XIII РАЗГОВОР С ДОЧКОЙ
Федор вошел в квартиру, где ему на шею кинулась Сонечка, переполненная радостью.
- Папочка, как я рада, что мы сегодня пойдем вместе.
- Я тоже рад Сонечка, а где мама и Максимка?
- Мама уже ушла по своим важным делам – улыбнулась она – а Максимка у Петьки, наверное, опять играют в свои важные компьютерные игры.
- Ну, понятно. А что же ты хотела мне показать?- спросил Бабочков опять тем неестественно-противным тоном, которым обычно разговаривают с детьми те, кто называет себя взрослыми.
- Это секрет – искренно улыбнулась она - Но он тебе понравится.
- Хорошо, Зоя Космодемьянская.
- А кто это?
- Такая тетя, которая никогда не выдавала секретов.
- Значит хорошая тетя – серьезно сказала Сонечка.
- Ну, давай, собирайся. Пока еще рано, но мы можем с тобой прогуляться и пешком дойти до твоей музыкальной тети. Это ведь там, куда я вас с мамой подвозил?
- Да, там – весело прощебетала она и побежала одеваться.
Бабочков ощущал, какая искренняя радость и легкость струиться из Сонечки. Он был переполнен радостью за нее. – Нужно всеми силами, которые во мне есть, постараться воспрепятствовать тому, чтобы ее волшебный внутренний мир не испоганили и не разрушили – подумал он – Уже это, огромный стимул для меня, чтобы присутствовать в происходящем, делать самому, а не позволять чему-то быть вместо меня. Ведь очень многое зависит от родителей. Ведь почти все заводят детей, не осознавая, что им нечего им дать, так как в первую очередь, нужно найти способ помочь себе. А уж тогда можно передать и кому-то. И я далеко не исключение. А тем более Ксения. Нам ведь пока нечего им дать. И, почти никому нечего дать своим детям. Но при этом, почти все уверены в обратном, из-за чего, с упорством, занимаются тем, что называется воспитанием. Да еще и потом ведут их в разные специальные заведения, где доверяют это самое воспитание людям, уполномоченным «фирмой», хотя конечно эти уполномоченные не осознают того, что они делают. А что же такое это воспитание? Навязывание своих представлений? Стекол, через которые эти чистые существа начнут смотреть на мир? Хотя даже не «своих» представлений, ведь им они навязаны в точно такой же форме, просто ведь теперь они уже называется «взрослыми серьезными людьми», они уже присвоили эти представления и слепо, с агрессий защищают «свои представления», если кто-то грозит их краху. Так чем же мы, по сути занимаемся, когда производим это действие, называемое воспитанием? Ломаем внутренний мир ребенка, вселяя недоверие к себе и к тому, что они ощущают внутри, и доверие к тому, что говорят извне, особенно, если так считает большинство или почти все. Особенно, с успехом, это удается произвести в школах. И, по сути, мы делаем из этих, изначально искренних и чистых существ, всего страшащихся лгунов, подобных нам. Делаем из них таких же бесчувственных и механичных созданий, ведь это называется красивыми словами «здравомыслящий человек». Мне даже страшно думать, что эта легкость и искренность, может исчезнуть в Сонечке, и на место ее прийти механичность. Я постараюсь сделать все, чтобы этого не произошло.
- Пойдем?- прервала его размышления дочка, весело и, припрыгивая на одной ноге, вбежавшая в коридор, где стоял Бабочков, облокотившись о стену.
Федор, улыбнувшись ее радостной искренности, открыл дверь и они вышли в подъезд, где она, взяв его за руку начала прыгать через ступеньки. Бабочков начала прыгать вместе с ней, что ее очень порадовало, что было очевидно из смеха, которым она заливалась как ручей, весело журчащий в сказочном лесу.
Также, продолжая прыгать, они вышли, вернее выпрыгнули из подъезда, где их ожидал Слава, облокотившись о машину.
- Слав, мы с дочкой решили пойти пешком – сказал ему Бабочков – ты, мне, возможно, понадобишься часа через два. Но я не хочу тебя эксплуатировать, если тебе это неудобно, скажи об этом.
- Да что вы, Федор Иванович. Дайте мне знать, когда я вам понадоблюсь, и я сразу же приеду.
- Хорошо Слава. Приятного тебе вечера. И перестань меня называть по отчеству.
- Спасибо Федор Ивано… вы знаете, я не могу, можно я буду продолжать вас называть по отчеству?
- Хорошо слава. До вечера. Возможно.
- Спасибо Федор Иванович. И вам приятного вечера – промямлил Слава, шаркая своими огромными ногами и теребя в руках ключи от машины.
Федор с дочкой, которая будто была чем-то озадачена, двинулись в сторону близлежащего парка, через который можно было пройти до дома, где она занималась музыкой.
- Папочка – нерешительно, но искренно начала Сонечка – а почему этот дядя так боится тебя? Ты его напугал или обидел?
- Нет Сонечка – удивился тому, насколько точно подметила произошедшее его дочка, Бабочков, и со всей искренностью ответил ей – просто почти все взрослые, очень много чего боятся, не имея для этого никаких причин.
