начало:http://www.proza.ru/2010/09/30/1212
Глава 23
Все тайное становится явным
…Сначала появились запахи. Ужасные запахи сырья и готовой продукции, которыми, оказывается, был пронизан весь завод, снизу доверху. Раньше Ира не замечала их, этих производственных «ароматов», теперь же, уже на подходе к цеху, а особенно к сливному отделению, ей хотелось зажать нос и бежать без оглядки куда-нибудь подальше, да вон хоть к забору, где всегда было свежо от близкого соседства озера.
Но бежать было никак невозможно, и она входила в дурно пахнувшее помещение, старательно сохраняя на лице маску спокойствия, чтобы не выдать никому своего недомогания, легкого головокружения и общего дискомфорта перестраивающегося для новой роли организма.
Потом неприязнь к запахам прошла, так же неожиданно, как и появилась, но взамен накатила новая напасть – отвращение к любой еде, а особенно к мясной и рыбной. Она перестала ходить в столовую, и за три версты обходила раздевалку, где работницы, в положенный им 20минутный перерыв, обедали и пили чай. Сама Ира почти ничего не ела, довольствуясь кислой квашеной капустой и пустым рисом, без ничего, даже без подливки. Слава богу, хоть чай прививался нормально, особенно с брусничным вареньем, так что никто, даже вездесущая Тамара, ничего не замечали. Пока не замечали…
…-Ирк, ты так похудела, - сказала как-то подруга во время очередного обеденного чаепития, - и знаешь, тебе идет! Интересная такая стала; рыжие космы, бледнющее лицо – и глазюки зеленые, брр! ведьма!… ты словно от Никитки своего красивостью заразилась!
-Ну, ты скажешь тоже, - засмеялась Ира, - разве ж красота может быть заразной? Это тебе не корь какая-нибудь. Ой, а чего это ты вынимаешь, что за кулек?
-Я так много стала жрать, Ирка, просто кошмар, наверняка великана рожу! Только что из столовой, и опять сосет под ложечкой. Вот уж котлет с собой прихватила, знала, что не лишние будут. Хочешь парочку? Да ты чего сморщилась-то так? Не столовские, домашние, не стесняйся, давай, наворачивай!
-Не, Томк, спасибо, - старательно перекатывая во рту несколько ягодок из варенья, промычала Ира, - я не голодная. Слушай, а тебя не тошнит разве? Я слышала, что всех беременных…это… тошнит, и от еды отворачивает…
-Если бы, - за обе щеки уплетая котлеты, фыркнула Томка. - Наоборот, наворачивает, я даже ночью, бывает, перекусить встаю! Первые два-три месяца, да, дурновато было, сколько я огурцов соленых проглотила, не счесть, весь годовой запас уничтожила, а потом ничего, прошло… а ты чего спрашиваешь-то, а, подруга? Ты случайно, не того-этого? Ну-ка, колись, залетела от красавчика своего? То-то ты от котлет нос воротишь!
-Да нет, что ты, - Ира так естественно помотала головой, что Тамара поверила и успокоилась, - скажешь тоже. Это я так, для поддержки разговора, спрашиваю…
-Жаль. А я уж обрадовалась, думала, вместе будем колясочки катать…
«Будем, Томка, будем, куда ж мы денемся! – глядя на себя в большое зеркало в прихожей, думала Ира. - Только мне бы как с духом собраться, и признаться Никите… но я почему-то никак не могу на это решиться. Вроде как навязываться ему, принуждать к чему-то длительному и постоянному, чего он, возможно, не планирует и не желает…
И надо, наверно, сначала к врачу сходить, убедиться окончательно, а уж потом…»
«Ну, и дура ты, настоящая дура, свет таких дур не видывал, - опять вылез из глубины сознания вредный оппонент, - какие тут могут быть сомнения? Женских «дел» нет? Нет! Тошнит-мутит? Да! Ну, и все, будущая мама, симптомы очевидны, все яснее ясного! Ну, если уж хочешь бумажку от врача, что же, иди, пожуй своей кислой капусты, и иди, прямиком в гинекологию, там тебе все подтвердят и растолкуют, как надо!»
«Ага, и нарвусь там на кого-нибудь знакомого. Сколько у нас на заводе беременных, кроме Томки? Человек шесть, точно, да может, я кого-то еще и не знаю? Вот уж посудачат, так посудачат! И никакие тут делегации не помогут!»
