Аннотация:
Восьмидесятые годы, подмосковный поселок. «Ужасный ребенок» девочка Катя ходит в школу и учится музыке. У нее есть лучшая подруга Танька, которая заслуживает, как вскоре оказывается, воображаемой казни за несовершенную кражу; бабушка, которая принимает сторону музычки, изгоняющей Катю из студии фортепиано, а затем запрещает дружить с мальчиком — и приговаривается к отравлению ядовитым грибом; мама, которая ведет девочку к психиатру, когда та за каждую обиду ставит на обоях крестики кровью; и папа, рассказывающий на ночь истории про отрубленные головы.
Действующие лица:
Девочка Катя.
Бабушка.
Мама.
Папа.
Танька, подруга Кати.
Сашка Лифшиц, школьная любовь Кати.
Венера Альбертовна, учительница музыки.
Одноклассник.
Цыганка.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ 1
Катя за фортепиано. Входит Венера Альбертовна.
Венера Альбертовна. Сегодня паузы повторять будем. Сначала напишем, как они выглядят. Тетрадку бери, не спи. (Пишет.) Это какая?
Катя. Четвертная.
Венера Альбертовна. Эта?
Катя. Половинная.
Венера Альбертовна. А эта?
Катя. Целая.
Венера Альбертовна. Правильно. Давай поиграем теперь. Сыграй мне четвертый этюд до репризы.
Катя начинает играть.
Слушай меня (отстукивает ритм ручкой по клавишам). Раз-и, два-и, три-и, четыре-и… Пауза! Пауза здесь! Считай паузу!
Катя прекращает игру.
Ну играй же!
Катя играет.
Стоп. Что у тебя с ритмом? Ты что, не видишь, здесь пауза?
Катя. Вижу.
Венера Альбертовна. Какая пауза?
Катя. Четвертная.
Венера Альбертовна. Сколько счетов четвертная?
Катя. Раз-и.
Венера Альбертовна. Ну? Раз-и. А потом чего спишь? Ты же правильно ее считаешь. Зачем останавливаешься?
Катя. Пауза потому что.
Венера Альбертовна. Ну и что, что пауза. Как тебе еще объяснять?! Мы ведь повторяли. Ты же знаешь все, длительности считаешь правильно. А теперь все это сыграй!
Катя. А как?
Венера Альбертовна. О господи…
Катя (в зал). Как можно сыграть то, чего нет?! Это же пу-сто-та! Если бы Венера сказала: «Пауза — это нота, которую ты не играешь. Или играешь про себя» — я бы все поняла. Но она этого не сказала.
Венера Альбертовна. Считай вслух! Раз-и, два-и, па-у-за-и… Что-си-дишь-как-под-гип-но-зом? Не хочешь вслух, давай про себя. Раз-и, два-и, па-у-за-и… Стоп. Все не то. Что за ребенок, в одно ухо влетает — в другое вылетает. Один ветер в голове. О чем ты думаешь? О мальчиках? Я тебя спрашиваю!
Катя. О паузах.
Венера Альбертовна (измученно). Ну в чем проблема? В чем? А ну-ка встряхнись! Катя! Ты что, меня не слышишь?
Катя (тихо). Слышу.
Венера Альбертовна. Давай заново все. (Сквозь зубы). Раз-и, два-и, три-и, четыре-и… Ладно, достаточно. «Два» сегодня. У тебя дома кто-нибудь играет? Мама, бабушка?
Катя. Никто.
Венера Альбертовна. Не знаю, что с тобой делать…
ЯВЛЕНИЕ 2
Входит бабушка. Венера Альбертовна достает из сумочки таблетки, выпивает одну.
Венера Альбертовна (устало). Думаю, вам лучше прекратить занятия.
Бабушка. Что?
Венера Альбертовна. Восьмой урок сидим на одном и том же. Бьемся, бьемся — а толку ноль… Я уже и так ей объясняла, и этак. Не усваивает материал, и все.
Бабушка. Совсем не усваивает?
Венера Альбертовна. Очень тяжело. Нет у ребенка способностей к музыке. Поверьте, не тратьте время. Мне просто денег ваших жалко.
Бабушка. Я поняла. Я передам родителям ваше мнение. (Собирает ноты.) До свидания, Венера Альбертовна.
Венера Альбертовна уходит. Бабушка берет Катю за руку, они выходят из кабинета.
Катя (глядя на небо). Скоро гроза будет…
Бабушка (нетерпеливо). Хватит ворон ловить. Пойдем.
ЯВЛЕНИЕ 3
Катя, мама, папа, бабушка сидят за столом.
Бабушка. Паша, я вот что хочу сказать.
Папа. Да, мамуль.
Бабушка. Я сегодня разговаривала с Венерой Альбертовной.
Мама. И что?
Бабушка. Отказывается она от нее. Говорит, не справляется. Одни двойки в дневнике, нате, посмотрите.
Папа (Кате). Почему три двойки подряд? Что у тебя не получается?
Катя (тихо). Паузы не понимаю…
Папа. Что именно ты не понимаешь?
Катя (еще тише). Паузы как играть…
Бабушка (папе). Видишь, она не понимает.
Папа. А кроме этой Альбертовны там, в клубе, нет, что ли, никого? Может, найти другого учителя?
Бабушка. Паша, сынок, послушай. Мы платим большие деньги. И преподаватель от них отказывается. О чем это говорит?
Мама. Может, пусть еще немного походит?
Бабушка. А толк в этом какой? По пятнадцать рублей псу под хвост. Я узнавала, в клубе есть бесплатный кружок рисования. Я разве против, чтоб ребенок развивался?
Папа. Мамуля права. Мала она еще для этого. Пускай лучше рисует. Там Истомин ведет, хороший мужик. Ну ее, эту музыку… Столько нервов… Подрастет, а там посмотрим.
Берет со стола газету, уходит. За ним мама. Бабушка с каменным лицом режет овощи.
Катя (глядя наверх). Гроза скоро будет…
Бабушка уходит.
ЯВЛЕНИЕ 4
С потолка течет. В комнате мама, папа, Катя.
Мама. Паша! Ну что это, в самом деле! Опять крыша течет. Сколько можно тазы подставлять!
Папа. Вчера только замазывал.
Мама. Плохо, значит, замазывал.
Папа. Я виноват, что мастика не держит?
Мама. Все, хватит! Так больше жить невозможно! Завтра иду клеить объявления про квартиру. (Кате.) Дочь, принеси мне ручку с бумагой. И ножницы. (Пишет, диктует сама себе.) «Молодая семья с ребенком шести с половиной лет снимет одно-двухкомнатную квартиру на длительный срок. Чистоту и своевременную оплату гарантируем».
Папа. Напиши — «научные сотрудники»…
Мама. «Сотрудники…»
Папа. «Обязательные, порядочные… Без животных и вредных привычек…»
Мама. «Привычек…». Готово. А теперь под копирку.
Папа берет пачку листов, пишет.
Папа (Кате). А ты вырезай.
Катя. Вот.
Мама. Молодец, язычки с телефоном разрежь. Поможете расклеить?
Катя. Поможем! Поможем!
Расклеивают объявления.
Папа. Так… и сюда… и сюда…
Мама. И вот сюда…
Телефонный звонок.
Папа. Т-сс! (В трубку.) Алло! Да-да! Нет, еще не сняли. Конечно! Сколько? Да, мы согласны. (Кладет трубку.) Ура! Полярники, уезжают на два года в Мурманск. Двухкомнатная, за картонным заводом.
Мама. А улица какая?
Папа. Советская. Дом двадцать два.
Мама (Кате). Повезло тебе, Катька. Там школа хорошая рядом. С английским уклоном.
Папа. А еще магазин «Спорт»! «Букинист»! Бассейн! Парк! (Кате, подтрунивая.) Зубной кабинет!
Катя. Не хочу!
Папа. А тебя и не спрашивает никто.
Мама. Паша!
Папа. А что — Паша? Надо же за зубами следить. (Кате.) Между прочим, десять часов. Кому-то пора в постель.
Катя. Расскажи мне сказку…
Папа. …Как волк насрал в коляску.
Мама (со стоном). О-о-о-о!
Катя. Ну пап!
Папа. Пусть мама тебе расскажет.
Мама. Не буду я ничего рассказывать.
Катя. Ну про отрезанную голову…
Папа. Про отрезанную голову я тебе уже десять раз рассказывал.
Катя. Расскажи одиннадцатый.
Папа. Ночью приснится.
Катя. Ты обещал. Я кол по математике исправила.
Мама. О, господи — колышница! И не стыдно тебе?
Уходит.
Папа. Точно исправила?
Катя. С тебя голова.