- А почему? Им нравится бояться? – с большим удивлением, отражающимся в глазах и на лице, спросила Сонечка.
Бабочков ощутил, какие искренние вопросы задала Сонечка. Те, задав которые, человек увидит всю бредовость действий, которыми он занимался изо дня в день. Тех бредовые действия, которые уже вошли у него в привычку, и которые не позволяют увидеть и ощутить красочность мира. А самое главное – думал Федор – это то, что ведь эти бредовые привычные действия, делают не сами люди. Вместо них включается автопилот, продукт, внедренный и записанный в них «фирмой», у которого, с успехом, получается убедить людей, что он и есть они, и которому нравится заниматься этим мазохизмом, ведь это делает его управляемых управляемыми.
- Они начали играть в игру, что им это нравится – осторожно начал отвечать Федор – а потом забыли, что это игра.
- Это как мамина болезнь? Мама тоже играет? – обеспокоено, но с надеждой спросила она.
- Да, Сонечка, наверное - ответил Бабочков, думая про себя (значит мне не показалось тогда, в машине, что она все увидит. А я сомневался…вернее не я..)
- А почему они не прекратят играть в эту глупую игру? Она же не интересная! Можно ведь поиграть во что-нибудь веселое – воскликнула она.
- Они уже не помнят ничего, кроме этой игры, и даже не представляют, что есть что-либо, кроме нее. Ты же видела, что я тоже, почти всегда, до недавнего времени играл в нее, и сейчас тоже часто играю…даже с тобой иногда – при этих словах он прослезился – Поэтому, когда я говорю с тобой, обращай внимание на то, болею я в этот момент или нет. Ты все увидишь по моим глазам и движениям. Если я болею, в тот момент, когда говорю тебе что-то или делаю, то не воспринимай ничего всерьез. И делай это со всеми, без исключения, и с мамой тоже.
- А вы не обидитесь и не рассердитесь на меня?
- Мама, скорее всего, будет сердиться, но ты не обращай на это внимание, она сердится на себя, просто не понимает этого пока. А я, я не знаю, что буду делать, ведь я буду болеть в этот момент, поэтому не буду понимать, что делаю, ты мне сразу напомни о болезни в этот момент. Договорились?
- Договорились – улыбнулась Сонечка, а потом добавила, погрустнев – А с мамой? Она ведь почти всегда болеет. Она будет на меня кричать и ругаться.
Бабочков задумался. На его лице отражалось то, что он никак не может найти ответ на вопрос, заданный ему Сонечкой. В этот момент они остановились около большого дерева в парке. Федор опустился на корточки перед дочкой, смотря ей в глаза и ощущая, с какой надеждой она ждет ответа от него.
И тут, он искренно задал этот вопрос в глубине своего существа, в сердце, и ответ стал для него очевидным.
- Доченька – начал он осторожно, но уверено – а ты слегка подыгрывай ей, но не забывай в процессе, что это всего лишь игра.
- Но ведь когда она кричит на меня, мне становится очень страшно – грустно произнесла она.
- Сонечка, ты не бойся этого – ласково ответил Бабочков - люди кричат, потому что просят о помощи. Она кричит не на тебя.
- Поэтому она почти всегда плачет, после того как кричит? – грустно, чуть не заплакав, спросила она.
- Да доченька. Наша мама, к сожалению, мучает саму себя.
- А как ей помочь? Я не хочу, чтобы она болела!
- Доченька, мы не можем, помочь ей вылечится. Она только сама может это сделать. Но мы можем поспособствовать тому, чтобы она начала лечится. Ты просто люби ее. Постарайся, в момент, когда она кричит, не реагировать на ее крик, не забывать, что это ее болезнь, что она не понимает, что делает. Ты очень правильно назвала это болезнью. Поведи себя с ней так, как ты ведешь себя с ней тогда, когда она больная лежит в кровати. Подари ей тепло. Согрей ее.
- А знаешь, Ма, тоже так сказала, тогда, в парке – улыбнулась Сонечка.
- Вы с ней об этом говорили? – удивился Бабочков.
- Да, и еще о многом другом.
- О чем же, доченька – заинтересованно спросил Федор.
- Например, она научила меня делать шарики – загадочно улыбнулась Сонечка.
- Шарики?
- Ну да, руками, хочешь, я и тебя научу?
- Хочу
- Потри сейчас руки, а потом медленно разведи.
Бабочков быстро потер ладони и начал медленно разводить их.
- Так? – спросил он, ощущаю между ладоней энергию, чуть упругую, а также щекочущее покалывание в самих ладонях.
- Да, чувствуешь? – улыбнулась Сонечка – Ма сказала, что им можно лечить и еще делать многое другое.
- Чувствую доченька – удивленно произнес Бабочков.
- Сделай его побольше. Поиграй им как гармошкой. Это очень весело – рассмеялась Соня, наблюдая за отцом, и сама, сделав свой энергетический шар.