«Ну и что, месяцем позже, месяцем раньше, какая разница? Все равно говорить будут, а к лету уж и фигурка подпортится, заметно будет…»
Повернувшись боком, Ира еще раз критически осмотрела себя. В зеркале отражалась стройная рыжая девчонка. Нет, стройная, это громко сказано! Худющая и костлявая, вот правильные слова, а живот так и вовсе, к спине прилип…
«Да уж, «ведьма»…только Тамара могла так сказать, приколистка! Шейка у «ведьмы» тонкая, как у гусенка, и глазищи на все лицо… да вроде как они и позеленели еще больше, и уже не «цвета осенней травы», а изумрудно-летние какие-то…»
-Ты беременна, - радостно сообщила Ира своему отражению.
-Фи, какое некрасивое слово, - капризно сморщилось отражение, - неужели нельзя было придумать что-нибудь поизящнее?
-Да, пожалуй, ты права, - согласно наклонила голову Ира, - звучит не очень… «Беременна» – однокоренное от «бремя», вроде бы? А «бремя» - это несвобода, обязаловка, принуждение… Наверно, именно поэтому я и не могу никак решиться, и сказать ему…
-Ты не права, - осуждающе молвило отражение, - ты должна сказать, хотя бы для того, чтобы узнать его реакцию. Ну, чего ты боишься? Скажи, сегодня…
-Ладно, скажу. Завтра…
-Трусиха! Сколько их уже было, этих обещаний?! Завтра, завтра, завтра…
-Отстань! Время еще есть! Ничего ж еще не видно, наоборот, смотри, я никогда не была такой тонкой! Скажу, потом, время еще есть… скажу…
Кроме Никиты, была еще одна проблема. С матерью…
Домой Ира писала мало и неохотно, потому что врать не любила, а сказать матери правду было для нее совершенно невозможно.
«…Мамочка, я третий месяц живу с женатым мужчиной, и похоже, что он не собирается разводиться со своей женой, а я жду от него ребенка, но не решаюсь сказать ему об этом, потому что… потому что я дура, и сама не знаю, чего боюсь. А вдруг он не хочет детей, и ему это не понравится? А я без него совсем не могу, и ребенка этого очень хочу, и Никиту тоже…»
Что бы сделала мать, получив такое письмо, Ира Алферова не могла себе даже представить?.. Не могла, да и не хотела…
Брр! страшно!
Дабы не вызывать подозрений, на длинные выходные она иногда ездила домой в поселок; охотно, но не слишком многословно отвечала на материны вопросы, отделываясь неизменными шутками на все, что касалось замужества и личной жизни.
В последний приезд мать заметила в ней нехорошую перемену.
-Ира, ты неважно выглядишь, – обеспокоено вглядываясь в побледневшее личико дочери, сказала она. – Глаза у тебя какие-то тусклые, и не ешь ничего. Похудела вон, кости одни, как у Кащея. Ты что, там, в своем Кстове, голодом себя моришь?
-Нет, мама, просто я болела недавно, - сделав над собой усилие, решилась на ложь Ира, - инфекционная дизентерия, в больнице лежала.
-И не написала ничего, я бы взяла неделю за свой счет и приехала, - всполошилась мать, - вот ведь упрямица, не слушаешь меня, мужа не ищешь, даже позаботиться о тебе некому.
-Мам, у меня подруги есть. Навещали меня, часто. Правда-правда, и еду носили, и фрукты, и всякую всячину.
-Подруги! Беда мне с тобой, Ирка! – вздохнула мать, обнимая ее. – Может, неправильно я тебя воспитывала, не знаю? Все одноклассницы твои замужем, некоторые уж и детей завели, а ты все одна да одна маешься! А ведь ты у меня не дурнушка, и к хозяйству приучена, из тебя отменная бы жена получилась. Надо как-нибудь собраться к тебе, поглядеть на твое житье-бытье…
-Приезжай, мам, конечно! – замирая сердцем, беспечно отозвалась Ира. – На любой выходной и приезжай, только с графиком моим сверься, чтоб я дома была.
-Нет уж, до отпуска никуда с места не тронусь, - покачала головой мать, - до июля. Приедешь, небось, летом-то, а как обратно соберешься, так и я с тобой.
