Продолжение. Начало см.
http://www.proza.ru/2010/01/02/494
Николай, конечно, ничего не имел и иметь не мог против этого культа – как и все его ровесники, Николай был воспитан при нём. Что ни говори, а это было славное, героическое время – не чета нынешнему! Тогда и люди были здоровыми и сильными..., а нынче что? Так, не люди – людишки: чахлые, нежные, мрут, как мухи... А тогда!.. Тогда мужчины были смелыми и отважными, бесстрашно ходили на волков, а уж зайцы и лисы – те, вообще, в расчёт не принимались.
Среди соплеменников уже имелось имущественное расслоение. В то время, как большая часть жителей ютилась в тёмных, холодных и сырых землянках, некоторые, наиболее удачливые, сородичи проживали в просторных и тёплых бревенчатых домах, отстроенных поодаль от посёлка. Рядом с домами располагались стайки, в которых содержался многочисленный скот. За ними простирались огороды, где, помимо картошки и конопли, выращивались огурцы, помидоры, горох, морковь, лук, чеснок, редис, табак, а также свёкла, из которой изготавливали брагу.
Прямо за огородами располагалась пасека. В палисадниках приносили урожай малина, смородина, садовая вишня, яблони и груши; на полях зажиточных соплеменников колосились не только овёс и ячмень – прекрасный корм для скота, - но даже и рожь, и пшеница, из которых выпекался вкуснейший хлеб! По дворам расхаживали куры, гуси и утки, бегали поросята, за посёлком паслись стада коров, овец и коз; тягловой силой служили волы. Сено косили косами-литовками, применялись плуги, сохи и бороны. Необходимый металл привозился из разрушенного города.
Это был не просто посёлок в посёлке – это был особый, сказочный мир, в котором обитали трудолюбивые, образованные, трезвые, здоровые и красивые люди, и в их домах царили довольство, любовь и радость. Никто, кроме обитателей деревянных домов, не держал коров, а овец имели не более десятка – не было возможности у людей заготавливать большое количество сена на долгую зиму.
Кос-литовок простые жители посёлка не имели – траву жали деревянными серпами со вставленными внутри дуги кремневыми пластинками. Труд был тяжёлым, утомительным и потому – малопроизводительным. Заготовленное сено носили к посёлку на себе вязанками. С помощью деревянных заступов удавалось перекопать лишь несколько соток земли, и садили на земельных участках, в основном, картошку, табак, коноплю, из волокон которой шили одежду, морковь, чеснок, лук и хмель – на прочую мелочь люди себя уже не расходовали. Но больше всего высаживали свёклы... И, само собой, никто уж не выращивал в палисадниках плодовые деревья и кустарники, за которыми требовался какой-никакой, а уход; поэтому не было и палисадников. Довольствовались лесной земляникой, дикой вишней, грибами, рыбной ловлей и охотой.
Нравы в бедной части поселка царили довольно варварские; бань ни у кого не было, поскольку не хватало дров, и особой нужды в них не испытывали. Из свёклы готовили брагу, из ягод – настойку, и пьянству предавалась большая часть поселка. Мужья под пьяную руку нещадно колотили жён, а те вымещали свою озлобленность на детях.
Постоянно звучали ругань, крики, нецензурная брань взрослых, от которых не отставали и их дети. В отношениях между людьми господствовала девственная простота, и задушевные, доверительные беседы нередко переходили в горячие споры, ссоры и даже драки, в которых принимали участие как мужчины, так и женщины и даже дети. Нередко такие драки оканчивались убийствами и увечьями.
Все жители посёлка летнею, страдною порой охотно нанимались на подённую или постоянную работу к зажиточным соплеменникам, получая за неё немедленную оплату в виде молока, хлеба и яиц, а зимой, после забоя скота, и мясо, и обе стороны были довольны таким сотрудничеством.
Некоторые, правда, вступали в споры о том, что оплата, по их мнению, была слишком мала, но выбора у людей не было – везде платили одинаково; с другой стороны, никто ведь не принуждал людей работать насильно – соглашение было, что называется, полюбовным... Были даже счастливчики, которые круглый год трудились в хозяйствах зажиточных односельчан, получая за это хотя и небольшое, но гарантированное вознаграждение.
Освобождённые от тяжелого физического труда, жёны уважаемых жителей посёлка занимались, в основном, домоводством и воспитанием детей. Мальчики развивали в себе силу и ловкость и проходили военную подготовку под руководством более опытных старших товарищей.
