«Позабудь обо мне: меня не было здесь…»
начало: http://www.proza.ru/2010/10/27/815
Глава 3
7
Косенчук достаточно окреп. Он мог уже сидеть на кровати, обложенный подушками. Даже научился справлять свою нужду: находил на приставной табуретке металлическую «утку» и цеплял её за ручку мизинчиком, приподнимая и постукивая. Вскоре появлялись заботливые руки и помогали ему. А если он просто постукивал по утке, то руки подхватывали его и усаживали на унитаз. Оказывается, можно даже в таком положении находить понимание.
Вскоре его начали сажать в кресло-каталку и вывозить на улицу. Он жадно подставлял лицо ветру, крутил головой во все стороны, всё еще надеясь увидеть хотя бы свет солнца. Но его мир был заполнен только чёрной краской. Но зато у него осталось обоняние. Похоже, он мог теперь улавливать сотни, даже тысячи разнообразных запахов. Он теперь ориентировался по ним. Людей Григорий тоже узнавал по запахам. Чаще его сопровождали молодые девушки, он жадно втягивал воздух, купаясь в их свежих и волнующих ароматах. Он хорошо знал, как пахнет снег или дождь, любил запах цветущей сирени и черёмухи. Научился определять по запахам времена года, впрочем, его и одевали соответствующим образом: шапка на голове, пуховик на тело – зима, кепка на голове – осень или весна, открытая голова – лето. К сожалению, он не знал, сколько уже минуло лет, только зимних прогулок набиралось на три года.
Но были и запахи, приносившие ему страдания. По дороге на улицу его всегда провозили мимо кухни. Запах жареной картошки. Он сводил с ума. Как он соскучился по любимому блюду! К сожалению, теперь его питание составляли только бульоны, отвары, жидкие кашки, прочие питательные медицинские средства (гадость ужасная!), то есть всё то, что могло проскользнуть по питательной трубке, вставленной ему в пищевод. Каждое утро Григорий ощупывал своим мизинцем свой рот, точнее то, что от него осталось, в надежде, что у него появилась нижняя челюсть с зубами. Как хотел он впиться зубами в ароматный ломоть хлеба, пожевать, похрустывая, солёный огурец. Но нет – вместо рта зияла огромная яма…
Однажды воспоминание, как яркая вспышка молнии, посетила Григория. На день рождения в девятом классе отец подарил ему аппарат для азбуки Морзе. Парня неожиданно увлекла эта игра. В комплект входили два электрических ключа, наушники и тонкие соединительные провода. Они с отцом расходились по разным комнатам и передавали с помощью «точек-тире» разные «послания» друг другу. Саму азбуку Морзе Гриша запомнил очень быстро, ну, а отец помнил её ещё с войны.
Косенчук начал лихорадочно вспоминать эту азбуку. Уф, кажется, с годами не растерял эти знания! «А» - «точка-тире», «Б» - «тире-три точки» и т.д.
«Но как же я буду использовать эту азбуку?! А мизинчик! Я буду постукивать им, выбивая точки и тире. Кончиком пальца ударил – это точка, а плашмя – это тире».
Григорий тут же решил попробовать. Он положил изуродованную левую кисть на грудь и стал стучать, изображая азбуку Морзе. Вспомнил весь алфавит, потом ещё и ещё раз.
«Но как врачи догадаются, что это я делаю? И потом, что я должен передавать им ежедневно, ежечасно, пока не добьюсь понимания? А что передают на кораблях, терпящих бедствие? «Спасите наши души». Сигнал SOS! Ну, конечно!! Я ведь тоже терплю бедствие, я потерял связь с людьми. Итак, «три точки – три тире – три точки». Это я должен передавать в каждую свободную минуту».
Григорий даже внутренне повеселел впервые за долгие месяцы «пасмурного настроения».
С этого дня он стал регулярно отправлять «послания человечеству», как сам их называл. Иногда подобные «сеансы» длились по полтора-два часа, до полного изнеможения мизинца. Ему казалось, что, даже засыпая, он продолжает «посылать сигнал бедствия».