-Ага, летом… Летом у нас красиво. Озеро голубое-голубое, и парк замечательный!
«Летом. Ой-е-ей, летом… да, ладно тебе, не трясись так, не убьет же она тебя!...»
…-Ты ничего не хочешь мне сказать? – Никита стоял на балконе и курил. Ира никогда прежде не видела, чтобы он курил.
Она подошла к нему, и он поспешно потушил сигарету и выбросил за перила.
-Н-нет, - запинаясь, сказала она, - то есть да, конечно, хочу. Я очень рада, что сегодня у меня свободный день, и ты тоже дома. Мы могли бы…
-Ира, не заговаривай мне зубы. Ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я тебя спрашиваю. Итак, я повторяю вопрос: ты ничего не хочешь мне сказать? – в карих глазах его молнией метнулась боль, тут же сменившаяся какой-то обреченной печалью. – Так я и думал. Ладно, давай иначе… Я видел тебя вчера, у женской консультации, ты долго топталась там, но не решилась зайти. Ира, только не ври! Скажи правду, ты хочешь избавиться от ребенка, и поэтому не говоришь мне ни слова? Ты не хочешь быть со мной??
-Никита, ты что?? – совершенно ошеломленная такой неожиданностью, ахнула она. – Да как ты мог такое подумать?
-А что еще я мог подумать? Скажи, ну, что? Я каждый день с замиранием сердца жду, что ты скажешь мне о своем положении, порадуешь такой радостной новостью, а ты молчишь, как партизанка Зоя. Ты думаешь, я слепой, или совсем бестолковый, и ничего не вижу, не понимаю? Ты похудела, словно чахоточная, ходишь похожая на тень, уплетаешь банками кислую капусту, и не пускаешь меня, главного и единственного виновника твоего состояния, разделить с тобой это недомогание, не позволяешь мне помочь тебе, поддержать и успокоить! Ты прячешься от меня, как от злейшего врага, надеваешь маску веселья и беспечности, фальшиво смеешься, когда на самом деле тебе плохо, отворачиваешься, чтобы скрыть от меня гримасу боли! А потом я совершенно случайно вижу, как ты пробираешься в больницу, украдкой, словно мелкий воришка… посмотри мне в глаза, и скажи, что еще я мог подумать обо всем этом! Только то, что ты не хочешь, не желаешь…
-Не надо, не говори так, не надо! – закричала она, зажимая ладонью ему губы. – Все это не так, совсем не так, и я ходила вчера в больницу, чтобы встать на учет, но потом решила, что у меня еще много времени, и можно не спешить. Я боялась нарваться там на кого-то с завода, потому что не хочу раньше времени лишних разговоров. Никита, у меня даже в мыслях не было избавляться… даже если бы ты ушел… я все равно…
-Постой, постой, что-то мне совсем не понятен ход твоих бредовых мыслей. Куда бы это я ушел??
-Ну, я думала… я боялась… я не говорила тебе потому что… мне казалась, что я как бы буду навязываться тебе, то есть не то чтобы навязываться, но… как бы это объяснить… покушаться на твою свободу, обязывая на определенные … я не знала, как сказать…возможно, ты не хотел и не планировал…
-Скажи, кто дал тебе право так плохо обо мне думать? – довольно жестко перебил Никита, потом поднял за подбородок ее виноватое личико, посмотрел в готовые пролиться слезами зеленые глаза, и красивые черты его смягчились. Он улыбнулся, сел на стул и притянул ее к себе на колени. – Нет, я не могу с тобой так, - совсем другим, нежным и ласковым голосом пробормотал он, - расслабься, Иришка, ну, что ты такая напряженная? Да, вот они наяву, странные превратности странной судьбы! Сколько раз мне пытались навязать младенцев, к которым я заведомо не имел никакого отношения, в том числе и моя так называемая жена, а вот теперь, моя единственная родная девочка боялась сказать мне о моем единственном родном ребенке, чтобы не расстроить меня и не стеснить моей свободы?! Ты необыкновенная, Иришка, ты самая лучшая, ты мой свет, неземной и желанный! Милая моя, ну как тебе пришло в голову, что я куда-то могу от тебя уйти!? Да знаешь ли ты, что я спокойно мог бы избежать этого, - он ласково погладил ее по гладкому плоскому животу, - и я именно так бы и поступил, если бы у меня не было к тебе никаких намерений. Но я очень старался, повторяю! я очень старался, чтобы ты забеременела, потому что больше всего на свете боялся потерять тебя! Я хотел привязать тебя к себе, привязать и никуда не отпускать, а ты говоришь мне о какой-то эфемерной свободе!
