Капитуляция.
«Утром 16 августа германские войска приступили к общей атаке фортовых групп XV «Царский Дар» и XVI. Натиск увенчался успехом для противника, и его частям удалось проникнуть в укрепления фортов XVa и XVb, где ландвер столкнулся с еще более ожесточенным сопротивлением. Германцы действовали отважно и отбитие форта XVa на правом фланге «Царского Дара» было проведено фактически двумя – 5-й и 6-й – ротами Саксонского полка ландвера, однако ценой успеха стало их обескровливание» - так описывают ход штурма авторы исследования «ПОРТ-АРТУР НА ВИСЛЕ. Крепость Новогеоргиевск в годы Первой мировой войны» Афонасенко И.М., Бахурин Ю.А. ДВЕ роты ландвера смогли захватить мощный форт крепости. Дневной атакой…
Трудно понять, в чём заключалось их обескровливание (цифры потерь не приведены), но даже поголовная гибель этих двух рот не была бы чрезмерной ценой за этот захват.
«К боевым действиям германцами была привлечена и авиация – цеппелин LZ-39 сбросил на укрепления Новогеоргиевска около 500 килограммов бомб. В бомбардировках цитадели участвовал и упоминавшийся ранее корабль Z-5 капитана Грюнера, а так же машина Z-12».
Не слишком-то впечатляет эта цифра – 500 кг бомб сброшенных на территорию огромной крепости, укрепления которой могли выдерживать попадания тяжёлых снарядов (калибром до 420мм) включительно. Скорее это было средством морального давления на гарнизон.
«16-17 августа можно считать кульминацией осады Новогеоргиевска. Обстрел русских позиций достиг максимальной плотности, германская пехота в попытках точечных прорывов несла самые большие потери, противостояние на отдельном взятом участке обороны достигло своего пика. Однако соотношение сил оставалось, безусловно, в пользу обороняющихся – за 3 дня атак на линии фортов германским войскам ценой потерь в живой силе удалось подчинить лишь 2 форта из 33-х. Постоянно растущая мощь артобстрела не причиняла русским казематированным укреплениям существенного вреда и вполне вероятно, что в случае продолжения даже пассивной обороны северо-восточных фортовых групп штаб Безелера был бы вынужден пересмотреть избранную тактику ускоренной атаки. Судьба Новогеоргиевска во многом зависела от решения, которое должен был принять комендант. Оно оказалось роковым».
Если называть вещи своими именами, то немцы решились на авантюру: атаку мощнейшей русской крепости «с ходу», без организации её планомерной осады. Вектор их атак был очевиден: вдоль железнодорожной ветки, по которой они подвозили свои тяжёлые орудия и боеприпасы к ним. Если бы гарнизон Новогеоргиевска был в боеспособном состоянии, а во главе крепости стоял не безвольный изменник Бобырь, а тот же герой обороны Ивангорода генерал А.В. Шварц, то последствия для атакующих могли быть печальными.
(Вспомните, КАК организовал оборону Ивангорода (куда более слабой крепости, чем Новогеоргиевск) Шварц: подвижные группы тяжёлой артиллерии, действующие из засад; корректировка их огня с аэростатов и из КП крепости, внезапные ночные контратаки неприятеля крупными силами своей пехоты и т.д.)
Всё это с успехом можно было применять и в Новогеоргиевске, НО … «Стадо баранов во главе со львом сильнее стада львов во главе с бараном» - говорит старая поговорка. А в Новогеоргиевске и гарнизон состоял отнюдь не из бойцов со «львиными сердцами», А уж во главе их был поставлен даже не «баран», а настоящий «козёл-предатель».
«Занятие германскими солдатами двух фортов оказало на генерала Бобыря очень сильное негативное впечатления, сгладить которое не смогло даже отражение очередной атаки противника на форты группы «Голавица» днем 17 августа. Находясь в растерянности, в ночь на 18 августа он отдал приказ очистить фортовые группы XV и XVI. Последствия этой уступки были поистине катастрофическими. Оставляя в общей сложности 5 фортов, русские войска были вынуждены отступать к внутренней линии фортов, причем ликвидировать брешь во внешней линии отныне не представлялось возможным. Германские батареи получили возможность перенести огонь на центральные форты Новогеоргиевска, ландвер приобрел ряд плацдармов для дальнейшего наступления, тогда как отступающие силы гарнизона утратили возможность организовать оборону на промежуточной позиции на р. Вкра. Моральный дух всего гарнизона была очень сильно подорван – недоукомплектованные нижние чины ослабили сопротивление на всех секторах внешней и внутренней оборонительных линий, а среди офицеров даже созрел план арестовать Бобыря и избрать другого руководителя обороны». (Яковлев Н.Н. 1 августа 1914… С. 112).