Ухоженные дома зажиточных односельчан располагались друг напротив друга, образуя улицу. В них проживали семьи двух братьев Тиуновых и их сестёр – Деньгиных и Князевых (тиун – в 11 – 13 веках название привилегированных боярских слуг, управляющих феодальным хозяйством). Чуть позже к ним присоединился и их односельчанин Купчин.
Нередко, когда между односельчанами вспыхивали ссоры, в качестве третейского судьи они выбирали кого-либо из зажиточных членов рода. Авторитет обитателей Усадьбы был настолько высок, что достаточно было слов: «Иван Петрович сказал» или «Алексей Петрович посоветовал», чтобы обе враждующие стороны приходили к примирению.
Николай рос старшим ребёнком в семье, где, кроме него, воспитывались ещё четверо братьев и сестёр. Единственной их кормилицей являлась мать, и неудивительно, что дети с раннего детства приобщались к труду. Колька издавна приучился рассчитывать сам на себя и привык самостоятельно действовать и принимать решения.
Помнится, как-то он, преодолев робость, проник в святая святых – в Усадьбу. Ещё малышом Колька вместе со своими сверстниками с любопытством наблюдал, как на ровном месте возводятся большие бревенчатые дома, как слаженно, дружно и весело работают взрослые, одно за другим накатывая наверх тяжёлые брёвна. В посёлке ещё сохранились завалившиеся землянки, заброшенные их прежними обитателями.
У одного из громадных домов он увидел группу детворы, игравшую в песочнице. Увидев незнакомого мальчика – грязного, оборванного, худого – дети испуганно разбежались по домам; осталась только одна девочка – чистая, опрятная, необычайно красивая, с нарядным бантом на голове. Распахнув ресницы, она удивлённо смотрела на Кольку снизу вверх. Поборов смущение, он попросил у девочки разрешения поиграть с ней. Вместе они лепили из сырого песка замки, играли в рыцаря и принцессу.
От девочки не исходило неприятного запаха грязного белья, напротив, она благоухала неведомым Кольке ароматом чистоты, свежести и здоровья, и он был очарован обаянием этой чудной девочки, её медовым голосом. И, смешно сказать, он, презиравший девчонок за их вредность и ябедничество, почувствовал себя в плену у этого необыкновенного существа, и этот плен был для него вовсе не тягостным и унизительным, а, напротив, сладким и приятным.
Неизвестно откуда возникшая у ворот очень красивая тётя, с выпирающим спереди животом, ласково произнесла:
- Лена! Я вижу, у тебя появился новый товарищ? Как тебя звать, мальчик?
Но Колька от смущения не смог сказать ни слова.
Добрая тётенька пригласила их обедать. В доме царила необыкновенная чистота, на окнах висели красиво вышитые занавески, вдоль стен стояли внушительных размеров шкафы с посудой, книгами и одеждой. Колька ощущал себя сказочным принцем, восседающим на высоком табурете за огромным, накрытым скатертью, столом.
Перед ним поставили полную кружку молока, положили громадный кусок хлеба, а на тарелке подали яичницу с грибами. В мгновенье ока Колька проглотил эту вкуснейшую еду, отважно отказавшись от добавки. А потом, когда они снова играли в песочнице, ему захотелось пописать. Лена проводила его в густой малинник и бесхитростно присела рядом. И как-то само собой получилось, что он оказался сверху этой девочки, покорно лежащей на земле...
На следующий день Колька опять пришел в Усадьбу, но был встречен ватагой улюлюкающих, враждебно настроенных к нему мальчишек. Каждый из них – сытый, плотный – без труда справился бы с тщедушным мальчиком и по отдельности, и Колька, плача от боли и унижения, убежал от их немилосердных кулаков. С того дня он твёрдо решил про себя, что станет сильным и ловким и, когда вырастет, проучит своих обидчиков. Беда была в том, что Колька совсем не умел драться, и ему пришлось через побои, ушибы и синяки постигать эту нелёгкую науку. Год за годом, постепенно, к нему приходили умение и опыт, закалялся его характер.
