Расправа- повесть. 1ч. Горькое детство
Продуваемый всеми ветрами товарняк почти месяц вез нас в Сибирь.
Какие пожитки и удалось прихватить с собою, в пути были обменены на хлеб.
Трудно без крова.
Голодно без еды.
Холодно без одежды.
А тут еще и сибирские кержаки - патриоты встретили бедолаг настороженно: кто-то пустил слух, что привезли ссыльных «фашистских подстилок и прихлебал», - предателей, значит.
Хотя мы были не ссыльные, а мать привезла нас, своих троих детей, «в сытый край» в надежде спасти от голода.
На Родине в Воронежской обл. в войну в наш дом попала бомба, а Гуранская МТС с-за «Сибиряк» Тулунского р-на Иркутской обл. обещала обеспечить жильём.
Но нас ненавидели старожилы и строили приезжим разные козни до тех пор, пока (по просьбе матери) на имя директора совхоза не пришла справка с родины о том, что наша мама, Селезнёва Евдокия Ивановна, рискуя своею жизнью и детьми, помогала партизанам. Председатель тамошнего колхоза будет рад возвращению этой труженицы.
Чтобы как-то выжить с тремя детьми, мать решила, - нужен хозяин. Но война ряды женихов здорово подшерстила, так что лишь по осени 1947 -го пришел к нам искомый «защитник и помощник»: непьющий, работящий, суровый молчун и матершинник Логин Жавнер.
Жена его, Нина, в 30-ые годы несправедливо осуждённая (по доносу) на 3 года, из радостных писем мужа о сытой жизни, узнав про его службу надзирателя в лагерях, ужаснулась!
Знала на опыте, что вытворяли над женщинами и всеми зеками надзиратели и презрела Логина. Больше ни на одно письмо ему не ответила.
Задело и то, что все мужчины её рода воевали на фронте, в 41-ом погибли 2 брата.
Было стыдно, что её муж –трус! Таки, отвертелся и от финского фронта, и от участия в Отечественной. Конечно, может по военному времени «куда направили, там и служи», но зная жестокий характер мужа, Нина была убеждена- сам напросился.
Женщина даже посчитала позором носить его фамилию. Поэтому не раздумывала, когда посватался хороший человек Василий. Пусть калека, вернувшийся с войны, пусть не со звучною фамилией «Мясник», но она носила её с гордостью.
Когда Логин вернулся со службы, Нина ему даже ворота не открыла…
А Логин добр-то был лишь к жене, моей матери, а детей, казалось, всех на свете ненавидел, даже родных сына и дочь не признавал. (Не простил за солидарность с матерью).
Старшие наши Гриша и Рая быстренько от ярма освободились, сбежав на свой хлеб, только младшей, мне, пятилетней, досталось мучиться с жестоким отчимом аж до шестого класса, пока он не заявил:
- Будя грамоты-то! Сколь ящо я её кормить должон?- свирепо таращил рачьи глаза на мать белорус. - На (… ) ей грамоты? Всё дно замуж выскочить и вси грамоты кобелю под хвост.
И жёстко приказал: - Хвате на моей шее сядеть, дармоедка! Збирайся робити в поле! Завтрева ж, мать твою!
Лето на прополке хлебов бесплатно спину гнуть, да дома полный двор скота, птицы.
То в тайге с отчимом надо вручную лес валить на дрова.
То раскидывать навоз по огороду, то сенокос.
То каждое утро по два мешка телятам травы серпом накосить.
То в холодном ручье бельё полоскать и... до бесконечности...
Ну ни минуточки нет времени на учёбу, нельзя читать («Неча керосин зазря жечь, сучка ядрёныя!»- жадничал Жавнер).
Некогда гулять, ходить в кино, строгий запрет общаться с подружками!..
Перспектива батрачества на отчима и посвящения жизни живота ради меня не привлекала.
В конце сентября взбунтовалась и бухнула первый протест прямо в лицо матери:
- Ну и живи сама с этим зверем, а я на пенсию за отца уеду в Караганду к брату и сестре, у них доучусь.
Продолжение следует 2.Без отчима http://www.proza.ru/2010/06/23/103