Папа. Ладно, одолела… Десять минут, не больше. Возвращались косцы с сенокоса — в косоворотках, с косами на плече (показывает, как их держат). Солнце садится, кузнечики, сеном пахнет… Благодать. Идут гуськом. Впереди ручей, через него мостик. Тот парень, что первым шел, ступил на доски, смотрит: в тени рыба стоит. Тогда рыбы навалом было, не то что сейчас. В каждом ручейке водилась… Решил оглушить ее с мостика — до воды-то недалеко. Коса как сделана, знаешь? Не знаешь. У нее палка вверху толстая, а книзу утончается. Примерился, замахнулся… Раз! — и покатилась голова в ручей… И вода вся красная. Бабы орут… Хорошо бы в фильме каком-нибудь снять.
Катя. А про Средневековье?
Папа. Пять минут прошло.
Катя. Пожалуйста, я прошу тебя.
Папа. Ну хорошо. Когда казнили витальеров — так называли пиратов Балтийского моря, за то что снабжали продовольствием осажденный датчанами Стокгольм, — датская королева спросила у главаря о последнем желании. «Помилуйте тех, мимо кого успею пробежать, когда мне отсекут голову».
Катя. Успел?
Папа. Осужденных выстроили в ряд. Главарь опустился на колени перед плахой. Меч просвистел в воздухе. Голова пирата упала на помост, а тело вскочило на ноги и на глазах у королевы промчалось мимо приговоренных. Миновав последнего из них, оно остановилось и рухнуло на землю. Королева сдержала слово и помиловала команду. Штертебеккер его звали, того пирата.
Катя. На штекер похоже…
Папа. Тогда еще слов таких не знали. Это бывает — даже умирая, тело умирает не полностью. Я сам однажды убедился. Принес с рынка живого карпа: аквариумы у них такие там большие, знаешь…
Катя. Нет…
Папа. Ну, неважно… При мне его поймали, выпотрошили, отрезали голову и дали в пакете. А я голодный был, решил сразу пожарить. Положил тушку на разделочную доску, только хотел разделать на куски — а он как прыгнет! Прямо на меня! И бился у плинтуса минуты три, всю пыль на полу собрал. Я чуть палец тогда не оттяпал. С тех пор живую рыбу не беру… Заснула? Быстро сегодня…
Гаснет свет.
ЯВЛЕНИЕ 5
Мама, Катя.
Мама. Ты чего так долго?
Катя. Меня в хор отобрали! Прослушивание было!
Мама. И что же ты пела?
Катя. Учительница сыграла ноту, и говорит: повтори. А это была ля. Я так и спела: «Ля-а-а». А потом она взяла си. Я спела: «Си-и-и». И так дальше целую октаву. Она говорит: «Ты где-нибудь занималась? Сейчас записку родителям напишу».
Мама. И где записка?
Катя. Вот.
Мама (читает). «Уважаемые родители! Ваша дочь имеет хороший слух и вокальные данные. Приглашаю ее в школьную хоровую студию и рекомендую дополнительно развивать… (удивленно) музыкальные способности ребенка. С уважением, заслуженный учитель РСФСР Е. Григорьева».
Катя. Мамочка, ты купишь мне теперь джинсы?
Мама. Да подожди со своими джинсами.
Катя. Мам, а можно я опять на музыку пойду? Там другая учительница в клуб пришла. Маргарита Борисовна. Хорошая, правда, мам. Все говорят. Можно, я пойду? Пятнадцатого сентября новый набор.
Мама. А как же хор? Тебя отобрали…
Катя. А я не хочу петь. Я хочу играть.
Мама. Сейчас с отцом поговорю. (Берет трубку.) Паш, тут такое дело… У нашего ребенка обнаружили музыкальные способности. Кто обнаружил? Новая школа. Письмо нам передали. Рекомендуют развивать. А Катька опять на музыку просится в клуб. Может, пусть еще раз попробует? Нет, не к Венере. Там новая какая-то пришла. Может, дело все-таки в учителе? Та молодая была, опыта мало с детьми. Новая? Сейчас спрошу. (Кате.) Молодая?
Катя. Старая. Нормальная то есть.
Мама (в трубку.) Что? Да поймет она паузы. Разберется, не маленькая уже. Нагрузки? Не знаю. В школе пока успевает. Да, по всем предметам. Ты что, совсем ее дневник не смотришь? Ну, папочка, ты даешь. Я что думаю? Не знаю. Она просится, заслуженный учитель рекомендует. Пусть идет? Хорошо. (Кате.) Разрешил.
Катя. Спасибо, мам.
Мама. Смотри, будешь плохо учиться — не будет тебе никакой музыки. За уроки садись. Приду — все проверю.
Мама уходит.
ЯВЛЕНИЕ 6
К Кате приходит Танька.
Танька. Что по труду задали?
Катя. Взять из кулинарной книги любой рецепт и приготовить по нему блюдо, а оценку пусть родители поставят. Клеопатра ее потом в журнал перенесет. Творческое задание, короче. А работать можно по парам.
Танька. А ты рецепт нашла?
Катя. Тебя жду, давай вместе посмотрим. У мамки «сталинская кулинария», большая такая. (Достает книгу.) Вот она. Посмотрим, что ли…
Танька (листает). Что бы нам сотворить… Осетрина паровая… Поросенок холодный с хреном… Крем-паштет из зелени с дичью…
Катя. Да, совсем трудовичка обалдела. Из чего готовить-то? Вот мы вчера последние талоны отоварили. Мамка два часа стояла за крупой. В продаже один жир кулинарный и березовый сок — как снарядами, все прилавки банками заставили. Хорошо, хоть хлеб в булочной есть.
Танька. Вы что, заказы в профкоме не берете?
Катя. Берем иногда. Редко, правда. Мамка говорит, дорого. Но когда там венгерский гуляш, она всегда берет. Мы за еще молоком ходим в деревню.
Танька. К Веселкиным?
Катя. Ну да.
Танька. Что там дальше?
Катя. Бульон с саго… Суп-пюре из спаржи… Крабы, запеченные в молочном соусе… Вот бы родители крабам обрадовались… Вот бы Клеопатре Петровне спасибо сказали…
Танька. А что сделаешь, возрастной маразм.
Катя. Сколько ей лет, не знаешь?
Танька. Лет сто. Она еще в Смольном училась, в школе благородных девиц. Каким ветром ее в нашу школу занесло…
Катя. Тельное из рыбы… Чих… чих… чихиртма из баранины… Студень из стерляди…
Катя. М-да… Хорошенькое дело стерлядь. Ты вообще хоть раз в жизни пробовала что-нибудь из этого, а Тань?
Танька. Не-а.
Катя. Я тоже. Дай, я посмотрю. Так… «Блюда для больных ожирением, сахарным диабетом»… Идея! Гляди: яйца пашот. «В небольшую кастрюлю налить пол-литра воды и, как только закипит, добавить соль и специи, например гвоздику, перец молотый или горошком, лаврушку…
Танька. Давай без лаврушки. А то меня стошнит.
Катя. …Аккуратно выпустить яйца в кипящую воду и варить две минуты. Снять кастрюлю с огня, накрыть крышкой и оставить яйца ненадолго в горячей воде. Сразу же подать к столу».
Танька. А яйца есть?
Катя. Вот. Одно.
Танька. А специи?
Катя. Все есть. Гвоздики только нет.
Танька. Без нее обойдемся. Не в ресторане.
Катя. Наберешь воды в кастрюлю?
Танька. Сколько?
Катя. Ну, половину.
Танька. Вот.
Катя. Приступим.
Тюкает яйцо ножом. Скорлупа не разбивается.
Танька. Сильнее бей, не бойся.
Прицеливается над кастрюлей, тюкает еще раз. Выбрасывает скорлупу.
Катя. Какая же я дура! Мы воду вскипятить забыли! Надо было в кипяток разбивать!
Танька. Больше нет яиц?
Катя. Это последнее.
Танька. Ладно. Что мы теряем. Давай так варить. Может, еще получится. (Ставит кастрюлю на плиту.)
Катя. Ой!
Танька. Что?
Катя. А чего оно пенится?
Танька. Не знаю…
Катя. Гадость какая-то…
Танька. На мыльную воду похоже. Меня когда в детстве бабушка мыла в корыте, такая же была вода.
Входит мама, замечает кастрюлю.
Мама. Девочки, что это? Катерина?!
Катя. Яйцо пашот…
Танька. По труду задавали.
Мама. Как ты сказала — пашот? И как вам это блюдо? Уже попробовали?
Катя (мрачно). Нет.
Мама. Это смолянка ваша выдумала? Совсем бабка сбрендила. Хотела бы я посмотреть, что у нее сегодня на ужин.
Танька. Овсянка, наверное. Она ее любит, говорит, королевское блюдо.
Мама. Так, все ясно. А теперь будем делать, что я скажу. Под мойкой там лоток из-под гуляша… А ну-ка, доставайте.
Катя наклоняется, ищет.
Нашла? Да нет, левее. За мусорным ведром. Давай его сюда. Держи крепче. Двумя руками. (Переливает в лоток содержимое кастрюли.) Забирайте свой деликатес. Что стоите, дуйте во двор, пока бабушка не увидела.