К сожалению, как часто у нас и бывает этот план остался всего лишь благим пожеланием и деморализованный Бобырь продолжил свою предательскую деятельность на посту коменданта крепости, не встречая никакого противодействия со стороны других офицеров.
Решение Бобыря о сдаче передовых фортов, без особого нажима неприятеля на них, сложно назвать иначе, как подарком противнику.
«К 18 августа ситуация на фронте в целом сложилась таким образом, что германскому командованию необходимо было высвободить определенные силы для реализации намеченных наступательных действий; частями 10-й армии планировалось организовать осаду крепости Ковно, однако необходимо было задействовать и стоящие под Новогеоргиевском подразделения. Начальник оперативного управления штаба Гинденбурга генерал Гофман 18 августа записал в дневнике: «Если Новогеоргиевск падет, мы тогда получим три свободных дивизии… В таком случае положение в общем значительно улучшится». Оборона всего нескольких фортов вместо их очищения могла бы смешать германскому командования планы по проведению сразу нескольких фронтовых операций, но возможность для ее продолжения была безвозвратно утрачена русским командованием…
Менее чем сутки спустя от указания очистить фортовые группы XV и VXI Бобырь принимает решение об эвакуации групп X-XIII, которое уже не может быть оправдано никакими объективными причинами. Войска корпуса Дикхута на рассвете 19 августа заняли 10 оставленных русскими фортов и уже к полудню вышли к внутренней оборонительной линии.
С северных подступов ядро крепости, перенасыщенное все более деморализующейся живой силой, отныне оборонялось лишь тремя фортами – I «Закрочим» западнее и II «Коссево» и III «Помехувек» восточнее редюита. Падение крепости казалось неминуемым, и необходимо было не допустить захватами врагом штандартов и секретной документации. В условиях полного окружения вывезти их позволял лишь один транспортный путь – воздушный».
Как видно из приведённого отрывка, «окружение» крепости и выход неприятеля к внутренней оборонительной позиции «организовал» сам Бобырь своими предательскими действиями, при полном попустительстве других генералов и старших офицеров гарнизона.
«Инициатором же вывоза крепостных штандартов и георгиевских наград был подпоручик К.К. Вакуловский, обратившийся с этим предложением к начальнику штаба Новогеоргиевска. Только клятвенное обещание авиатора уничтожить штандарты и регалии в случае угрозы их захвата неприятелем убедило Н.И. Глобачева дать разрешение на транспортировку. Вместе с К.К. Вакуловским в вылете участвовали также штабс-капитан Ю.М. Козьмин с летчиком-наблюдателем на борту аппарата; штабс-ротмистр А.Н. Ливотов – ему, везущему секретную документацию, боевую историю отряда, а так же летчика-наблюдателя с механиком, выдалось совершить посадку в расположении войск противника, но перелет был завершен благополучно; штабс-капитан И.И. Масальский – командир 33-го корпусного авиаотряда, предварительно уничтоживший всего его имущество и вывезший из Новогеоргиевска секретные дела; младший унтер-офицер О.П. Панкратов и штабс-ротмистр Б.И. Свистунов, первым поднявшийся в воздух и спасший лучшего механика отряда. Отважные авиаторы пролетели над территорией противника 200 километров и опустились у Белостока.
Таким образом, были спасены от бесчестия знамена второочередных 229-го пехотного Сквирского, 230-го пехотного Новоград-Волынского, 231-го пехотного Дрогичинского, 232-го пехотного Радомысльского, 250-го пехотного Балтийского, 251-го пехотного Ставучанского и 252-го пехотного Хотинского полков. За свой подвиг командир отряда И.И. Массальский Высочайшим Приказом от 22 августа 1915 г. был удостоен ордена св. Станислава 2-й степени с мечами. А днем ранее из крепости вылетел поручик Л.А. Гринев, имеющей своей миссией сообщить Верховному Главнокомандующему обстановку в осажденной крепости. Под плотным вражеским огнем он поднялся в воздух, в густом тумане дважды сбивался с курса, относимый сильным ветром к Варшаве, затем к Брест-Литовску, но после трех с половиной часового полета все же достиг расположения русских войск. Высочайшим Приказом от 31 марта 1916 г. поручик Гринев был награжден за свой храбрый полет Георгиевским оружием.
Великий князь Андрей Владимирович отмечает в своем дневнике: «6 августа. Сегодня прилетели из Новогеоргиевска 4 летчика. Всего вылетело 9, об остальных сведений пока еще нет. Летчики привезли штандарт и Георгиевские кресты. Они сообщили, что неприятеля положили очень большое количество и крепость дорого стоит им. По радио комендант сообщил, что надежды удержать крепость уже нет… Гарнизоны фортов 15-го и 16-го погибли» (Военный дневник великого князя Андрея Владимировича // Октябрь. 1998. № 5.).
