых мортирных батареи, 11 батарей тяжелых полевых гаубиц, 2 батареи калибром 100 мм и 1 120 и 150 миллиметров. Главной ударной силой вражеского огневого молота были пресловутые «Большие Берты». Эти мортиры калибром 420 мм и весом 42,6 тонн, произведенные в 1909 году, на начало войны были одними из крупнейших осадных орудий. Длина их ствола составляла 12 калибров, дальность стрельбы – 14 км, масса снаряда 900 кг». Внушительные габариты орудия лучшие конструкторы Круппа стремились сочетать с довольно высокой их мобильностью, позволявшей немцам перебрасывать, при необходимости, их на разные участки фронта.
«Обложение с северо-запада начал корпус Дикхута, уже на следующий день его действиям до Вислы начал, согласно директиве, содействовать XVII резервный корпус. Действия противника на тот момент были осторожными и осуществлялись не самыми крупными подразделениями.
Несмотря на это, командование частей, стоящих в Новогеоргиевске, равно как и штаб, оставалось безынициативным – каких-либо поступательных действий по предотвращению окружения крепости ими не предпринималось. Пользуясь этим, германские силы планомерно, подтягивая артиллерийские батареи, окружали Новогеоргиевск, один за одним занимая аванпосты. 22 июля командованием 1 армии, находящейся на Нареве, было принято решение о подрыве фортов Зегржа, Дембе и Бельямин, однако нехватка пироксилина приводила к ситуациям, подобным обрисованной в донесении начальника штаба 1-й армии генерал-лейтенанта И.З. Одишелидзе: «Бельяминовский форт к уничтожению не подготовлен: сделаны расчеты, высверлены скважины, проложена сеть, но нет ни пироксилина, ни пороха, ни забивки». Для взрыва укреплений в Дембе войскам I Туркестанского корпуса, находившегося в арьергарде на позициях между Буго-Наревом и Вислой, было передано 500 пудов пироклисина вместо необходимых 800, однако и те распоряжением Одишелидзе были возвращены в крепость Новогеоргиевск; Зегрж вовсе не дождался взрывчатки».
В общем, творились обычные русские кавардак и неразбериха. Даже взорвать собственные форты не сумели…
Есть интересные сравнения боеспособности германских и австрийских войск по отзывам наших солдат и офицеров Первой мировой войны.
Репутация германского солдата в глазах русских фронтовиков тех лет была однозначной. «В начале каждой артиллерийской перестрелки, — писал Маршал Советского Союза А. М. Василевский, вспоминая о своем командовании ротой в 409-м пехотном Новохоперском полку на границе Бессарабии и Буковины весной 1916 года, — мы поглядывали на цвет разрыва и, увидев знакомую розовую дымку, которую давали австрийские снаряды, облегченно вздыхали»: значит, австро-венгерские части на этом участке еще не сменены «германом».
«Белый с красным дым разрывов лучше белого германского», — прямо говорили в апреле 1915-го оборонявшиеся в Западной Галиции, на реке Дунаец, солдаты 34-го пехотного Севского полка, перед фронтом которого вместо серо-синих шинелей и кепи появились-таки черные шинели и остроконечные каски — баварцы... «Германцы сразу заставили их быть более осторожными и бдительными как в окопах, так и в сторожевой службе, благодаря своей активности», — отмечал записавший слова севцев капитан Д. Н. Тихобразов из штаба 3-й армии Юго-Западного фронта. Характерны комментарии других солдат этой же армии, зафиксированные месяц спустя в 366-м полевом госпитале врачом 70-й парковой артиллерийской бригады Л. Н. Войтоловским:
« — Разве с германцами так трудно воевать?
— Трудно, — отвечает хор голосов.
— Крепкий народ.
— Хитер больно.
— Хитрее хитрого. Его не собьешь...
— С австрийцем легче воевать?
— Да, с ним полегче. Он пужливый. Сейчас в плен сдается...
— ...Герман — тот лютый. Хитер. Сильный. С ним никакого сладу».
Тут отмечена, пожалуй, главная отличительная черта армии Вильгельма II — напористость, настойчивость, неутомимая активность, «железный дух атаки». Отсюда и поразившие русских уже в августе 1914-го «необыкновенная подвижность немецких войск, их постоянное стремление атаковать, способность к постоянному риску, упорство в достижении поставленных целей, способность частей войск оставаться в порядке даже в самых трудных положениях» (Рогвольд В. Русская кавалерия перед войной и во время войны//Кавалеристы в мемуарах современников. 1900-1920. Вып.3. М. 2001. с. 121).