Года через полтора после рождения очередного ребёнка жена Старейшины, Алевтина Фёдоровна, с одобрения мужа и его братьев, решила обучать детей из бедных семей грамоте. Общими усилиями выстроили отдельное здание школы; хорошо одетые женщины ходили по грязным землянкам и уговаривали их обитателей отдать детей на учёбу. Колькина мать с удовольствием согласилась работать в школе – за определённую плату мыть полы и убирать в классах, зимой топить печь... Так Колька, пришедший в школу с другими детьми, вновь встретился с Леной...
Но далеко не все жители поселка одобряли идею создания школы; некоторые даже грозились её поджечь.
Занятия начинались осенью и заканчивались весной. Читать учились по книгам, которые детям давала Алевтина Фёдоровна и её родственницы, писали заострёнными палочками на сыром песке, на глиняных табличках, на бересте. Во время перерывов школьников угощали хлебом и молоком.
Многие дети, отучившись несколько месяцев или выдержав зиму, прекращали посещение школы. Колька же ходил в неё целых 4 года – и не только потому, что в школе работала его мать, и не потому, что учиться ему было легко и интересно, но, во многом, и для того, чтобы видеть Лену.
Но даже и совместное обучение в школе не могло примирить между собой детей из зажиточных и бедных семей, которые росли изолированно друг от друга, и между ними постоянно вспыхивали ссоры, переходящие в драки. В отличие от своих родителей, которые смирились с существовавшим неравноправием между обитателями Усадьбы и остальными жителями посёлка, дети, с их обострённым чувством справедливости, не желали чувствовать себя на вторых ролях. Как могли, они демонстрировали свою независимость от сытых и обеспеченных отпрысков зажиточных сородичей и своё презрение к ним, за которым скрывалась примитивная человеческая зависть, и не впускали их в свои детские игры.
Когда Николай подрос, он нанялся в работники к Алексею Тиунову. К Старейшине он не стал наниматься – из-за Лены. Николай интуитивно понимал, что, стань он работником Старейшины, тотчас бы выбыл из числа претендентов на руку его дочери.
Как-то весной, во время весеннего ледохода, вся молодёжь посёлка собралась на берегу реки. Льдины разных размеров громоздились одна на другую и тормозили движение воды, которая готова была вот-вот выйти из берегов; издалека слышался глухой, грозный рокот раскалывавшихся льдин. Юркая малышня ловко перепрыгивала с одной льдины на другую, соревнуясь между собой в отваге и ловкости.
Елена, стоящая поодаль в окружении своих братьев, с восхищением наблюдала за этой грозной стихией. Её внимание привлёк парнишка лет 15-ти: легко одетый, с мокрым от пота, сияющим лицом, он преподнёс несколько подснежников, сорванных им на другом берегу реки, ничем не примечательной, грязной и оборванной, девчушке, и некрасивое лицо той озарилось счастливой улыбкой. Елена нахмурилась.
- Ах, как бы мне хотелось, - ни к кому не обращаясь, произнесла она, - чтобы хоть кто-то подарил мне букет из подснежников!
... Когда Николай увидел Елену, неожиданно появившуюся на берегу реки, он, сам того не желая, непроизвольно постарался приблизиться к ней на допустимо близкую дистанцию. Услышав слова девушки, парень, не раздумывая, кинулся к воде, и, ловко перепрыгивая с одной льдины на другую, вскоре очутился на другом берегу. Нарвав с десяток подснежников, Николай тронулся в обратный путь. Выбравшись на сушу и держа в руке букет цветов, он направился к Елене, но дорогу ему преградило копьё, выставленное одним из провожатых девушки.
- Куда? – услышал он насмешливый, презрительный голос Владимира Купчина. – Обойдёмся как-нибудь и без твоих услуг!
Сверкнув глазами, Николай отошёл в сторону, к своим товарищам. Подснежники ему пришлось кинуть на землю.
Тем временем брат Елены - Николай Князев - стремглав бросился к берегу и прыгнул на ближайшую льдину. Неуклюже взмахивая руками, он всё же сумел достичь противоположного берега, но на обратном пути, держа в руке заветный букетик, замешкался, не решаясь шагнуть вперёд. Тем временем льдина, на которой он стоял, накренилась, и Князев, соскользнув вниз, скрылся под водой. Некоторое время все молча стояли, поражённые этим страшным зрелищем.
- Сделайте же хоть что-нибудь! – в ужасе выкрикнула Елена. – Он же утонет!