По свидетельству Ю.Н. Данилова, оказавшегося очевидцем посадки, авиаторы вновь были обстреляны русскими артиллеристами из импровизированных зенитных орудий, сообщаемые же им сведения об обстреле Новогеоргиевска газовыми снарядами не находят подтверждения в доступной научно-популярной и мемуарной литературе. Вероятно, причиной возникновения слухов об этом, как и годом ранее в осажденном бельгийском Льеже, стали расползавшиеся по обстреливаемым фортам облака пороховых газов и пыли…»
Конечно же, лётчики молодцы, что сумели вывезти из крепости некоторые знамёна (почему-то далеко не все знамёна были вывезены при этом), регалии и некоторую часть секретных документов. Честь им и слава!
Но вот информацию-то они сообщили не совсем верную. Не было ни обстрела крепости газовыми снарядами, ни тяжёлых потерь у неприятеля при штурме на тот момент. Ложью оказалось и сообщение о геройской гибели 15 и 16 фортовых групп, которые на деле были просто оставлены неприятелю по приказу Бобыря.
Ну и уж совсем плохо, что даже спустя год после начала войны наши зенитчики (в глубоком тылу) постоянно обстреливали собственные аэропланы. Хорошо, что хоть не попадали в них…
Упоминаемое великим князем радиосообщение коменданта о том, что сдача неизбежна была очевидной прелюдией к капитуляции. У энергичного командования эта радиограмма была бы основанием для отрешения коменданта от должности и назначения другого генерала, способного и готового воевать и организовывать сопротивление врагу. Но в безвольной русской Ставке лета 1915 года такого решения никто принять не смог.
«Наступление войск ландвера продолжалось – форт III был захвачен ими в течение четырех, а II – всего двух часов. К 8 часам вечера противник достиг новогеоргиевского редюита; генерал Бобырь, сочтя дальнейшее сопротивление бесполезным, сдался в плен, был доставлен в главную квартиру фон Безелера, где ночью и был подписан приказ о сдаче крепости, мотивированный нежеланием «дальнейшего кровопролития».
Военный инженер В.М. Догадин вспоминал позже, что, находясь в те дни в Брест-Литовске, проездом, возвращаясь на фронт, он ночевал у начальника искровой станции капитана Кастнера. Ранним утром 20 августа, когда Догадин только проснулся, «Кастнер уже успел вернуться с радиостанции и, не будучи в состоянии от волнения и слез произнести ни одного слова, молча подошел к карте и на Новогеоргиевске поставил крест: крепость была сдана. Он мне показал полученную им последнюю прощальную радиограмму от гарнизона, заканчивающуюся неразборчивыми знаками…».( Вместе с Д. Карбышевым (Воспоминания В. Догадина) // Отечественные архивы. 2002. № 1. С. 74).
Текст этой радиограммы, отправленной незашифрованной в 1 час 17 минут ночи, гласил: «Все время под огнем а сегодня особенно под непрерывным тяжелым исправляя повреждения работали до конца Считаю что свой долг выполнили Просим не забыть нас», приписка: «Сейчас идет штурм цитадели. Отправил для сведения прапорщик Бенинсон». Обстрел продолжался и после того, как в ночь с 19 на 20 августа комендант Бобырь перебежал и подписал приказ о сдаче крепости. Перед этим же он приказал войскам гарнизона собраться на площади и сдать оружие. Не желая подчиняться преступному приказу, пятеро офицеров (история сохранила имена лишь четверых из них – Федоренко, Стефанов, Бер и Берг) покинули крепость и, преодолев неплотное окружение, 18 дней пробирались по тылам противника. Пройдя около 400 километров, они по одним данным, добрались до Вильно, а по другим (в частности, версии Догадина) – вышли в расположение русских частей под Минском. За этот подвиг всем пятерым были пожалованы ордена Владимира 4-й степени с мечами и бантом.
Изменив субординации, но не присяге, эти офицеры поставили честь превыше жизни за все новогеоргиевское офицерство, так как остальными этому риску был предпочтен плен….