Катя. Зачем?
Мама. Мурке отдашь. О, мама мия, Санта Мария!
Танька. Я понесу. А ты двери будешь открывать.
Катя. Мам, а ты что нам поставишь?
Мама. В смысле?
Катя. Клеопатра Петровна сказала, чтобы родители сами оценки поставили.
Мама. Конечно, пятерки. Какой может быть разговор. Всего одно яйцо угробили. Хорошо, печенку в морозилке не нашли. Я два часа за ней в буфете стояла.
Танька. Может, лучше четверки?
Мама. Шестерки. А ну бегом отсюда! У бабушки фильм через две минуты закончится. (Кате.) Только не загуливайся, через час за тетрадками поедем в книжный. Сколько вам велели докупить?
Танька. По пять в клетку и в линейку, и еще атласы.
Мама. Разорение, а не школа! (Уходит.)
Катя. Кис-кис-кис! Мура, Мурочка! А что мы тебе принесли! Ты только попробуй!
Танька. Гуляет где-то…
Катя. Вечером съест. Знаешь, как они любят яйца!
Танька. Ага. Особенно пашот.
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ 7
Автобусная остановка. Появляются мама и Катя.
Мама. Да что же это такое? Куда все автобусы делись, полчаса уже мерзнем!
Катя (дергает ее за рукав). А в «Детский мир» зайдем? Там джинсы привезли, индийские, «Авис», с пятью карманами. (Жалобно.) Таньке такие купили…
Мама. В «Детский мир» с папой съездишь. Некогда мне по шмоткам с тобой расхаживать.
Катя. Ой, смотри, мам, Венера Альбертовна. А кто это с ней?
Мама. Знакомый, наверное.
Катя. Молодой, а седой… Видишь? А чего у него такое лицо темное?
Мама. Обветренное… Как верблюд плюется, фу, как некрасиво.
Катя. Знаешь, как сложно так сквозь зубы плевать?
Мама. Катя!
Катя. Да я не плююсь, это мальчишки. Смотри, он ее обнимает!
Мама. Давай-ка мы за остановкой постоим, там ветра меньше. (Из укрытия, язвительно.) Ишь ты, ковбой! «Мальборо» курит!
Катя. У Сашки Лифшица есть такая пачка. (Спохватившись.) Пустая.
Мама (задумчиво). Сидел парень-то… Красивая она, да?
Катя. Где сидел, мам? В тюрьме?
Мама. На диете. Гляди, лошадь белая пасется!
Катя. Где?
Мама. Во-он, у опушки.
Катя. Не вижу…
Мама. Все, ускакала уже. На обратном пути посмотришь.
Катя. Мама, автобус!
Мама. Наш! Ой, как хорошо. Давай скорей, а то не влезем.
Все убегают.
ЯВЛЕНИЕ 8
Папа, Катя.
Папа. К тебе сегодня кто-нибудь приходил?
Катя. Танька. Мы задание по кулинарии делали.
Папа. Водишь тут всяких! Все, осталась без джинсов! Не едем мы ни в какой «Детский мир». Деньги пропали. Вот здесь в шкатулке лежали, а теперь их нет.
Катя. Мы в комнату не ходили. На кухне сидели весь день.
Папа. Может, ты в туалет отошла на минуту, а она — шмыг! Ходила в уборную? Было такое?
Катя (вздыхает). Наверное…
Папа. Вчера только зарплату получил! Хотел продуктов купить, сапоги матери! Кран заменить в ванной! Эх!.. (Выходит.)
Катя (в зал). Ночью я не могла заснуть и мысленно убивала Таньку. Я изобретала хитроумную ловушку, которая крепилась над дверью и срабатывала, как только она переступала порог.
Я выходила к пойманной, наложившей от страха в штаны подруге из недр ее спальни, прекрасная и беспощадная, облаченная в красно-золотую тунику римского легионера.
Я шла босиком по залитому солнцем паркету, приближалась к ловушке с добычей, — и сносила ей кочан острой дедушкиной косой, и после варила из него щи!
Картины Танькиной смерти сменялись, как в калейдоскопе, одна ужаснее другой, я чувствовала запах крови, сопротивление и трепет пронзаемого тела, слышала крики и стоны…
Вбегает папа.
Папа. Катя, деньги нашлись! Вот они. Я их, оказывается, переложил и забыл. Только джинсы уже разобрали. Я звонил в «Детский мир», ничего не осталось… Да не куксись ты! Я тебе что-нибудь другое подарю. Что-нибудь хорошее. Обещаю. Ну не реви. Хочешь, я с тобой посижу? Я знаю такую историю! О-о-о! Про отрубленную голову. Это про дедушку. Давно хотел рассказать.
Катя. Про нашего дедушку?
Папа. Да. В юности он учился в железнодорожном техникуме. В Пензе. И по выходным ездил домой — на поезде час от города, станция Симанчино, а оттуда десять километров пешком до деревни. Возвращался как-то вместе с однокурсником. Чтобы не брать билеты, поехали на крыше товарного состава — так многие делали.
И было у них, железнодорожников, особым шиком встать и постоять на крыше на полном ходу. Поезд трясет, все — кто сидит, кто лежит… страшно… Дед постоял минуту, повыпендривался, сел. Теперь однокурсника очередь. Состав разогнался, хорошо идет. Парень руки в стороны раскинул: ничего не боюсь! Поля, леса проносятся, ветер в лицо… А над путями провод. Как раз ЛЭП проезжали, а какая тогда ЛЭП, вольт двести-триста, — короче, провод над путями был. Как лезвием голову срезало!
Катя. А дед?
Папа. А что — дед? Кому нужны лишние проблемы? Спрыгнул да пешком пошел. И все остальные врассыпную, чтобы свидетелями не быть. Тогда же не разбирались, сажали всех, мало ли там чего…
Катя. Машиниста посадили?
Папа. А я думаю, может, этот и не доехал, скатился. Машинист будет останавливаться, что ли? Он и не видел.
Катя. Может, и видел.
Папа. Да как он увидит, ты что? Никак не увидишь. Там семь-восемь вагонов.
Катя. А как они залезали?
Папа. Я не спрашивал… В наше время про отрезанные головы много разговоров было. Этот случай мне дядя Леня рассказывал, но я ему не верю. Не похоже на правду. Ехал он на поезде, опять же из Пензы, до Каменки. Он не на крыше ехал — в плацкарте, как порядочный взрослый человек.
Мужик рядом с ним сидел. И чем-то ему не понравился. Странный… Смотрел, может, не так. Вышел он покурить в тамбур…
Катя. Мужик?
Папа. Мужик. А рядом с Ленькой чемодан его лежал. Вагон почти пустой, поблизости никого. Ленька вообще любопытный! Филипповы все такие: представляешь, какая бабка любопытная, — а Ленька любопытнее раз в пятьдесят, наверное. Я, говорит, не удержался и поднял крышку чемодана. Он не застегнут был. А там голова отрезанная лежала. Я захлопнул — и бежать.
Катя. Куда?
Папа. В другой вагон.
Катя. Но ведь билет на это место.
Папа. Ну и что. Можно было и постоять где-нибудь. С этим страшно ехать рядом.
Катя. Защелкнут должен быть такой чемодан!
Папа. Может, и был закрыт, а он его открыл, но тогда это уже как воровство. Скорее всего, Ленька упростил: «Не лазил я в чемодан, только крышку приподнял…» Да и вообще не верю я в эту историю. Думаю, врет Ленька.
Катя. А про китайских боксеров? Расскажешь?
Папа. Ну, ты знаешь, никакие они не боксеры… В каком ты у меня классе?
Катя. В четвертом.
Папа. Все время забываю. Вы, наверное, еще не проходили. Так слушай. Не боксеры они никакие, просто эмблема была — сжатый кулак. В начале двадцатого века было восстание — повстанцы решили изгнать из Китая всех иноверцев. И русских тоже, да, туда съехалось к тому времени много русских, особенно из Сибири. Обратили в православие часть местного населения. Представь себе: русские начали крестить китайцев, а куда это годится? Вот и докрестились. Боксеры головы всем отсекали, такой был прием. Всех наших дипломатов обезглавили. В Россию только головы потом и привезли. На Пятницком кладбище есть такая могила, на надгробии высечено: «Здесь погребена голова инженера Верховского, казненного китайцами-боксерами в Маньчжурии».
Катя. А дальше?
Папа. Союзники послали в Китай войска. Императорский двор бежал, но вскоре принял условия победителей. Война была окончена, боксеров отловили, судили и казнили.
Катя. Наверное, им тоже бошки посносили.
Папа. Кровожадная ты у меня, однако. А помнишь, мы к дяде Жене на проспект Мира в гости ездили?
Катя. Помню.
Папа. В его доме раньше жил известный физиолог Брюхоненко, а у него в кабинете — собачья голова. Она даже гостей кусала.
Катя. Она лаяла?