- Как интересно – пробормотал Федор, думая про себя (оказывается это так просто, но ведь мы не помним об этом, считаем подобные действия чем-то «сверхъестественным». А что такое вообще сверхъестественное? Ведь все, что есть, естественно, ограничения только в нашем уме. Вот сейчас, мой ребенок, очень просто показал мне что-то важное, чего я даже никогда не пробовал,…не пробовал только потому, что мне даже не приходило в голову это сделать. А сколько еще всего того, о чем я не догадываюсь?)
- А ты его видишь? – продолжала Сонечка с веселой улыбкой – Ма сказала, что многие взрослые, не могут его сразу увидеть, а некоторые, сначала его даже и не чувствуют.
Бабочков вгляделся в то, что ощущал между своими ладонями. Он смутно видел что это, то, что он сейчас чувствует, имеет форму, но при этом как туман, который может вмиг рассеется. Он видел, что он сам создает этот шар, из чего-то, что он не может объяснить. Но частицы того, из чего состоял этот шар, он видел почти повсюду. И он видел, что шар будто имеет слои, со сверкающей точкой в центре.
- Очень смутно, но вижу – медленно и пораженно тому, что видит, ответил он.
- Жаль – засмеялась Сонечка - а то, можно было бы еще цветами поиграть. Вот видишь, мой сейчас переливается радугой, это делает вот та точка, посередине – весело засмеявшись, она начала перекидывать шар из руки в руку.
Бабочков умиленно смотрел на нее, радовался ее непосредственности.
- А еще – продолжала Сонечка – можно видеть лучи из пальца, и даже рисовать ими. Видишь? – спросила она, нарисовав что-то в воздухе своим пальчиком.
- Нет, доченька, не вижу – ответил Федор, сначала пытаясь уловить то, что нарисовала Соня, но видя это очень смутно, а потом посмотрев на свои пальцы.
- Это очень просто – засмеялась она – почувствуй сначала. Вот, поводи своим этим пальцем – с этими словами она взяла его за указательный палец – по своей ладони, это даже у Максимки получилось. Чувствуешь?
Бабочков начал водить пальцем недалеко от раскрытой ладони. Он чувствовал как касается ее чем то неуловимым. Он удержал внимание и увидел сам луч. На его лице отразилось большое удивление.
- А еще – продолжала весело щебетать Соня – еще мы с Ма смотрели, как светятся разные вещи, а потом смотрели, как светятся люди.
- Ты все это видишь? – пораженно спросил Федор.
- Да – ответила Сонечка, с грустной улыбкой посмотрев в глаза отцу – я и раньше видела. Но, если я вам пыталась что-то сказать, вы меня не слушали и говорили, что хватит фантазировать. Вот я и боялась вам что-то говорить. Максимка тоже раньше видел, а теперь смеется надо мной, когда я ему рассказываю. Правда Ма опять научила его, тогда, в парке.
Чувство сильной вины овладело Федором. Он буквально увидел, как они с Ксенией методично разрушали внутренний мир детей. Как лишили их восприятия волшебства мира. Желание оградить восприятия Сонечки от разрушения, стало еще сильнее. – А может она видит и то, что происходит с людьми и то, что я тогда увидел в клубе? – с беспокойством подумал он.
- А что ты еще видишь? – ласково, но выдавая голосом свое беспокойство, спросил Федор.
Сонечка грустно посмотрела в глаза отцу, и нахмурилась, словно увидев, о чем он ее спрашивает.
- Ты не хочешь говорить? – спросил Бабочков, гладя ее по голове.
Она в ответ, сильно сжав губы, покачала головой, всем своим видом показывая, что не хочет об этом говорить.
Бабочков несколько секунд внимательно смотрел на дочку, потом, приподнялся с «корточек», взял ее за руку, и они двинулись дальше по парку.
- А еще – вдруг продолжила Сонечка, вдруг повеселев и опять идя вприпрыжку – еще я научилась делать так, как на карусели.
- Это как? – не понял он.
- Ну, когда внутри, особенно в животе, что-то двигается без тебя, но и с тобой. А я научилась делать это сама, без карусели, и не только в животе. Этим можно даже танцевать под музыку.
- А ты меня научишь? – спросил Федор.
- Конечно папочка – засмеялась она.
- А о чем еще тебе рассказывала Ма? – заинтересованно спросил он.
- Это секрет – заговорщически и тихо, словно говорит о тайне, сказала она - Но Ма сказала, что ее папа сам расскажет тебе, если придет время.
- А ты сама мне не расскажешь?
- Нет, я же сказала, что это секрет – продолжала она весело прыгать на одной ноге, держась за руку Федора.
Они подошли к выходу из парка, через дорогу от которого находился дом, где жила учительница музыки.
- Ну вот, мы и пришли – ласково сказал Бабочков, садясь на скамейку перед подъездом и доставая сигарету – Я тебе подожду здесь, на скамейке.
- Пап, пойдем со мной – ответила она, потянув его за руку – я же хочу тебе кое-что показать.
- А я думал, что ты мне уже показала…шар и луч.
- Нет. Я тебе покажу это там, у тети Ани – заговорщически ответила она.
- Хорошо, доченька, пойдем.
Они, держась за руки, зашли в подъезд и поднялись на второй этаж.
Продолжение. Глава 14. http://www.proza.ru/2011/01/11/1841