Поступок этих офицеров показал, что прорваться через неплотное кольцо окружение крепости было вполне реально для тех, кто сохранил желание сражаться и воинский дух. Случаев успешного прорыва крупных частей и соединений войск из окружения было немало. Так неоднократно действовали немцы, (выводя кроме боеспособных бойцов даже всех раненых и пленных(!) из окружений) и в Первую и во Вторую мировые войны. Немало случаев успешных прорывов из окружения показывали русские и советские войска в этих войнах. НО из всего многотысячного гарнизона крепости таких смельчаков оказались лишь единицы…
«Вечером того же дня в Новогеоргиевск прибыл кайзер Вильгельм II – прибыл, как и подобает триумфатору, в сопровождении высших командных чинов германской армии и имперского военного министра. Встреча была подготовлена германским генеральным штабом еще до окончания боев за Новогеоргиевск, и теперь ничто не должно было омрачить торжества. Гремела разудалая парадная музыка, доблестные полки кавалерии и ландштурма предстали перед своим венценосным вождем во всей красе, сообщает американский корреспондент, очевидец события. (Kaiser as war hero at Nowo Georgievsk // The New York Times. August 26, 1915).
И даже полыхающие фортовые постройки более походили на торжественную иллюминацию.
Однако, совсем немного углубившись внутрь крепости, кайзер и его генералы увидели картину совсем иную – полуразрушенные постройки, отнюдь не бравурные, а меж них – тела русских солдат, продолжавших сражаться и после прорыва внешней оборонительной линии, вповалку с трупами лошадей. Как позже вспоминал фельдмаршал П. фон Гинденбург, отстрел русскими солдатами коней, дабы они не достались противнику, произвел на него впечатление».
Да уж… Сдали врагу более тысячи исправных орудий, зато зачем-то перестреляли коней. Было чему удивиться победителям.
Вереница русских пленных «грязной бурой линией протянулась до горизонта» – смаковал увиденное все тот же американский репортер.
«В день падения Новогеоргиевска «покоритель крепостей» генерал фон Безелер получил дубовые ветви к ордену Pour le Mеrite – высшей военной награде Германской империи. Вопрос же о точном количестве его трофеев, равно как и потерь русских остается открытым. Мы располагаем лишь примерными сведениями, с трудом соотносящимися друг с другом.
Кайзер Вильгельм телеграфировал греческой королеве о том, что после овладения Новогеоргиевском германскими войсками взято в плен 90000 пленных и 1500 орудий. Эти же сведения, судя по записям в дневниках немецких офицеров-фронтовиков, были тогда же официально подтверждены, стали использоваться американскими военными историками…
Следует признать, что германские СМИ преувеличили сумму трофеев, дабы усилить резонанс в обществе после ее обнародования.
На самом деле приведенное число стволов – тысяча пятьсот – само по себе является приблизительным, так как известно, что на вооружении крепости стояло 1680 орудий. Реквизировано же из них было отнюдь не 1500, а примерно 1200 пушек.
Военный историк Керсновский уточняет эти расчеты: «В крепости потеряно 1096 крепостных и 108 полевых орудий, всего 1204». В пропорциональном отношении утрата столь мощного артиллерийского парка вершит утраты, понесенные русской армией под Нарвой и во время Прутского похода.
Особенно позорную участь, постигла часть арторудий, переброшенных германским командованием на Западный фронт, которые в ходе военных действий вновь стали трофеями, на сей раз бывших союзников России. Уже после окончания войны французы выставили эти русские пушки в Париже, на Эспланаде инвалидов.(Керсновский А.А. История русской армии. Т. 4. С. 300).
До сих пор эти орудия так и стоят в Париже…
К нашему стыду и позору прибавилось и то, что противнику удалось захватить часть знамен, оставленных в крепости. Наряду с древком, без навершия и скобы, с остатками зеленого полотнища, в зарытом в землю на территории цитадели цинковом ящике германские солдаты обнаружили знамя бывшего 4-го батальона 53-го пехотного Волынского полка, без юбилейных лент. Оно было выставлено в Зале Славы Королевского Цейхгауза в Берлине, где и пребывало до 1945 г. Также были пленены знамена погибших 453-го Пронского, 454-го Егорьевского, 455-го Понеховского, 456-го Новодворского, 473-го Бирючского, 474-го Иртышского, 475-го Касимовского и 476-го Змеиногорский пехотных полков – они более не восстанавливались».
Странно, почему эти знамёна не были вывезены, вместе с другими, на аропланах, улетевших из крепости. Видимо, общая деморализация была такая, что про них просто забыли.
«Огромны были людские потери русских войск. В литературе, затрагивающей вопрос о Новогеоргиевске в Первой мировой войне, часто встречается их нарочитое преувеличение. Например, профессор А.А. Свечин писал о 120 тысячах только попавших в плен; в работах некоторых западных ученых, а так же отечественных специалистов, указанная цифра преуменьшается до 100 тысяч[359], часты упоминания о 90 тысячах.