8
Усердие Косенчука не пропало даром. Странное поведение искалеченного офицера-«афганца» было замечено соседом по палате. Гаврила Селивёрстович Музыка, безрукий инвалид, искалеченный на фронтах Великой Отечественной, не преминул поделиться своим наблюдением с врачом, курировавшем их палату.
Доктор Подзирей решил сам понаблюдать за Григорием. Косенчук снова и снова повторял свои постукивания мизинцем по своей груди. Андрей Эдуардович сначала ничего не понял. Что это могло означать?
Он в течение нескольких последующих дней заходил в палату и видел одни и те же знаки раненого. О том, что искалеченный офицер пытается подать именно знаки, у доктора сомнений уже не было. Подзирей думал об этом дома, на работе, в автобусе, на котором добирался в госпиталь. Однажды он рассеянно наблюдал за двумя подростками, ехавшими на последнем сидении салона.
-Женька, смотри, а что я тебе сейчас передаю?
Рыжеволосый паренёк постучал согнутым указательным пальцем по стеклу, причём его «дробь» была строго упорядочена – быстрые и замедленные удары.
-Ха, нашёл, чем удивить. Ты сам дурак. Придумал бы что-то новенькое. А теперь смотри, что передаю я.
Голубоглазый блондин быстро застучал ответное «послание».
«Боже мой, это же очевидно! Этот офицер тоже пытается что-то сказать с помощью этой азбуки, как её называют, забыл я», - Андрей Эдуардович готов был закричать от радости. Выходя из автобуса, он даже подмигнул этим ребятам, продолжающим свою игру. Рыжеволосый в ответ показал язык и отвернулся.
Весь вечер дома доктор посвятил поискам, перерыл всю свою библиотеку, обзвонил своих друзей и знакомых. Но ничего не нашёл по азбуке Морзе, да и никто из говоривших с ним по телефону понятия не имел об этом подзабытом средстве связи.
Но теперь осталось найти такого специалиста. И он, не сразу, но нашёлся среди ветеранов войны, находившихся на лечении в одном из отделений госпиталя. Иван Егорович Саламов, радист, прослуживший в войну на 1-м Украинском фронте. Он сразу согласился помочь доктору Подзирею.
Врач, безрукий Музыка и бывший фронтовой радист Саламов уселись у постели Косенчука и стали ждать «сеанса». Через несколько минут Григорий стал постукивать по своей груди. В палате наступила напряжённая тишина, трое мужчин буквально затаили дыхание.
-Провалиться мне на этом месте, чёрт побери, если это не сигнал бедствия, SOS. Смотрите: он делает три быстрых удара пальцем, затем три замедленных удара и снова три быстрых.
-А вы, Иван Егорович, можете ему ответить?
-Что я должен отвечать, ёлки-моталки, и как? У меня же нет передающего ключа. Может быть и мне постучать по нему. Попробую, но надо приспособиться. Буду копировать его манеру: согнутым пальцем – точка, прямым - тире.
Саламов присел на кровать офицера и стал выбивать указательным пальцем «дробь» по его изуродованной кисти.
-Что ты ему, браток, отстучал? - не выдержал Музыка.
- Я передал ему: «Понял тебя». Сейчас ещё повторю несколько раз, чтобы надёжнее дошло.
-Ух-ты! Вот это да! Он лежит у нас пятый год, но мы не знали, как наладить контакт с этим парнем. Ай-да, азбука Морзе! Это же чудо!
Андрей Эдуардович потирал от радости руки.
Мизинец Григория снова пришёл в движение. На этот раз он отстукивал новый текст, довольно длинный, как показалось доктору.
-Ну? – в один голос обратились к радисту Музыка и Подзирей.
- Что-то не уловил. Сейчас он снова повторит, подождём.
Через несколько минут, показавшихся очень длинными, прозвучал голос Саламова:
- Он передаёт: «Наконец-то… как я рад…я снова вернулся к людям».