Купчин, раскрыв рот, с испугом смотрел на вздыбившиеся льдины; подойдя к бурлящей, ледяной воде, он в нерешительности остановился на берегу.
Николай бросился вперёд, за ним устремились и его товарищи. Ловко перепрыгивая с одной льдины на другую, они приблизились к тому месту, где только что находился Князев. Увидев его тело, на мгновение показавшееся в воде, Николай прыгнул вниз, подхватил утопленника и с помощью товарищей с неимоверным усилием вытолкнул его на льдину. Князев был без сознания, и с него ручьём стекала вода. Товарищи Николая общими усилиями помогли ему выбраться на льдину, доставили Князева на берег и откачали его. Николая трясло от холода, и он счёл за лучшее поспешить домой.
На следующее утро парню нездоровилось, и он отлёживался на полатях. Мать вышла было из землянки по каким-то своим делам, но тут же вернулась обратно.
- К тебе там пришли! – с испугом сообщила она. - Что ты опять натворил?!
Николай с трудом поднялся и вышел наружу. Он увидел целую делегацию, состоящую из взрослых родственников Князева, возглавлял которую сам Старейшина.
- Парень! – веско произнёс тот. – Ты спас моего племянника, их сына! – он кивнул головой в сторону родителей Князева. – Позволь мне, в качестве благодарности, от их имени - и от меня тоже! - вручить тебе пусть небольшой, но от чистого сердца, подарок – двухлетнего барана!
Николай мельком взглянул на Старейшину, на барана, который, спутанный верёвками, терпеливо ожидал своей участи, бросил свой взгляд на Елену, стоящую позади отца...
- Благодарю вас! – заявил он. – Мне ничего не нужно!
Старейшина явно не ожидал такого ответа.
- Как же так! – удивлённо заявил он. – Мне кажется, мы должны...
- Ничего не нужно! – упрямо продолжал Николай. – Извините! Я болею, и мне нужно отдохнуть!
Круто повернувшись, он спустился в землянку.
Как же потом ругала его мать за проявленные им спесь и ничем не оправданную гордость, за неуважение к Старейшине! Подаренного барана она, конечно, взяла. Николай в ответ на упрёки матери угрюмо молчал. Оправившись от болезни, он и сам теперь понимал, что поступил не очень-то красиво по отношению к главе рода.., но ничего изменить уже было нельзя.
Зато, к своему удовольствию, Николай нашёл неожиданного друга в лице Николая Князева. Казалось бы, что могло быть общего между рослым, флегматичным и внешне медлительным парнем из бедной семьи и невысоким, плотным, быстрым на слова и действия, его зажиточным сверстником? Но они, тем не менее, подружились.
Николай снисходительно обучал Князева, как выливать водой сусликов из их нор и брать тех голыми руками, после чего из них можно было готовить превосходное жаркое; он учил нового друга ловить голубей и разделывать их тушки; показывал, как за полчаса можно сплести садок из прутьев и выловить нескольких окуньков или карасей. Ничего этого Князев не знал.
Зато последний охотно и с удовольствием делился с Николаем познаниями, почерпнутыми им из книг, в том числе, и тем, как следует галантно ухаживать за воспитанными, образованными девушками. Для Николая это было откровением - до сих пор он имел возможность общаться только с девушками из бедных семейств, не избалованных особой обходительностью со стороны таких же, как и они, грубых, невоспитанных парней. Свои, вновь обретённые познания, Николай с успехом применял на сестре Князева, Наде.
В отличие от своего низкорослого брата, та удалась в отца и выросла высокой девушкой довольно привлекательной наружности, и ей было чрезвычайно лестно и приятно общаться с сильным, мужественным юношей, коим, по всеобщему признанию, являлся Николай Дергачёв.
В один из летних вечеров Николай, по приглашению Князева, гостил в его доме. В сопровождение своего друга он прошёл по цветнику и, с его позволения, сорвал несколько роз. Они подошли к беседке, в которой с книгой в руках сидела сестра Князева.
- Ну, вы тут пообщайтесь, - предложил Князев, - а я пока пройдусь по своим делам. Не испугаешься? – улыбнулся он.
Николай несмело вошёл в беседку. Надя убрала книгу и с приветливой улыбкой посмотрела на него.
- Позвольте мне выразить восхищение вашей красотой! – смущаясь, протянул он девушке букетик роз.