Ныне наиболее распространенной в отечественной литературе является цифра в 80 тысяч пленных; уточняя, А.А. Керсновский сообщает о 23 генералах и 2100 офицеров, сдавшихся в плен, и указывает на 3000 убитых нижних чинов, однако в другой своей работе он пишет о 100 тысячах запертых в Новогеоргиевске «ртов». (Керсновский А.А. Мировая война (краткий очерк). К 25-летию объявления войны (1914-1939). Белград, 1939. С. 8.)
Списочный состав гарнизона Новогеоргиевска, насчитывал 1547 офицеров, 490 врачей и чиновников, 119335 нижних чинов. К ним надо приплюсовать возможно прибившихся к гарнизону крепости остатки отступавших русских частей и вычесть дезертиров, которых, увы, уже тогда было немало в русской армии. Так что цифра пленных приводимая А.А. Керсновским вполне реальна.
«Полки русской армии, сдавшиеся в крепости Новогеоргиевск:
Наименование полка
Личный состав
58-я пехотная дивизия
229-й пехотый Сквирский полк
23 офицера, 3438 нижних чинов, 3 врача, 3 чиновника, 120 лошадей
230-й пехотный Новоград-Волынский полк
30 офицеров, 3405 нижних чинов, 4 врача, 5 чиновников,
120 лошадей
231-й пехотный
Дрогичинский полк
26 офицеров, 3623 нижних чина, 4 врача, 4 чиновника, 120 лошадей
232-й пехотный
Радомысльский полк
34 офицера, 3430 нижних чинов, 4 врача, 3 чиновника, 120 лошадей
63-я пехотная дивизия
249-й пехотный Дунайский полк
45 офицеров, 3657 нижних чинов, 3 врача, 4 чиновника,
150 лошадей
250-й пехотный
Балтинский полк
56 офицеров, 1246 нижних чинов, 3 врача, 4 чиновника,
114 лошадей
251-й пехотный
Ставучанский полк
49 офицеров, 3376 нижних чинов, 3 врача, 3 чиновника, 15 лошадей
252-й пехотный Хотинский полк
48 офицеров, 3771 нижний чин, 3 врача, 4 чиновника, 147 лошадей
114-я пехотная дивизия
453-й пехотный Пронский полк
20 офицеров, 2817 нижних чинов, 3 врача, 5 чиновников,
209 лошадей
454-й пехотный
Егорьевский полк
22 офицера, 2518 нижних чинов, 2 врача, 4 чиновника, 209 лошадей
455-й пехотный Зушинский полк
24 офицера, 2879 нижних чинов, 4 врача, 7 чиновников, 117 лошадей
456-й пехотный
Новосильский полк
24 офицера, 2657 нижних чинов, 5 врачей, 4 чиновника, 191 лошадь
119-я пехотная дивизия
473-й пехотный
Бирючский полк
25 офицеров, 2802 нижних чина,
5 врачей, 6 чиновников,
167 лошадей
474-й пехотный
Иртышский полк
22 офицера, 2844 нижних чина, 5 врачей, 5 чиновников, 183 лошади
475-й пехотный
Касимовский полк
21 офицер, 2933 нижних чина, 4 врача, 8 чиновников, 161 лошадь
476-й пехотный
Змеиногорский полк
20 офицеров, 2915 нижних чинов,
5 врачей, 6 чиновников,
156 лошадей
16 полков ПОЛНОГО состава!!!!
Одних лошадей было 2299 голов. Сколько-то из них, правда пристрелили перед капитуляцией наши воины.
Имеется и список царских генералов, сдавшихся в Новогеоргиевске. 23 «слуги царя, отцы солдата» предпочли позор плена выполнению своего долга перед Отечеством. Я не буду их всех здесь перечислять.
Таким образом, потери РИА пленными в Новогеоргиевске в 1,4 раза превысили общую сумму потерь пленными во всей русско-японской войне 1904-1905 гг. а по количеству плененных генералов падение Новогеоргиевска стало самой крупной потерей для русской армии в течение всей Первой мировой войны. (!!!)
Падение мощнейшей крепости империи стало трагическим апофеозом Великого Отступления. В ходе кампании 1915 года силы РИА не претерпевали более тяжких поражений».
Интересно сравнить эту капитуляцию русских войск со сталинградской катастрофой немцев. (Число пленных в обоих случаях сопоставимо).
Наши сдались в собственной мощнейшей крепости, летом, при изобилии оружия и боеприпасов, продовольствия после 4-х (!!!) дней обстрелов противника.
Немцам пришлось драться зимой в глубоком окружении, в чужом разбитом городе, без всяких запасов продовольствия, дефиците боеприпасов.