Григорий готов был расплакаться от радости, если бы мог. После многих лет изоляции он впервые смог наладить «диалог» с людьми. Он так переволновался, что разболелась голова. Помахал мизинцем в воздухе и покачал головой, таким образом попросив передышку.
Косенчук почувствовал, что его мизинчик пожала одна, затем другая рука. Скоро он буквально провалился в сон.
9
Снова Григорий увидел высокого человека в белой одежде. Как и прежде, не разжимая губ, он начал говорить:
«У каждого человека есть свой ангел-хранитель. Он бережёт вас каждую секунду. Он говорит с людьми постоянно. Редко он говорит на языке слов, как я сейчас. Чаще всего он говорит на языке чувств, ощущений, предчувствий, озарений – на языке, который люди называют интуицией. Он подсказывает, как поступить. Эти подсказки приходят в виде интуиции, внутреннего голоса, но многие люди не доверяют интуиции и даже не очень хорошо её слышат. А услышать этот голос легко: первая мысль, которая приходит человеку в голову, когда он задумывается об ответе на какой-то вопрос, - это и есть голос интуиции, голос ангела-хранителя. Если человек отбрасывает эту первую мысль и начинает искать другие ответы, эти другие ответы оказываются ложными, придуманными. Первая мысль всегда верная. Моя подсказка помогла тебе – ты применил эту азбуку, не раздумывая, а результат – твоя маленькая победа.
Если бы ты и прежде слушал меня – не случилась бы эта трагедия с тобой. Помни, что ангел-хранитель не ошибается, он всегда прав. И если он хочет спасти человека, то он спасёт его даже в смертельной ситуации. Ангел-хранитель ничего не может сделать только в одном случае: когда человек не слышит и не хочет слышать его голос, когда человек постоянно выбирает худшие варианты своей судьбы, не хочет одуматься и всё больше заводит сам себя в жизненные тупики. Тогда ангел-хранитель допускает сначала мелкие неприятности – в надежде, что они станут уроком, что человек задумается и начнёт вести себя по-другому. Если он не одумался, несчастья следуют более крупные – не ангел-хранитель их устраивает, он просто постепенно отступается от человека и позволяет произойти тому, что должно произойти, к чему человек сам себя закономерно привёл. Всё это произошло с тобой. В тот день ты упорно не хотел слышать меня и не обращал внимания на мои знаки. Вспомни-ка.
Люди думают, что ангелы-хранители просто обязаны их беречь и охранять в любой ситуации, а они сами ни за что ответственности не несут, могут творить, что хотят: ангел-хранитель всё равно спасёт. Это не так. Ангелы-хранители берегут людей, но они не могут вмешиваться в судьбу человека, не могут отменить те последствия, к которым человек пришёл в своей жизни благодаря своим мыслям и поступкам. Человек сам должен пожинать то, что посеял, он должен увидеть, воочию убедиться, к чему привели его поступки. Ангел может защищать человека, но не может отменить его ошибки и их последствия. Ангелу с болью и горечью остаётся только наблюдать, как человек мучается от своих же промахов, подчас этого не понимая, и надеяться, что он всё же одумается и изменит своё поведение. Ты всё понял?»
Григорий понимал, что видит сон, вместе с тем, он изумлялся и верил всему, что услышал. Он решился заговорить с человеком в белой одежде:
«Я понял, что ты и есть мой ангел-хранитель. Да, я вспомнил твои предупреждения в день взрыва, но гнал их тогда прочь. Я сам наказан за неверие. Но, кабы, верить раньше в существование этих самых ангелов… Но мы были иначе воспитаны, ведь атеисты не верят во все эти явления. Ты совсем отвернулся от меня?»
«Это не так. Я внимательно слежу за твоими мыслями в последние годы. Ты изменился. И в лучшую сторону. И я наделю тебя способностью летать. Но это позже, а пока я могу исполнить твоё заветное желание. Называй его».
«Хочу увидеть своего сына и жену».