- Очень признательна вам за ваш подарок! – скромно отвечала та, потупив взор и прижимая цветы к свому лицу. – Только, знаете ли, - лукаво взглянула она на того, - мужчина, который дарит девушке цветы, подвергает себя смертельной опасности!..
... Давно уже она мечтала заполучить этого мужественного парня себе в мужья! Девушка в своём воображении рисовала картины одна радужнее другой.., но пока что – до поры, до времени - ей приходилось довольствоваться платоническим общением с ним.
- Какой же? – улыбнувшись, ответил ей Николай. – Вы меня пугаете!
- Эта опасность, - продолжала Надя, - заключается в том, что девушка, которая однажды получила букет из рук мужчины, возомнит себе, что она и впредь достойна этого счастья и потребует продолжения… Но ведь это не так? Признайтесь!
- Что вы, Надежда! – смутился Николай. – Я очень ценю ваше внимание!
- Но по-настоящему дорога вам другая! – испытующе продолжала Надя. – Я знаю! Но, к вашему счастью, я не ревнива! Назовите мне только её имя! Не хотите? Хорошо! Тогда я скажу вам: она всё время думает о вас и просила меня передать вам это!
Николая бросило в жар.
- Скажите ей, - простодушно произнёс он, - что и я не забываю её! И что я мечтаю о том, чтобы мы встретились!
- О да! – тут же ответила девушка. – Для меня явится величайшим счастьем передать это... Елене!
- Огромное вам спасибо! – смущённо произнёс Николай.
Он и не подозревал о том, что с головой выдал не только себя, но и свою девушку. Такой смелый с парнями, он оказался слаб в общении с женским полом.
- Ну, - выручил Николая брат Нади, внезапно появившийся в беседке, - как говорится, соловья баснями не кормят! Пора ужинать! Давай, поешь с нами! – предложил он тёзке.
- Да нет, благодарю! – Николай поднялся с места. – Мне пора!
- Знаешь, что? – рассердился Князев. – Не обманывай меня! Я давно уже заметил: как только наступает время обеда или ужина, ты вдруг вспоминаешь, что тебе нужно срочно куда-то идти! Ты просто обижаешь меня! И ещё: извини, но если ты и сегодня откажешься от ужина, я тебя поколочу!
- Ты? – поразился Николай. – А ну, попробуй!
- И попробую! – улыбнувшись, согласился Князев. – Только, чур, уговор: после борьбы ты остаёшься у нас обедать!
Они вышли из беседки и приступили к бою. Николай решительно наступал на соперника и неожиданно почувствовал в нём опытного борца. На любые выпады Николая его тёзка отвечал с явной готовностью их отразить. Тогда Николай пошёл на хитрость и, нарочно обнажив свою защиту, спровоцировал соперника на атаку. Как он и ожидал, Князев воспользовался этой возможностью и, наступая, раскрыл себя. Николай тут же нанёс тому довольно ощутимый удар. Князев на миг отключился, и этого оказалось для Николая достаточным, чтобы закрепить свой успех.
Надя, с интересом наблюдавшая за ходом поединка, захлопала в ладоши:
- Ура! Наши победили!
- Чему радуешься, глупая? – деланно строго спросил её Князев. – Твоего брата поколотили, а ты и рада! Изменница! Вот увидишь: уйдёт он, и я тебя по попе нашлёпаю!
- Не посмеешь! – радостно ответила ему сестра. – Теперь у меня есть заступник! Правда, Николай?
Тот счастливо улыбался. Вместе они пошли ужинать.
Родители Князева были к нему весьма приветливы, усердно подкладывали ему на тарелки всевозможные кушанья и расспрашивали Николая о его планах на будущее, о том, не думает ли он жениться. Гость чувствовал себя весьма смущённым, тем более что Надежда украдкой показывала ему язык и делала страшные глаза.
- Не кажется ли вам, Николай, - обратилась к нему мама Князева – невысокая, полная и жизнерадостная женщина, - что жить в землянке – ужасно? По-моему, вам, с вашим трудолюбием, пора уже подумать о том, чтобы построить себе деревянный дом!
- По одёжке протягивай ножки! – смущённо улыбнувшись, ответил тот.
- Что значит – по одёжке? – возмутился отец Князева, рослый, представительный мужчина. – Встречают – да, по одёжке, но провожают-то по уму! И запомни: не будь я Алексей Князев, если уже в будущем году не построю тебе хороший деревянный дом!