Папа. Нет, лаять она не могла — горла не было. Только пасть разевала. Но моргала, облизывалась, нюхала, фыркала… Он опыты делал по оживлению, про его метод американцы даже фильм сняли, в сороковых годах, специально приезжали. Голова недолго жила, несколько дней, но все равно это было неслыханно, сенсация в науке.
Голос мамы:
«Паша, закругляйтесь! Время!»
А про габалу я тебе расскажу, когда вырастешь. Сейчас все равно не поймешь.
Катя. Что такое габала?
Папа. Голова, которую после смерти непременно отрежут. Для магических ритуалов. Все, спи давай.
Затемнение.
ЯВЛЕНИЕ 9
Мама, папа.
Папа. Я магнитофон Катьке купил.
Мама. Что?!
Папа. Магнитофон купил, говорю. Смотри, какой модный прибор. Кассетный. Переносной. Будет ходить с ним, воображать. Почти новый. У Борьки из гаражей взял недорого. «Романтик».
Мама. Сам ты романтик! Я две зимы в дырявых сапогах отходила — и третью теперь ходить?!
Папа. Это ее джинсы.
Мама. А я полагаю, это мои сапоги.
Папа. Люся!
Мама. Да ну вас!
Папа. У нее день рождения скоро. Прекрасный подарок.
Мама. На работу опоздаешь, подарок.
Папа. Люся, ну не сердись…
Мама. На похороны-то пойдешь?
Папа. На чьи?
Мама. Раз-и, два-и, три-и, четыре-и. Ты что, не знаешь? Музычка Катина. С паузами которая. Нашли у подъезда, насмерть разбилась. Девятый этаж… Связалась с этим бандитом, и вот результат.
Папа. Не пойду, и без нас управятся.
Мама. Весь поселок пойдет.
Папа. Значит, не весь.
Папа уходит, вбегает Катя.
Катя. Я кубик Рубика выиграла в школе! Смотри!
Мама. Венера-то ваша, — слыхала? — из окна выпала. Насмерть разбилась… Их прямо так, сидя хоронят… Без гроба.
Катя. Кого «их»?
Мама. Мусульман. И ведь совсем молодая была… Красавица…
Катя. Без гроба? Как это — без гроба?
Мама. Завернут в простыню — и хоронят. Уроки все сделала?
Катя. Все…
Мама. И стих выучила?
Катя. Еще вчера. Я погуляю с Таней за гаражами?
Мама. Поешь сначала. Картошку возьми, разогрей.
Катя. Я в школе обедала.
Мама. Ладно, иди. Только недолго.
Появляется Танька.
Танька. Привет! А вот и я.
Катя (отводит ее в сторону). Про Венеру знаешь?
Танька. Ага. Папа говорит, ее сбросили. Думаешь, сбросили?
Катя. Не знаю…
Танька. Любовник у нее был бандит. Из тюрьмы.
Катя. Я видела его!
Танька. Я тоже!
Катя. Слушай, а давай играть в похороны! В мусульманские!
Танька. А как это?
Катя (с видом знатока). Их закапывают сидя. Ты что, не знаешь: Венеру Альбертовну тоже сидя похоронили. Мне мама сказала.
Танька. Почему сидя?
Катя. Положено так. И без гроба. Завернут в простыню — и хоронят. Будем играть?
Танька. Давай. А где хоронить будем?
Катя. Как где? На кладбище.
Танька. Ты серьезно?
Катя. Все должно быть как по-настоящему.
Танька. Там же чужие могилы.
Катя. А мы с краю. Знаешь, старая тропинка где.
Танька. Точно!
Катя (высыпает на пол игрушки). Так, кто у нас будет «Венерой»?..
Танька. Может, эта?
Катя. Она же брюнетка. О! Фрау Марта. Моя любимая кукла. Дядя из Германии привез.
Танька. Красивая.
Катя. Венера тоже красивая была.
Танька. А носовой платок зачем?
Катя. А это саван будет.
Танька. Еще совок нужен.
Катя. Лопатка для цветов пойдет?
Танька. Пойдет.
Катя. Ма-ам, можно я возьму садовую лопатку? Мы секретики делаем.
Мама. Только не сломайте!
Берет мусорное ведро, уходит.
ЯВЛЕНИЕ 10
Кладбище. Катя и Танька.
Танька. Вот здесь?
Катя. Ага. Смотри, какая ямка. Подержи (протягивает куклу). Сейчас мы ее расчистим… Вот так! (Кукле). Венера, слышишь, ты умерла! Ты мусульманка. Сейчас мы тебя похороним… по-мусульмански… Мучила своими дурацкими паузами! Зачем ты ставила двойки, дура! Вот тебе за это, вот, вот, вот!!!
Хлещет «покойную» по пластмассовой попе.
Танька. Рукой не очень больно. Давай хворостиной! (Озирается.) Нашла! Медная проволока!
Катя. Давай скрутим вдвое.
Танька. Втрое.
Катя. Ну, держись, Венера! Сейчас ты получишь по полной программе. (Примеряясь, подбрасывает скрутку на ладони и лупит куклу что есть силы.) Послушай, как свистит!
Танька. Здорово!
Катя (стегает жертву по заднице, по голове, по спине, по рукам и ногам, густо покрывает ее ударами. Ритмично приземляя хлыст, напевает). «Ты ж! моя! Ты ж! моя! Перепё! ло! чка!»
Танька. Тебя она тоже этой «Перепелочкой» мучила?
Катя. Еще как!
Танька. Меня вообще до ручки довела. (Тянется за розгой.) Дай я!
Катя. Давай разломим проволоку, а, Тань?
Танька намечает середину, сгибает и разгибает в этом месте. Наконец разламывает пруток. Обе изо всех сил хлещут куклу.
Танька (кукле). А помнишь, за длинные ногти мне пару влепила! А у самой какие были! А Безручкиной чуть палец не сломала, когда учила стаккато играть! А Борькиной маме что сказала? «В этом поселке больше медведей, чем ушей!» Теперь ты за это ответишь! (Гнусавит, изображая музычку.) «Ваш ребенок ничего не усваивает…» Ребенок! Не усваивает! Червей теперь учи, что такое паузы!
Катя (возбужденно, не своим голосом). А, твою мать!!! Ядрит твою мать!!!
Танька. Да ладно тебе, хватит. Давай закапывать. Мне домой пора, искать будут.
Катя. Нет, не хватит! С оттяжкой еще не били.
Танька. Это как?
Катя. Сейчас покажу… (Закатывает рукава.) Бить с оттяжкой — это вам не контрольную на последней парте списать, это искусство.
Танька. Ну?!
Катя. А по жопе, а по жопе, а по жопе! В-вот тебе!
Удар срывается, приходится по колену.
Уй-я-а!
Танька. Смотри, у тебя кровь. Надо подорожник приложить.
Катя. А, ерунда. Не больно. Так, царапина…
Танька. Заклеить надо. Подожди, не трогай. Вот так. (Срывает лист подорожника. Лизнув, прилепляет Кате на коленку.)
Катя. Да все, все, спасибо. Давай ее в носовой платок завернем… И посадим в ямку… Вот так… И засыплем листвой… Помоги…
Танька. Надо примету оставить какую-нибудь, а то куклу потом не найдем.
Катя. О, пачка от «Явы»! (Бросает пачку, подталкивает ее ногой.) Завтра мы найдем по ней нашу могилку и вызволим мою любимую Марту. А пока спи спокойно, дорогая Венера. Никто не будет считать тебе «раз-и, два-и…». Теперь твоя пауза длится вечно…
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ 1
Школьный кабинет. За одной партой сидит Елисеев, за другой — Катя и Танька, третья свободна. По классу прохаживается Лифшиц, накручивая на кулак тряпку для мела и хочет в кого-то запустить. Все следят за его движениями.
Танька. Лифшиц с Бугаем вчера подрался, слышала?
Катя. Что ему стоит, он же спартакиаду выиграл.
Танька. Это когда его по телику показывали?
Катя. Ага.
Танька. Здорово он тогда прибежал. За секунду до финиша обогнал парня.
Катя. Его тут из школы хотели исключить.
Танька. За драку?
Катя. Географичку обозвал Геосинклиналью.
Танька. И правильно. Замучила своими геосинклиналями, так ей и надо.
Лифшиц кидает тряпку в Елисеева, тот уворачивается. Лифшиц подбирает тряпку, снова метится в одноклассников. Останавливается у парты, за которой сидят Катя и Танька.
Лифшиц (Кате). Будешь со мной сидеть?
Катя (едва скрывая восторг). Я пересяду, Тань?
Танька. Иди, мне чего…
Катя запихивает тетрадки в портфель. Лифшиц берет ее за руку, ведет к свободной парте.
Одноклассник. Жених и невеста, жених и невеста!
Лифшиц. Дурак, я у нее буду списывать.
Одноклассник. Я тоже буду! Давай ее сюда, Лифчик!
Лифшиц (ядовито). Сейчас!
Звонок, все разбегаются.