Можно вспомнить показания генерал-фельдмаршала Паулюса, что в окружении солдаты его армии получали в среднем около 1800 ккал. в день, что составляет половину нормы питания, а суровая зима, отстутствие теплого обмундирования, условий для обогрева, приемлемых бытовых условий (баня. стирка белья) усугубляли положение и приводили к резкому истощению, дистрофии, массовым заболеваниям тифом, дизентерией, туберкулезом.
В этом состоянии 91 тыс. немцев попали в плен. Из них, согласно данным, приведенным в Военно-историческом журнале (№5-2003г.), только в немецких лазаретах на момент капитуляции находилось 14 тыс. раненых, а количество раненых, больных и обмороженных, сосредоточенных в случайных местах, так никому и не удалось подсчитать. Напомним, что Паулюс в последние недели обороны приказал вообще не выдавать лазаретам продукты. Немцы съели всех лошадей румынской кавалерии, части которой тоже попали в окружение.
Вот свидетельство немецкого полковника Г.Р.Динглера из 3 моторизованной дивизии (на его записи ссылается немецкий генерал-майор Ф.Мелентин в своих мемуарах "Бронированный кулак Вермахта"): «До Рождества 1942г. войскам выдавалось по 100 граммов в день хлеба на человека, а после Рождества этот паек был сокращен до 50 граммов. Позднее по 50 граммов хлеба получали лишь те части, которые непосредственно вели боевые действия; в штабах, начиная от полка и выше, хлеба совсем не выдавали. Остальные питались только жидким супом..."
Для сравнения: минимальный (смертный) паёк жителей блокадного Ленинграда был 125 граммов хлеба в день. На передовой нашим войскам там давали не менее 300 граммов хлеба в самое тяжёлые месяцы блокады (декабрь – февраль зимы 1941/42года). Потом эти нормы были существенно повышены.
А немцы держались в Сталинграде , получая 50 граммов хлебного пайка…
И в ТАКИХ условиях немцы дрались боле 2-м месяцев, после полного окружения, до приказа Паулюса о капитуляции. Вот КАКОЙ это был противник!!!
Генерал Алексеев был повергнут в ужас сообщением о катастрофической сдаче Новогеоргиевска, тяжело переживал этот позор молился в течение полутора часов.
«Обостренное чувство вины перед императором, армией и Отчизной принудило было Алексеева писать начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего: «Придя к глубокому убеждению, что командование мое приносит армиям неудачи, родине – горе, прошу представить Верховному Главнокомандующему мою всепреданнейшую просьбу отчислить меня от занимаемой должности и уволить в отставку». Тогда императору было угодно не отстранить его от командования в столь непростое время, а возвысить до должности начальника штаба Верховного. К сожалению, позднее претерпевшие послеоктябрьскую переоценку ценностей исследователи и просто современники Алексеева не были столь же прозорливы и объективны в оценках его, как военачальника. «Повторением 1812 года», «Вторым великим переселением», «квазипатриотической инсценировкой отечественной войны», и никак иначе определяли его действия и в Совете Министров, и на страницах столичной прессы.
Падение Новогеоргиевска имело целый ряд иных последствий как для обстановки на фронте, так и для ситуации в государстве в целом.
У германского командования высвободились 3 дивизии, ранее необходимые для осады Ковно; как указано в журнале боевых действий 2-й гвардейской пехотной дивизии от 27 августа 1915 года: «Противник: Главное ком[андован]иe… распорядилось о переброске на усиление 10[-й] армии трех пеx[отных] дивизий, что составляли блокадный к[орпу]с вокруг Новогеоргиевска». Впечатление же от скоротечного падения Ковенской крепости подействовало на Верховное командование столь удручающе, что по его решению была добровольно очищена крепость Брест-Литовск. По мнению ее коменданта В.А. Лайминга, при разумном расходовании продовольствия крепость была способна обороняться от полугода до 8 месяцев.
Произошёл своеобразный облом, «эффект домино» целая «вереница катастроф» - падение и сдача крепостей мощнейших Ковно, Гродно, Брест – Литовска, пленение многих десятков тысяч русских военнослужащих.
Впечатления от этой «вереницы» в стране и армии были тяжелейшие.
Общим следствием падения крепостей на западной границе, в том числе и Новогеоргиевска, по ряду мнений, как свидетелей «Великого Отступления», так и современных историков, стало решение императора Николая II об отстранении великого князя Николая Николаевича с поста Верховного Главнокомандующего и занятии оного им самим. Известно, что , царь давно вынашивал эту идею, ожидая подходящего момента, дабы воплотить ее в жизнь, и своего рода «последней каплей», по воспоминаниям фрейлины Вырубовой, для него стала весть о занятии противником Варшавы. Однако столица Царства Польского была эвакуирована в плановом порядке и германские солдаты вступили в ее западные кварталы еще 5 августа, принятое же императором решение было обнародовано 3 дня спустя падения Новогеоргиевска, посему было вероятнее мотивировано последним, так же как, по свидетельству адмирала А.Д. Бубнова, и вопрос о переносе Ставки в тыл – из Барановичей в Могилев».