Интересно, что практически такое же впечатление производил «немец» и на фронтовиков Великой Отечественной. «Что-то загадочное, чужое, опасное и непонятное чувствовали мы всегда в немцах, — пишет, например, П. А. Михин, воевавший в 1942-1945 годах в 1028-м артиллерийском полку 52-й стрелковой дивизии. — Злые, коварные, хитрые, ловкие, жилистые, техничные, стойкие и надменные...» (Михин П. Погоня//Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Кн. 2. Ржев. 2000. с. 177).
Надо всегда помнить КАКОЙ силы враг противостоял нашей армии в обеих мировых войнах…
«24 июля был захвачен Пултуск и германские войска начали переправляться через реку Нарев. Тогда же генерал-от-кавалерии А.И. Литвинов, ввиду серьезности положения на левом фланге 12-й армии, приказал в ночь на 25 июля отводить XXVII армейский и I Туркестанский корпуса. 5 августа подчиненный Безелеру генерал Вестергаген получил приказ обложить Новогеоргиевск с юга; в качестве осадной артиллерии ему было предоставлены 7 батарей 210-мм гаубиц и 1 батарея 100-мм пушек. В тот же день был начат обстрел передовых позиций фортов Дембе и Зегрж. Обороноспособность этих позиций, разоруженных еще до войны, была весьма низкой и уже в ночь с 6 на 7 августа они были очищены. «Все идет хорошо: окружение Новогеоргиевска почти закончено» – записал в этот день в дневнике М. Гоффман. Русские войска переправились через Нарев, очистив не только передовые форты, но и весь правый берег реки; к 11 августа немецкими солдатами был занят форт Бельямин».
Исключительная пассивность русского командования приводила к тому, что высвобождающиеся при очистке передовых фортов силы практически не использовались для предотвращения угрозы обложения крепости. Не было организовано ни контратак против наступавшего неприятеля, ни других сколько-нибудь действенных мер.
«В результате отряд Вестергагена и 169-я бригада ландвера, разделенные Вислой – с юга, 21-я бригада ландвера и бригада Пфейля – с северо-востока, 14-я дивизия ландвера с севера и корпус Дикхута – с северо-запада – к 10 августа замкнули вокруг Новогеоргиевска кольцо окружения. Тогда же противником была произведена авиационная бомбардировка крепостных укреплений.
Практически никакого активного сопротивления действиям германцев со стороны русских не оказывалось. Фактически оборону подступов к Новогеоргиевску обеспечивала лишь базировавшаяся в Яблоне Эскадра Воздушных Кораблей – один из составлявших ее бомбардировщиков, предположительно «Илья Муромец V», сбрасывал бомбы на германские батареи и одновременно привлек на себя артиллерийский огонь противника на одном из участков, позволив обстреливаемым русских частям перегруппировать оборону. Учитывая это, Безелер принимает рискованное решение отказаться от ведения правильной осады и попытаться овладеть крепостью посредством ускоренной атаки – массированным ударом в избранном направлении при поддержке артиллерийским огнем из тяжелых и сверхтяжелых орудий. Командование противника особо полагалось на мощь своих гаубиц, которые должны были окончательно деморализовать пассивный и немногочисленный, по мнению германского генералитета, гарнизон. Направлением главной атаки был избран сектор, образованный протоками рек Вкра и Нарев, так как через него проходила железнодорожная ветвь, обеспечивавшая подвоз боеприпасов. Таким образом, подавляющий артиллерийский огонь по новогеоргиевским фортам обеспечивался 35 батареями на фронте атаки протяженностью всего в 4 километра. С момента полного окружения германскими частями крепости не прекращались и авиационные бомбардировки ее позиций…
Корректировку ведущегося по фортам артиллерийского огня и приступов противнику сильно облегчил, как уже говорилось выше, захват схем оборонительных укреплений Новогеоргиевска после гибели инженера Короткевича. Французский исследователь Ребольд, вслед за военным представителем Британии при русской армии полковником А. Ноксом, делал из этого инцидента вывод, что служба разведки обороны была поставлена совершенно неудовлетворительно, и таким образом скверная работа гарнизонных чинов вновь становилась главной причиной скоротечного падения крепости».
На фото: Захваченные немцами орудия Новогеоргиевской крепости.
Окончание: http://www.proza.ru/2010/12/11/674