ЯВЛЕНИЕ 2
Катя вертится перед зеркалом, мама вяжет, входит бабушка.
Катя. Ой! (Хочет убежать.)
Бабушка. А ну стой! Дай косу переплету. Что лента вся изжеванная? Сто раз говорили тебе. Девочка должна быть аккуратной. Космы в стороны торчат, ногти грязные — что за ребенок! Пуговицу на рукаве оторвала. Ходишь как чучело огородное. Да стой, не крутись, кому говорят!
Катя. Я хочу короткую стрижку. Как у Таньки Капустновой была. Или каре. Можно я постригусь, ну ба!
Бабушка. Стой, не вертись.
Мама. Нет, вы только посмотрите на эту фифу, сама себе глазки строит! Математику сделала? А русский?
Катя. Мам! Я только что пришла.
Мама. И сразу к зеркалу. Вся в тетю Надю. И что только из тебя вырастет…
Бабушка. В актрисы, небось, запишется, в телевизоре будет скакать. Та еще профурсетка.
Бабушка уходит.
Мама. Да прекрати ты кривляться.
Катя. Мам, у нас есть макулатура?
Мама. Господи, опять эта макулатура! Где ж я тебе ее возьму, все газеты в туалете потратили!
Катя. А журналы?
Мама. Журналы я тебе в прошлый раз отдала.
Катя. Ну мам, посмотри! Может, книги какие ненужные… Нам билеты в театр обещали, если класс больше всех соберет. Победителей каждый год награждают.
Мама. Ладно, на работе спрошу. Когда тебе надо?
Катя. В пятницу. Мам, а фломастеры дашь с гуашью?
Мама. Это еще зачем?
Катя. Меня редактором стенгазеты назначили. Про макулатуру.
Мама. Пойди у папы спроси. Он последний раз брал, рисовал на работе.
Мама уходит.
ЯВЛЕНИЕ 3
На столе лист ватмана, краски. Катя рисует стенгазету.
Катя (диктует сама себе). «Бе-ре-гите лес, это на-ше бо-гатство». «Крас-на из-ба пиро-гами, а Рос-сия ле-сами». «Тонна макула-туры спа-сает от выруб-ки двад-цать де-ревьев». Девиз еще… Девиз… (Мусолит кончик карандаша.) О! «Газеты старые свои… тащили все… как муравьи!» Зелененьким еще чуть-чуть… Травку… Готово…
Вешает стенгазету на стену. Появляются Танька и Елисеев.
Катя. Пойдем книжки интересные поищем.
Лифшиц. Где?
Катя. В макулатуре. Там склад забыли закрыть. Куча книг! Я в прошлый раз такое там нашел!
Танька. А что, пойдем.
Подходят к стопкам, роются.
Лифшиц. О, «За рулем»! Отложим… А это что? «Чешское фото»… «Катера и яхты»… «Знание — сила»…
Танька. «Дети капитана Гранта»!
Лифшиц. Да ну!
Танька. А, здесь первых страниц не хватает…
Лифшиц. Не будешь брать? Дай мне! (Уходит.)
Катя. А это что? «Неведомое рядом: Библиотечка атеиста». Послушайте! «Поверье о блуждающих, или ведьминых, огнях зародилось в Муромском уезде Владимирской губернии. Заблудившийся путник видит в лесу огонек, идет на него — и попадает в трясину: ведьма заманила. Огни эти очень красивы: белые и голубые, они то собираются в столб или в шар, то пляшут в воздухе подобно языкам костра. Встречаются такие огни и на кладбищах: в древности думали, это души умерших возносятся на небеса…»
Танька. Ну? А дальше?
Катя. «…однако никакого чуда здесь нет, всего лишь горит фосфористый водород. Образуется он при гниении отмерших организмов. Фосфорные соединения, входящие в состав трупов животных и человека, под действием грунтовых вод разлагаются с образованием фосфористого водорода. При рыхлой насыпи над могилой или небольшом слое воды в болоте газ, выйдя на поверхность, воспламеняется от паров жидкого фосфористого водорода».
Танька. Полдесятого, мне домой пора. Вы идете?
Все уходят.
ЯВЛЕНИЕ 4
Катя, Лифшиц.
Катя. Дело есть.
Лифшиц. Ну?
Катя. Ты слышал про ведьмины огни?
Лифшиц. Слышал. Вранье это все.
Катя. Не вранье. У меня книжка есть, посмотри. Сорок шестая страница.
Лифшиц открывает книгу.
Лифшиц. А ты их видела?
Катя. Не видела.
Лифшиц. Сомневаюсь, что они вообще существуют.
Катя. Давай сходим посмотрим.
Лифшиц. Куда?
Катя. На болота. Или на кладбище.
Лифшиц. А если их нет?
Катя. Вернемся обратно. А пока будем ждать, устроим привал. Костер разведем. Слабо со мной сходить на болота? Сегодня? После уроков? Слабо?
Лифшиц. Не-сла-бо. Только не сегодня, а завтра, а то у меня вечером тренировка. И вообще сначала надо подготовиться.
Катя. В смысле?
Лифшиц. Намажь бутерброды и попить что-нибудь придумай. Я возьму спички, перочинный нож, компас, фонарь. Еще нужны котелок, заварка и кружки — сделаем чай на привале. С тебя заварка, с меня — посуда.
Катя. Хорошо.
Лифшиц. У тебя есть дома марганцовка?
Катя. Есть, а зачем?
Лифшиц. Геологи всегда берут марганцовку. С ней можно пить любую воду, даже из болота.
Катя. Не буду я пить из болота! Лучше простой воды побольше наберем.
Лифшиц. На всякий случай возьми.
Катя. Хорошо.
Лифшиц. И сапоги резиновые не забудь.
Катя. У меня их нет…
Лифшиц. Как же ты пойдешь? Промокнешь, там сыро.
Катя. Возьму две пары ботинок.
Лифшиц. Я тоже не люблю все эти сапоги. В кроссовках пойду.
Катя. Дэту брать?
Лифшиц. Холодно уже для комаров. Ты лучше подумай, мы ничего не забыли?
Катя. Салфетки.
Лифшиц. Салфетки! Ты еще фартук возьми. Вот бабы!
Расходятся, возвращаются с рюкзаками.
Лифшиц (смотрит на часы). Два сорок пять. Рановато идем. Будем на месте часа через три, а темнеет сейчас в восемь. Придется подождать.
Катя. Здесь?
Лифшиц. Там посидим, у костра. Ты же хотела привал.
Слышны птичьи голоса.
Катя. А знаешь, почему поют птички? Они свили здесь гнездо и не хотят, чтобы другие его заняли.
Лифшиц. Какое гнездо, сейчас осень. Это они нас прогоняют. (Насвистывает мелодию из «Шербурских зонтиков».)
Катя. Это из фильма?
Лифшиц. Ага.
Катя. Тебе понравился?
Лифшиц. Не-а… глупый какой-то.
Катя. А чего свистишь?
Лифшиц. Так просто. Привязалось. Тут есть одно грибное место, давай посмотрим. Времени полно. Может, белые найдем.
Катя. Ой! Их кто-то срезал.
Лифшиц. Да, не повезло. Прямо перед нами... Ой, смотри, бледная поганка. Можно с сыроежкой перепутать: съешь и умрешь.
Катя. Серьезно? Красивая... С пелеринкой…
Лифшиц. Она из луковицы растет, видишь, — Сашка указал мыском ботинка, — а сыроежка сразу из земли.
Катя. А если просто сорвать?
Лифшиц. Тоже умрешь. Через руки. Пойдем?
Катя. Смотри, совсем бедное деревце обглодали.
Лифшиц. Олень грыз. Они привередливые: если один кору сожрал, второй уже не подойдет.
Катя. Откуда ты знаешь?
Лифшиц. Читал.
Катя. А это что, дикий чеснок?
Лифшиц. Осока. Берешь так — и эту мягкую белую сердцевину можно есть.
Катя. Вкусно?
Лифшиц. Ну… средне.
Катя. Как думаешь, звери здесь есть?
Лифшиц. Осенью проще всего на кого-нибудь нарваться. Например, на мишу… Но если сныкаешься, то не тронет.
Катя. На дерево?
Лифшиц. Можно за дерево. Или в кусты. И молча сидеть, пока не уйдет.
Катя. Они же вечером спят.
Лифшиц Мишки вообще не спят. Они зимой отсыпаются.
Катя. А если кабан?
Лифшиц. Громко орешь и идешь на него — сразу убежит. А вот и они… звери… где-то рядом… Осторожно, не наступи!
Катя. Чьи это какашки, оленьи?
Лифшиц. Это был лось молодой.
Катя. Похоже на черносливины…
Лифшиц. Лучший калифорнийский чернослив. Хочешь попробовать?
Катя. Да ну тебя! Фу!
Лифшиц. Слышала когда-нибудь, как олени свистят?
Катя. Нет. Видела, как гадят.