Безусловно, такие тяжкие поражения противника вызывали восторг в германской прессе и обществе:
«Германские бюргеры же устраивали по случаю победы германского оружия торжественные манифестации и шествия со знаменами, плакатами и скандируемыми выкриками: «Russland Kaput!». Немецкая пресса ликовала по случаю столь значительного события на фронте; текст телеграммы, сообщающей о падении Новогеоргиевска, был, надо полагать, с умыслом доведен до сведения русских военнопленных, находящихся на территории Германии. Радостно отреагировала на новость о падении мощнейшей русской крепости и союзница Германии – Османская империя; в Стамбуле, словно в праздничный день, горожане на домах повсюду вывесили государственные флаги Турции.
Влияние обстрелов фортов крепости из германской сверхтяжёлой артиллерии (в составе германского блокадного корпуса под Новогеоргиевском было 15 крупных орудий калибром 305 и 420 мм) на реальное положение дел было преувеличено.
«Необходимо отметить, что казематированные укрепления Новогеоргиевска в основной массе своей достойно выдержали массированные обстрелы из сверхтяжелых орудий, на которые Безелер делал главную ставку.
А вот на моральное состояние русских войск (как в самой крепости, так далеко и за её пределами) эти обстрелы оказывали самое негативное воздействие.
В мемуарах военного врача Л.Н. Войтоловского приведён диалог между старшими офицерами М-ской артиллерийской бригады:
«…А Ковно?
– Ковно больше трех дней не продержится. А Новогеоргиевск пал.
– Пал?
– Да они «бертами» своими как саданут, так форт пополам: как скорлупа трескается».( Войтоловский Л.Н. По следам войны: походные записки, 1914-1917. М., 1925. С. 236).
И ТАК разговаривают военные специалисты, СТАРШИЕ ОФИЦЕРЫ – артиллеристы, которые должны были быть надеждой и опорой для других!!!
Конечно, нельзя обходить вниманием психологический эффект, произведенный на солдат гарнизона обстрелом фортов из сверхтяжелых орудий – стены защищали их тела, но сознание защитников цитадели, и без того подточенное многомесячным влиянием военных неудач, технической отсталости и шпиономании, оставалось незащищенным от военного невроза, или «шелл-шока». (Подробнее о проблематике «shell-shock'а» см.: Нарский И.В. Фронтовой опыт русских солдат. 1914-1916 годы // Новая и новейшая история. 2005. № 1. С. 198).
«Различной была дальнейшая судьба главных действующих лиц противостояния.
Триумфатор Безелер получил и вплоть до Ноябрьской революции в Германии занимал пост генерал-губернатора Варшавы, поддерживая порядок в регионе и его столице силами организованного покорителем европейских твердынь «бюргервера», то есть гражданской самообороны из числа молодых поляков, прозванных в народе «безелерчиками».
В 1918-19 годах обрели свободу пребывавшие в плену высшие чины новогеоргиевского гарнизона. Многие из них, вернувшись после плена в Россию, стали активными участниками Белого движения. Подполковник Ф.Э. Бредов, освобожденный в конце 1918 г., возглавлял на последнем этапе Гражданской войны штаб Русской армии П.Н. Врангеля – 1-й пехотной дивизии, а до этого – знаменитой Дроздовской дивизии.
Начальник 58-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Л. де Витт содержался в лагере Бишофсверда. Находясь в плену, он неоднократно рассылал представителям нейтральных держав обращения о неподобающем обращении противника с плененным высшим русским офицерством, а его супруга входила в состав инспекционной комиссии Российского общества Красного Креста, осматривавшей лагери военнопленных. Ею же инициировался обмен генерала де Витта на какого-либо пленного германского офицера – поводом называлось скверное состояние здоровья первого, в том числе и «тяжелая глазная болезнь». Однако ни обмен, ни освобождение де Витта из плена до окончания войны произведены не были – как установила германская врачебная комиссия, переживания г-жи де Витт слабо сочетались с регулярной игрой в теннис на лагерных кортах, да и последующему участию генерала в Гражданской войне в рядах Белого движения его тяжкая болезнь не помешала.