-Никита, прости. Прости, пожалуйста.
-Ну, уж нет, госпожа преступница, не прощу! – с нежностью разглаживая пальцами ее брови, прошептал он. – Сначала ты искупишь передо мной свою вину, и немедленно!
-Все, что скажешь…
-Нет, это ты скажешь, воробышек. Скажешь то, что должна была сказать уже давно! Ну, давай, скажи, я так хочу это услышать! Услышать эти волшебные слова, произнесенные твоим милым бархатным голоском: «Ники, у нас будет ребенок…» Скажи, и мы пойдем есть твою квашеную капусту, и запивать ее чаем с брусничным вареньем, и забудем этот странный разговор, так, словно его никогда не было…
-Ники, - с наслаждением запуская обе руки ему в волосы, послушно повторила она, - Ники, у нас будет ребенок, и я дико счастлива, я мечтала об этом, и я люблю тебя больше всего на свете!
…Мать приехала неожиданно, без письма, без телеграммы.
-Мама, это ты?! – открывая дверь, ошеломленно пролепетала Ира. – Как же так, не предупредив, ничего не написав… Я бы встретила тебя… как-то подготовила…а теперь, что ж… Познакомься, мама: это Никита. Никита, это моя мама… Валентина Александровна…
Реакция матери была неожиданной. Она откровенно растерялась, не находя слов, и только молча переводила взгляд с взволнованного, но совсем невиноватого лица дочери, на ее невероятно красивого мужчину… Немая сцена длилась несколько секунд, после чего молчание нарушил спокойный звучный голос Никиты.
-Ира, поставь чайник, мама твоя с дороги, и наверняка устала. А я пока позабочусь о Валентине Александровне. Вы позволите? – он принял у нее плащ, принес тапочки и повел в бывшую Томкину комнату. – Я должен все объяснить вам, Валентина Александровна. Прошу вас, проходите сюда, пожалуйста…
О чем говорили в течение получаса два самых близких Ире человека, навсегда осталось для нее тайной за семью печатями. Она сидела на кухне, не замечая, что чайник давно кипел, свистел и постукивал крышкой, а сердце в груди билось часто и тревожно, и пальцы покалывало словно иголочками…
Ну, и сюрприз, умеет же мама!... А может, так лучше? Она сама еще долго бы мучилась, не зная, как сознаться дома родителям, а тут Никита… Он колдун, он волшебник, он любого может очаровать… а мама, она ведь все-таки тоже …женщина…
-…Ирка, где ты умудрилась найти такого… - мать покрутила пятерней себе перед лицом, - такого невероятного…
-У нас на заводе, мама. Только я не искала, он сам меня нашел.
-А не боишься, что уведут? Мужики с такой внешностью не бывают верными.
-Не боюсь…
-Когда вы расписываетесь, я забыла…
-15 июня, мама.
-Жаль, я не смогу приехать. В школе экзамены, итоги, ну сама знаешь. Горячая пора.
-Ничего, мама. У нас все будет скромно… Ой, слышишь, электричку объявили, пойдем на улицу… Что отцу сказать? Да так, как есть, так и скажи. Осенью дедом будет!
-Ой, Ирка, рисковая ты у меня девка!...
-Никита хороший, мама. Не переживай, пожалуйста. И прости меня! Я так боялась тебя огорчить… правда-правда…
-Летом приезжайте… вместе!
-Непременно приедем, мама!...
Электричка прощально прогудела и тронулась, и теплый майский ветерок радостно взметнулся и полетел следом, все дальше и дальше, к новым и неизведанным еще краям. Вот уже и хвост поезда вдали, и рельсы тихонько вздыхают, успокаиваясь и отдыхая после промчавшейся по ним стальной бури.
«Ну, все, уехала!» - улыбнулась Ира своим мыслям. Улыбнулась и пошла домой.
Домой, к Никите…
окончание:http://www.proza.ru/2010/11/27/504