Лифшиц. Ха-ха! А свистят они коротко так. Фьить. Фьить. Смотри, вот это вороний глаз. У него ягоды бывают. Некоторые их кушают, а потом в туалет бегают. Очень сильное слабительное, можно вообще коньки отбросить. Там много серомона, приводит к летальному исходу. Когда идешь в лес, всегда надо знать, чем можно питаться. Заячья капуста, например, съедобная, типа щавеля, только помногу лучше не есть.
Катя. Почему?
Лифшиц. Да тоже пронесет. Но если чем-то отравишься, то надо, наоборот, съесть побольше.
Катя. Саш, тебе не страшно?
Лифшиц. В смысле?
Катя. Здесь, в лесу.
Лифшиц. Смеешься?
Катя. Ладно, расскажи еще что-нибудь.
Лифшиц. Люцеферия есть растение. Съешь такую штуку и через полтора часа коньки двинешь: там синильная кислота в очень большом количестве — в одной шишечке около четырех граммов. Она, собака, вкусная, такой, знаешь, у нее аромат, на кокос похож.
Катя. Ты что, пробовал?!
Лифшиц. Попробовал.
Катя. Она же смертельная.
Лифшиц. Выплюнул сразу — видишь, живой.
Далекий звон колокола.
Катя. Тс-с… слышишь?
Лифшиц. Ага…
Катя. Это с Поповки, там церковь есть.
Лифшиц. Поповка в другой стороне.
Мы прислушались, но звон больше не повторился. Нам стало не по себе.
Лифшиц. Показалось, наверное…
Катя. Не показалось, я точно слышала.
Прислушиваются. Скрипят ветви.
Лифшиц. Из-за туманов такое бывает — кажется, что слышно отсюда, а источник звука совсем в другой стороне. Куда пойдем, на Клюквенное или на Моховое?
Катя. Давай на Клюквенное, туда тропинка лучше.
Лифшиц. Знаешь, чем камыш от рогоза отличается?
Катя. Чем?
Лифшиц. У рогоза такие шишки сверху, а у камыша — нет. Их путают часто.
Катя. Я тоже раньше путала.
Лифшиц. В прошлом году здесь три человека утонули. Вот прямо тут, в этом болоте.
Катя. А зачем они туда поперлись?
Лифшиц. Клюквы много на островке. До этой коряги вообще-то можно пройти, здесь брод есть, просто знать надо. Мы туда не полезем, на берегу посидим. Время… без пяти шесть. Я уже есть хочу.
Катя. Я тоже.
Лифшиц. Сейчас костер разведем. Вон там. Пошли хвороста наберем на растопку.
Катя. Хочешь лимонада?
Лифшиц. На обратную дорогу оставь.
Садятся рядом, смотрят вдаль.
Катя. Долго еще ждать будем?
Лифшиц. Минут двадцать посидим и пойдем.
Катя. Холодно.
Лифшиц притягивает ее к себе.
Катя. Ты раньше когда-нибудь обнимался?
Лифшиц. С девчонкой? Нет, никогда…
Катя кладет голову ему на плечо. Оба всматриваются в темноту.
Лифшиц. Дождь начинается. Пошли, что ли. Нет никаких огней. Я же говорил, вранье. (Включает фонарь, освещает Катю.) У тебя шнурок сейчас развяжется. Поправь.
Катя. Сил нет… И так дойду…
Лифшиц. А если нам придется от кого-то убегать? (Завязывает ей шнурки).
Катя (смущенно). Дай, я сама.
Лифшиц. Стой, не дергайся.
Катя. Никуда я уже не убегу: устала.
Лифшиц. Значит, будем драться.
Темнота.
Голос Лифшица:
«Аккуратнее. Ступай сюда».
Голос Кати:
«Сюда?»
Голос Лифшица:
«Тихо! Тут кто-то есть. Солдат!»
Раздается оглушительный хруст.
Мужской пьяный голос:
«Опа! А ну иди сюда, птенчик. А ты давай, вали, пока живой. Давай-давай…»
Звуки борьбы, потом звук падающего тела. Пьяное мычание, нечленораздельная брань.
Голос Лифшица:
«Бежим!»
Пьяный мужской голос:
«Догоню — у-убью, ссс-ки!»
Голос Лифшица (прерывающийся, запыхавшийся):
«Что я говорил! Шнурки надо завязывать! Поняла теперь?»
Голос Кати:
«Больше не могу… бок болит... Они за нами не побежали. Давай пойдем быстрым шагом…»
Голос Лифшица:
«А если догонят? До фермы немного осталось, туда уже не сунутся. Там люди».
Голос Кати:
«Не могу-у…»
Голос Лифшица:
«Руку давай!»
Сцена освещается. Дети сидят на траве у околицы.
Лифшиц (открывает бутылку лимонада). Хорошо, что оставили.
Катя. Я тоже хочу.
Лифшиц. Надо идти. Теперь уже недалеко.
Катя. Может, здесь переночуем, у тети Лиды?
Лифшиц. Меня мать убьет.
Катя. Меня, наверно, тоже… Пошли.
Лифшиц. Не говори никому про солдата.
Катя. Это беглый был?
Лифшиц. Да нет, этот в самоволку ушел. От него вином воняло — у беглых откуда вино? Они овощи на огородах воруют, грибы собирают в лесу… (Насвистывает мелодию из «Шербурских зонтиков».)
ЯВЛЕНИЕ 5
На детей падает луч фонаря.
Взволнованный голос:
«Вот они!»
Появляются папа и бабушка.
Папа. Где вы были?!
Катя. Гуляли.
Бабушка. Время час ночи! Где гуляли? В лесу?
Катя. За школой. Мы книжки смотрели…
Бабушка. Какие книжки?
Катя. Макулатуру.
Папа. Макулатуру в воскресенье увезли! Не ври, вас видели, как вы из леса выходили. (Отвешивает Кате подзатыльник.) Домой придем, ты у меня попляшешь!
Бабушка. Все! Никакого театра! Никакого дня рождения! Никаких гостей! Мала еще с парнями по лесам шляться!
Папа. Еще раз вместе увижу, выдеру как сидорову козу! Распишу как бог черепаху! А к парню у меня отдельный разговор.
Лифшиц (с вызовом). Н-ну?
Женский голос:
«Саша, домой!»
Лифшиц. Сейчас!
Женский голос:
«Домой, я сказала!»
Лифшиц. Мам, две минуты!
Женский голос:
«Домой!!!»
Лифшиц убегает.
Бабушка. Они, между прочим, за одной партой сидят. Завтра же скажу, чтоб рассадили. У, сволочь! Завел девочку в лес на ночь глядя. Что вы там делали?!
Катя. Огни смотреть ходили…
Папа. Какие еще огни?
Катя. Ведьмины…
Папа. Что значит — ведьмины?!
Катя. Так в книжке было написано.
Бабушка. Я тебе покажу огни! Отвечай, чем вы там занимались?
Катя. Ничем…
Бабушка. Целовались?
Катя. Нет…
Бабушка. Точно?
Катя (вздыхает). Точно…
Бабушка. Смотри у меня!
Тащит Катю за шиворот.
Катя. Бабушка, ну почему мне нельзя с ним дружить? Он хороший, первое место занял на «Веселых стартах». И по математике у него пятерка… И по ботанике…
Бабушка. Почему? А я тебе скажу почему! Я тебе скажу! Потому что мы ан-ти-се-ми-ты!
Катя. А что это значит?
Бабушка (чеканя слова). Это значит, мы против евреев.
Катя. А как же Клейманы? Ты же с ними дружишь! «А вот Клейманы…», «а у Клейманов…»… Ты же уколы ходишь колоть к Фаине Наумовне… Варенье им варишь…
Бабушка (сердито). Что «Клейманы»? Ишь, умная, — Клейманы! Клейманы достойные люди, а этот бандит ничему путному тебя не научит. Не будешь больше с ним сидеть, поняла?
Папа и бабушка уходят. Катя бросается на постель, рыдает. Потом садится, закручивает волосы в пучок. Они рассыпаются. Снова закручивает… Гаснет свет.
ЯВЛЕНИЕ 6
Катя, бабушка.
Катя. Можно? Ну ба-а…
Бабушка. Нет, нельзя.
Катя. На один часик! Пожалуйста!
Бабушка. Нет, и не проси.
Катя. Ну день рождения у человека.
Бабушка. И слышать не хочу про твоего Лифшица.
Катя. Ба, я ненадолго! Ну почему нельзя?
Бабушка. По кочану. Сама потом спасибо скажешь.
Катя (сквозь зубы, тихо). Спасибо? Да я тебя убью! Когда вырасту.
Бабушка. Я грибы отварила, завтра пожарю. Будешь опята?
Катя (грубо). Не знаю… (В зал.) Приехала со своей Украины и командует. Папа, видите ли, ее подкармливает. Да я тебя так сейчас подкормлю! Так подкормлю! Я помню, где она растет, бледненькая поганочка. Во мху под старой сосной...