«Хорошо. Смотри же. Ты увидишь их в прошлом и в настоящем. После этого я научу тебя путешествовать вне тела».
Тотчас же Григорий обрадовался, словно увидел солнце – в палату входила его жена Ирина. На кровати он увидел изуродованное тело, в котором никак не хотел узнать себя. Но это был он. Супруга стремительно приблизилась к кровати, а затем медленно отступила от него, широко раскрыв потемневшие от ужаса глаза. Лицо её стало таким же белым, как шарф на шее. Ледяная волна отчуждения словно обрушилась на Григория, отделив от шума осенней московской улицы. Она не упала, хотя была близка к обмороку, сопровождающий её врач даже шагнул к ней, осторожно обнял за плечи.
Очень важное, самое важное решение в своей жизни принимала Ирина в эти минуты. Она молчала и смотрела на своего мужа, точнее на то, что от него осталось.
«Я всё вам рассказал, подготовил выдержать этот страшный удар. Решение за вами. Григорий будет нуждаться в ежедневном медицинском уходе, мы уже согласовали его перевод в Свердловск, он поселится в Госпитале инвалидов войны. Но вы можете забрать его в Читу, по месту вашего жительства. Что скажете?»
«Я благодарна вам доктор за откровенность. Но у меня трёхлетний сын. Я должна его вырастить и воспитать, поставить на ноги. И я не смогу уделять мужу так много внимания. Вы, конечно, можете меня презирать, но я думаю, что в госпитале ему будет лучше», - лицо Ирины стало напряжённым и вновь сравнялось по цвету с шарфом.
«Воля ваша. Я больше не задерживаю вас. Наверное, вы поступили по совести, и я не могу вас осуждать. Пойдёмте, я провожу вас».
Доктор и жена удалились. Григорий перевёл дыхание. Он тоже не осуждал Ирину. Всё правильно. Так и должно быть.
Затем Косенчук увидел свою жену уже с сыном. Мальчик вырос, ему шёл девятый год, он помогал матери пропалывать грядки с редиской и весело смеялся, рассказывая что-то. «У них всё хорошо, а это главное», - Григорий облегчённо вздохнул и проснулся.
Воспоминания быстро стали возникать в голове…
Григорий сразу обратил внимание на красивую медицинскую сестру хирургического отделения, стал оказывать ей всяческие знаки внимания. Он приходил к Ирине в медицинский батальон и после выписки, они гуляли по аллеям парка, любуясь красками золотой осени. Встречи становились чаще и продолжительнее. В ноябрьские праздники они были приглашены к друзьям.
Поздним вечером оказались наедине в тёмной удалённой комнате. Она отдалась ему сразу – с таким горением души и тела, что на какой-то миг закрались сомнения, не приняла ли Ира в неверном свете луны его за кого-то другого? Но тотчас и сам провалился в это продолжение без начала. Если он и знал какую-либо женщину, так это была она, та самая, которую он первой же лаской высек из давнего сна.
Свадьбу сыграли через месяц. Первые полгода прошли в ощущении ежедневного счастья. Правда, офицерская профессия требовала частых разлук. Зато были встречи! После рождения сына они стали всё больше отдаляться друг от друга. Григорий требовал внимания к себе, но жена справедливо полагала, что на первом месте теперь стоит сын.
Сейчас, вспоминая годы, прожитые с Ириной, Григорий почувствовал себя виноватым в том, что никогда по-настоящему не понимал жену. Не нашёл пути к самому близкому человеку. Заблудился на том пути, что-то перепутал, упустил из виду.
А потом была смерть родителей и его скорый отъезд в Афганистан. Он даже в отпуск заехал к жене и сыну на недельку, объехал в первую очередь своих бывших солдат и друзей-офицеров.
В мыслях своих, возвращаясь сейчас к прошлому, где уже ничего не возможно было поправить, он всё же пытался уяснить: почему так получилось, в какой момент был потерян ключ к взаимопониманию? И не находил ответа.
= продолжение следует =
http://www.proza.ru/2010/10/29/639