Его противником в пожаре братоубийственной бойни был так же плененный в августе 1915 г. начальник 63-й пехотной дивизии генерал-майор В.Б. фон Кольшмидт, добровольно вступивший в Красную армию в 1918 г. Затем, с 8 декабря 1919 г., он был преподавателем курских пулеметных курсов, с 1921 г. – начальником учебной части.
Взят в плен при обороне Новогеоргиевска был и ставший в будущем начальником Генерального штаба литовской армии К.К. Клещинский – прекрасный строевой офицер РИА, закончивший некогда Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду.
Артиллерийский офицер Б.Н. Юрьев, задержавшийся в Новогеоргиевске при сопровождении партии бомб на фронт и захваченный противником при обороне южного форта, так же провел 3 года в германском плену, а впоследствии дослужился до генерал-лейтенанта инженерно-технической службы РККА, став выдающимся специалистом в области аэродинамики и вертолетостроения.
Бывший же комендант Новогеоргиевска генерал-лейтенант Н.П. Бобырь, отчисленный от занимаемой должности 20 августа 1915 года за нахождением в плену, до 1917 года пребывал в заключении в офицерском лагере Бланкенбург, будучи для других плененных офицеров едва ли не объектом презрения. После освобождения он вернулся в Россию, в гражданской войне не участвовал, но в декабре 1920 года, находясь в Ялте, был расстрелян большевиками по решению чрезвычайной тройки Крымской ударной группы управления особых отделов ВЧК при РВС Южного и Юго-Западного фронтов».
Это тот самый случай, когда виновный получил воздаяние по заслугам…
В страницы истории России имя Бобыря, безусловно виновного в почти молниеносном крахе Новогеоргиевска, было вписано презрением.
Это – очень горькая и давно забытая страница нашей истории. Но такие уроки мы не вправе забывать, иначе будем повторять их снова и снова.
Использованная литература:
Абинякин Р.М. Офицерский корпус Добровольческой армии: социальный состав, мировоззрение. 1917-1920 гг. Орел, 2005.
Алексеев М.А. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. III. Ч. 1. М., 2001.
Афонасенко И.М., Бахурин Ю.А. ПОРТ-АРТУР НА ВИСЛЕ. Крепость Новогеоргиевск в годы Первой мировой войны
Москва 2009
Гайворонский К. Новогеоргиевск: падение цитадели // Хроника. № 30 (67) 19 августа 2005.
Залесский К.А. Кто был кто в Первой мировой войне. АСТ; 2003 г.
Зайончковский А.М. Мировая война 1914-1918 гг. Т. 1. Кампания 1914-1915 гг. М., 1938.
Вместе с Д. Карбышевым (Воспоминания русского офицера В. Догадина) // Отечественные архивы. 2002. № 1.
Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. М., 1986.
Иссерсон Г.С. Канны Мировой войны (Гибель армии Самсонова) // Катастрофы Первой мировой войны: [сб.]. М., 2005.
История Первой мировой войны. Т. 1. М., 1975.
Керсновский А.А. История Русской Армии. М., 1994. Т. 1-4.
Керсновский А.А. Мировая война (краткий очерк). К 25-летию объявления войны (1914-1939). Белград, 1939.
Корольков Г.К. Лодзинская операция 2 ноября – 19 декабря 1914 г. М., 1934.
Корольков Г.К. Варшавско-Ивангородская операция. М., 1923.
Корольков Г.К. Праснышское сражение. М.-Л., 1928
Нагорная О.С. Русские генералы в германском плену в годы Первой мировой войны // Новая и новейшая история. 2008.
Наумов Г.В. Русские географические исследования Сибири в XIX – начале ХХ в. М., 1965.
«Новогеоргиевск» Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Эфрона. Т. XXI. СПб., 1897.
Петровский-Штерн Й. Евреи в русской армии: 1827-1914. М., 2003.
Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника, 1907-1916. М., 1924.
Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М., 2001.
Ростунов И.И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976.
Свечин, А.А. "Эволюция военного искусства". М. Академический Проект. 2008.
Строков А.А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. М., 1974.
Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914. М.; СПб., 1999.
Успенский А.А. В плену. Ч. 1. 1915-1916 гг. Каунас, 1933.
Уткин А.И. Первая мировая война. М., 2001.
Уткин А.И. Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне. Смоленск, 2000.
Шапошников Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. М., 1974.
Шацилло В.К. Первая мировая война 1914-1918. Факты. Документы. М., 2003.
Широкорад А.Б. Чудо-оружие Российской империи. М., 2005.
Финне К.Н. Русские воздушные богатыри И.И. Сикорского. Белград, 1930.
Фрейлина Ее Величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой. М., 1991.
Яковлев Н.Н. Последняя война старой России. М., 1994.
На фото: немецкая открытка