Бабушка выходит. Появляется Танька.
Катя. Тань! Дело есть!
Танька. Ну?
Катя. Можешь завтра ровно в четыре мне позвонить?
Танька. Зачем?
Катя. Подшутить хочу над бабушкой.
Танька. Как?
Катя. Как будто это звонит наш физрук. И дышит в трубку. Она думает, он в нее втрескался. Знаешь, как он смотрел на нее на линейке?
Танька. Какой линейке?
Катя. Первого сентября. Не помнишь, что ли?
Танька. И чего?
Катя. Разыграть ее хочу, чего-чего. Помолчишь минуту и положишь. Наберешь?
Танька. Наберу. Хочешь яблоко?
Катя. Давай. А то мне до вечера голодать.
Танька. Худеешь?
Катя. У нас грибы на обед. Я их терпеть не могу, а бабушка есть заставляет. Буэээ! Придется ей наврать, что отравилась.
Танька. Скажи просто: не хочу.
Катя. Так не отвяжется. Ты что, мою бабушку не знаешь? Проще таракана съесть, чем объяснять, что он несъедобный.
Танька. Фу!
Катя. Придумала! Я вообще ее обману. Как будто у меня понос. Запрусь в туалете и буду звуки издавать. Ну, понимаешь…
Танька. Ха-ха-ха! Ну, ты даешь. День спектаклей. Расскажешь потом.
Катя. В четыре не забудь позвонить.
Танька уходит.
ЯВЛЕНИЕ 7
Катя одна.
Катя (в зал). Бабушка соблюдала режим, и у меня все шло как по маслу.
Появляется бабушка.
В четырнадцать ноль-ноль она налила в кастрюлю воды и поставила ее на огонь (бабушка наливает, ставит). Пока вода закипала, бабушка почистила грибы и бросила их в кипяток (бабушка забрасывает).
Бабушка (себе под нос). Ай, какие грибочки хорошие в этом году. Сейчас мы их на сковородочку… И маслицем… И сметанкой… И посолим… И поперчим… Мм-м, как пахнут!
Катя качает ногой, задевая ножку табурета.
Катя (в зал). Теперь она убавит газ и полежит с газеткой полтора часа… Ну вот, все, как я и говорила… В пятнадцать тридцать бабушка вернулась на кухню, сняла кастрюлю с плиты и откинула грибы на дуршлаг. Поставила разогреваться сковородку. Плеснула туда подсолнечного масла и, вывалив содержимое дуршлага, бухнула сверху три ложки сметаны.
Раздается телефонный звонок. Бабушка бежит к телефону, Катя — к плите.
Бабушка. Алло! Алло! Алло! Говорите! Алло! Вас не слышно! Алло! Наберите еще раз! Алло!
Катя подкладывает поганку на сковороду, перемешивает. Бабушка в недоумении кладет трубку.
Ты что такая бледная?
Катя. Пронесло. И голова болит.
Бабушка. Иди полежи пока. Сейчас чаю принесу.
Катя. Оставь мою порцию, я вечером съем. Родителям не отдавай, ладно?
Бабушка. А они и не будут. Вон, мать вчера борща полведра наварила.
Катя идет в свою комнату, ложится в постель. Появляется бабушка, протягивает Катя поднос. На подносе чашка.
Как выпьешь, зови, еще принесу.
Возвращается на кухню.
Катя (прислушиваясь, в зал). Накрывает на стол. Села на табуретку. Газету взяла. Ест! Она ест!!!
Бабушка убирает тарелку, идет в комнату Кати.
Бабушка. Ну как ты?
Катя. Получше… вроде бы...
Бабушка. Лежи, лежи. (Уходит.)
Катя (в зал.) Она ничего не заметила! Ой, как голова кружится… ой, сейчас усну… А это мысль! Усну и проснусь, когда все уже кончится. И не придется вызывать «скорую помощь», потому что я сплю, — я же ничего не знаю! А мама с папой?! Даже если предположить, что они придут раньше, чем я проснусь, и будут голодные до полусмерти, ну кто сядет лопать грибы в сметане, когда в доме труп? (Теряет сознание.)
Входит бабушка.
Бабушка. Плохо тебе? Совсем?
Катя. Угу.
Бабушка. На, пей, умирающий лебедь.
Катя. Не хочу.
Бабушка. А ты пей. А ну, делай глоток. Так. Еще давай.
Катя. Противный какой-то чай.
Бабушка. Потому что он с содой. При отравлениях полезно. Вообще, нужно как можно больше пить. Ты пей давай, а не руки грей о стакан. Как выпьешь, зови, еще принесу.
Катя. Не надо…
Бабушка. А гриба не хочешь попить? Кисленький, вкусный…
Катя. Гриба?! (Подскакивает на постели, с ужасом.) Почему?!!
Бабушка. Что «почему»?
Катя (изумленно смотрит). Ничего…
Бабушка. Лежи, лежи. Выпей грибочка. Сейчас тебе укольчик сделаю, и станет легче.
Катя (в зал). Почему не умерла? Почему не умерла? Почему не умерла?
Бабушка (трогает Катин лоб.) О-о-о-о, внуча…
Затемнение.
ЯВЛЕНИЕ 8
Кладбище. Катя и Танька.
Танька. Сколько здесь цветов! Смотри, какие хризантемы, сентябрины…
Катя. Давай… нарвем и продадим?
Танька. Ты что, с ума сошла — цветы с кладбища продавать?
Катя. Через неделю все равно отцветут.
Танька. Да ну. А если заметят?
Катя. Здесь нет никого. Если что, убежим.
Танька. Хорошо, и где устроим торговлю?
Катя. На вокзале. Уйдем с последнего урока завтра — и на электричку.
Танька. А если мертвые… обидятся? Тебе не страшно?
Катя. Подумай сама, зачем им цветы? Цветы живым нужны. Мы не в Древнем Египте. Чего бояться-то?
Танька. Думаешь, купят?
Катя. Конечно. Если дешевле всех будем продавать.
Танька. Если дешевле всех, могут и морду набить.
Катя. Разберемся. Вечером срежем, а днем после школы поедем.
Танька. Завянут за ночь.
Катя. Мы в воду их положим.
Танька. Вот мама удивится-то.
Катя. А мы домой не понесем.
Танька. А куда? В лужу посреди дороги, что ли?
Катя. Здесь рядом болотце есть. Мы как-то череду там рвали — брата купать. Такое не совсем болото — раньше пруд был, есть спуск к воде. У тебя лезвия найдутся?
Танька. Были вроде. Посмотрю.
Катя. Возьми, чтобы стебли не мять. И сумки какие-нибудь нужны.
Танька. Хозяйственные подойдут?
Катя. Авоськи?
Танька. Нет, из ткани. Непрозрачные. Две. Большие.
Катя. Пойдем расписание поездов посмотрим.
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ 9
Вокзал. Катя и Танька.
Танька. Давай тут встанем, под табло. Хорошее место.
Катя (озираясь). Мы вместо бабушки сегодня, помогаем.
Танька (на все стороны). У нас дешевле! Свежие цветочки! Покупайте цветочки! Долго стоят! У нас дешевле! Вам тюльпаны? Пожалуйста. Хотите, мы вам полиэтилен дадим? Десять штук? Конечно, наберется. Точно десять? Вам что, на кладбище?
Катя. Свежие цветочки! Покупайте цветочки! Долго стоят! Свежие цветочки!
Танька. Посмотри, на сколько продалось.
Катя. Одна мелочь. Помоги сосчитать.
Танька. Здесь три, и четыре три девяносто. Почти восемь рублей на двоих.
Катя. Неплохо. Пойдем в универмаг? Мне подводка нужна и тушь черная.
Танька. А мне помада и карты. Старая колода врать начала. Ерунда какая-то выходит, вообще ничего не сбывается.
Катя. Посидеть на них не пробовала?
Танька. Весь зад отсидела. Врут, и все. Обиделись, может, на что… Да ну их на фиг. Новые куплю.
Подходят к прилавку.
Танька. Так… Карты атласные игральные, тридцать шесть листов… Тебе какие больше нравятся?
Катя. С орнаментом.
Танька. И мне. А помада?
Катя. Розовую возьми.
Танька. Какая-то она морковная.
Катя. А если эту?
Танька. Слишком темная.
Катя. Может, бесцветную? Или блеск?
Танька. Ладно, пойдем. Я на улице еще в палатках посмотрю. Или в переходе.
Появляется цыганка, в руках у нее косметика.
Цыганка. Бери, дочка, хорошая помада. Перламутровую возьми — самая модная. Вот, тебе подойдет (мажет Таньке по запястью).
Танька. А сколько?
Цыганка. Полтора рубля.
Танька. У меня столько нет…
Цыганка. А сколько есть?
Танька (пересчитывает). Рубль десять.
Цыганка. А у подружки?
Катя. Только двадцать пять копеек. Остальное на дорогу.
Цыганка. Ладно, давайте что есть.
Протягивает помаду, уходит.
Танька. Будем еще торговать?
Катя. Не знаю… Может, потом как-нибудь. Я еле простояла эти три часа.
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ 10
Перед зеркалом Танька с перламутровыми губами и Катя с густо намалеванными ресницами.
Катя. Тебе идет.
Танька. Тебе тоже.
Катя. Завтра на дискотеку пойду.
Танька. Надо еще карандаш для бровей.
Катя. Да ну, они дурацкие какие-то. Старушечьи. У моей бабушки есть такой.
Танька. Я лак еще хочу. Сиреневый, как у Лидки.
Входит мама.
Мама. Это что тут за публичный дом?! Ишь, бордель устроили! А ну живо умываться!
Катя. Я все равно потом опять накрашусь!
Мама. Я кому сказала! Марш в ванную. Вырастете — делайте что хотите. Хоть без трусов ходите. А пока извольте перейти к водным процедурам!
Девочки смывают косметику.
Катя. А что у тебя с губами?!
Танька (подбегает к зеркалу). Ой! Распухли!
Мама. Иди, помажу чем-нибудь. Анджела Дэвис!
Танька (Кате). Надо было в магазине покупать…
Катя. Красота требует жертв. Известно со времен фараонов. (Роется в аптечке.) Выпей диазолин.
Танька. Это меня духи наказали. За цветы… Ладно, пойду я… (Уходит.)
Мама. И на какие деньги косметика?
Катя. Ни на какие.
Мама. Я тебя спрашиваю!
Катя. Я тебе отвечаю.
Мама. По карманам лазить нехорошо!
Катя. Не трогала я твои карманы!
Мама. А чьи трогала, папины? Я давно замечаю, вся мелочь куда-то девается. Чего молчишь, говори. Ну? Деньги откуда?
Катя. От верблюда.
Мама. Я тебе покажу верблюда. Воришка! Я тебя на учет поставлю! В детскую комнату милиции, поняла! А пока не признаешься, видеть тебя не хочу! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ 11
Катя рисует на стене крестики. Входит мама.
Мама. Что ты делаешь?! Новые обои, чужая квартира! Что это за крестики? Что молчишь? Зачем ты это сделала?
Катя. На память.
Мама. Память, видите ли, у нее короткая. Понаставила каких-то крестов! Мессершмидт! А ну иди стирай.
Катя. Не буду я стирать.
Мама. Кому я сказала?
Катя. Не буду, и все.
Мама. Ах ты, поганка.
Катя. Сама такая.
Мама. Она еще и хамит! Переклеивать придется, чтобы не выселили. И все из-за тебя.
Катя. Из-за тебя.
Мама. Скотина неблагодарная! Чтоб этого больше не повторялось! Будешь серьезно наказана. Еще раз увижу, выпорю, не посмотрю, что родная дочь!
Катя (в сторону). Плюс два крестика. За скотину и за выпорю.
Мама. Засранка! У меня нет денег на новые обои! (Хватает Катин портфель, лупит ее по заднице. Из портфеля сыплются веши.)
Катя. А-а-ай!
Мама. С сегодняшнего дня ручки и карандаши по выдаче. В секретере будут под замком. Только в школу и на два часа, пока уроки делаешь.
Катя (в зал). А за карандаши — очень большой крестик.
Расчесывает ссадину на коленке, рисует две перекрещивающиеся линии.
Мама. Это что, кровь? Ты что, кровью их рисовала? Кровью, да? Говори!
Катя. Не скажу.
Мама. А ну покажи коленки.
Катя. Ай!
Мама. Точно… Специально разодрала. Старую болячку отковыряла!
Катя. Моя болячка, хочу — ковыряю.
Мама. Ты уже большая. Неужели ты не понимаешь, что хорошие дети так не поступают?
Катя. Хорошие мамы тоже.
Мама. Что «тоже»? Что?! К психиатру завтра пойдешь!
Катя. Не пойду.
Мама. Как миленькая пойдешь.
Катя. Пусти, больно!
Мама. А коленки раздирать не больно?
Катя. Никуда я не пойду, сказала.
Мама. Успокойся, пожалуйста. Я тебя сейчас не ругаю.
Катя. Ругаешь.
Мама (искренне). Да не ругаю я! Я в твоем возрасте врачей не боялась.
Катя. Зато сейчас боишься.
Мама. Катя, послушай. Это не страшно. Психиатр — такой веселый врач. Он даже халат не носит. Там игрушек много в кабинете. Потом в «Детский мир» зайдем по пути. За джинсами. Ты давно хотела…
ЯВЛЕНИЕ 12
Катя и мама заходят к врачу. В руках у Кати одуванчик.
Врач. Заходите, присаживайтесь. Первый раз?
Мама. Да.
Врач. Головных болей, обмороков нет?
Мама. Нет.
Врач. Тэк-с. Посмотрим. (Проверяет зрачки, стучит по коленям молоточком.) Нормально. А теперь встань ровно, закрой глаза и вытяни руки вперед. Цветочек пока положи.
Мама. Давай подержу.
Катя протягивает одуванчик врачу.
Врач. Это мне? Спасибо! Давай-ка все-таки мы закроем глаза и вытянем руки вперед. Ладонями вниз. Тэк-с. А теперь достань правой рукой до кончика носа. Молодец. Можешь открыть глаза. Что у вас стряслось?
Мама. Вот, посмотрите, какой ужас. Сама себя раздирает. Назло.
Врач. Кому назло?
Мама. Нам. Когда обижается. Крестики ставит на обоях. За обиды. Кровью. Уже думала пяльцы ей с мулине купить, пусть вышивает свои крестики…
Врач. А на что именно она обижается?
Катя. Она читать мне на ночь не дает, свет выключает.
Мама. Помолчи, тебя никто не спрашивает.
Врач. Тэк-с. А еще?
Мама. За плохие отметки ругаем.
Врач. По какому предмету?
Мама. По русскому. Писать до сих пор не умеет. Не в этом смысле. Ручку не так держит. Буквы все в раскоряку.
Врач. «Не так» — это как?
Мама. Вот так. Ручка должна смотреть в плечо. А она ее держит в обратную сторону. Три единицы уже принесла.
Врач. За почерк не ругать. Сейчас вам охранную грамоту выпишу на то, куда ручка может смотреть. Держите. Отдадите учительнице. Дальше.
Мама. Старшим грубит.
Врач. Это манера поведения. Вы мне случаи рассказывайте, пожалуйста.
Мама. Вчера пришла вся по уши в мазуте.
Катя. Я в лужу с велика упала. Там камень был на дороге.
Врач. Ясно. Еще.
Мама. Гулять не разрешаем после десяти.
Врач (Кате). Ты во сколько встаешь?
Катя. В семь.
Врач. Спать нужно девять часов. Значит, в одиннадцать ты должна быть в постели. А то состаришься рано. Я серьезно. Организм — такая штука, его лучше не обманывать. В выходные и летом можно гулять допоздна. Поняла меня? (Маме.) Ну, а еще?
Катя. Она не купила собаку! Обещала и не купила!
Мама. Мы живем на съемной квартире. Только собаки еще не хватало!
Катя. Но ты обещала!
Мама. Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем сейчас заводить собаку. Папа тоже хочет спаниеля, и тоже терпит. Вот переедем на новую квартиру и возьмем у тети Гали щенка.
Врач. Никогда не обещайте детям того, чего, возможно, не сделаете в ближайшее время. То, что для нас «не успеешь оглянуться», для них целая вечность. Вспомните себя в детстве. Неужели не помните?
Мама. Да помню я…
Врач. Не вижу патологий. Рефлексы в порядке, а аутоагрессия реактивная. Сегодня же купите фломастеров, карандашей…
Мама. Да есть карандаши, мы просто прячем.
Врач. Что спрятали, про то забудьте, пусть там и лежат. А ей, пожалуйста, купите новых. Хороших. Да. Это очень важно. И по возможности отправьте ребенка на десять дней развеяться — к бабушке, в санаторий, на турбазу… Сейчас я вам освобождение от школы выпишу. Вот, возьмите. Если что, зайдете ко мне через месяц.
Мама. Спасибо.
Врач. Чуть не забыл. (В сторону.) Мариванна! Мне тут цветы подарили. Найдется у нас что-нибудь под вазу? (Маме.) Вы не могли бы на минутку выйти?
Мама. Конечно-конечно.
Выходит из кабинета.
Врач (склонившись к Кате, тихо). Хорош мамку пугать. Поняла? А то крестиком вышивать придется. Ну, беги, бунтарка.
Катя догоняет маму.
Мама. Пошли?
Катя берет маму за руку. Потом замечает под ногами еще один одуванчик, срывает, протягивает ей.
Мама. Ты прости меня за собаку… И бабушку тоже прости… И папу… Всех нас — прости…
Обнимаются.
Ну что… За джинсами?
Катя. Хорошо. Минус крестик…
Конец.