Николай, потупив взор, молчал.
Ни природная красота девушки, ни её живой, бойкий характер не могли в его глазах затмить царственную, божественную красоту Елены... Не желая питать Надю Князеву и её родителей напрасными надеждами, Николай прекратил посещения этой семьи.
… В зимнее время, когда соплеменников особенно одолевали волки, жители посёлка, вооружившись, отгоняли хищников прочь; в тёмное время суток зажигали факелы. Для Елены, выросшей на романтических художественных произведениях, цепочка людей, по пояс утопавших в снегу, казалась жалким зрелищем. Её фантазия рисовала совершенно иную картину.
Не кто иной, как она сама возглавляет охоту на волков. В лесу вырыта ловушка для них – специальная яма. В летнее время она закрывается настилом из брёвен, зимой брёвна убираются, и яма накрывается хворостом. Появившуюся стаю волков обкладывают красными флажками и загоняют в яму. Она, Елена, отважно несётся на своём белом жеребце впереди остальных воинов, каждый из которых был бы счастлив раньше других подать ей стремя. Волков убивают копьями и секирами, и охотники с удовольствием выпивают волчью кровь, надеясь, что к ним перейдут звериная отвага и сила.
Её, Елены, лицо, перемазанное кровью, выглядит тогда особенно восхитительным и прекрасным. Тут же, у костра, с волков снимают шкуры, жарится мясо, после чего устраивается пир. Употребляется, в основном, крепкая ягодная настойка. Охотники – молодые, неженатые парни - с вожделением смотрят на свою хищную, мужественную предводительницу, но та остаётся гордой и равнодушной ко всем их ухаживаниям – она верна одному...
Зимой она носит шапку и полушубок; на полу в её комнате лежит выделанная волчья шкура; на стене комнаты красуется оскаленная волчья морда...
К сожалению, эта картина рисовалась исключительно в девичьих мечтах. Не было в посёлке не только скаковых жеребцов – вообще, не было лошадей, а имелись только волы, на которых перевозили тяжести и обрабатывали землю. И о существовании лошадей – этих быстроногих, прекрасных животных – Елена знала только из книг.
* * *
Николай довольно часто видел Елену, в том числе, и во время всеобщих праздников. Обычно та находилась в обществе своих братьев и сестёр, и он, чувствуя с каждым годом всё увеличивающуюся дистанцию между богатыми и бедными, не смел подойти к ней, боясь скомпрометировать девушку в глазах её окружения. Да и, в сущности, на каком основании? Откуда он знает, как та отнесётся к его навязчивому вниманию? Может получиться так, что и сам он станет объектом жестокой насмешки и презрения, и ни в чём не повинную девушку поставит в неловкое положение…
В последний раз Николай видел Елену, когда та возвращалась с прогулки. Выбросив из стайки на огород овечий навоз, он вышел на свежий воздух и, опираясь на заступ и жадно дыша, пригладил на голове слипшиеся от пота волосы.
Сопровождаемая двоюродными братьями, девушка проходила мимо землянки Николая, и до его ушей донёсся обрывок разговора.
- Что бы Вы ни говорили, Елена Ивановна, а Ваше имя восходит к глубокой древности. Вспомните Елену Прекрасную – жену Менелая, дочь самого Зевса, украденную Парисом!
- Но и твоё имя, Пётр, имеет свою славную историю! – возразила та. - Пётр – «камень», основание Христианской Церкви!..
Окружённая полукольцом своих провожатых, Елена гордо шествовала по посёлку. Её спутники были вооружены длинными копьями, на их широких кожаных поясах висели ножны, в которых помещались стальные – не кремневые! – ножи. Встречные жители посёлка останавливались и почтительно кланялись Елене и её провожатым, та приветливо улыбалась в ответ.
Слегка повернув голову, девушка скользнула равнодушным взглядом своих прекрасных очей по Николаю, и на её утончённом лице не отразилось абсолютно никаких чувств, словно он был какой-то, совершенно не интересной для неё, вещью... Тот же явственно ощутил пропасть, разделяющую его - простого, ничем не примечательного парня из бедной семьи - и её, дочь самого Старейшины...
- Что-то мне его взгляд не нравится! – услышал Николай голос собеседника Елены. – Как он на Вас дерзко посмотрел! Может, вернуться, проучить его?
- Я запрещаю тебе это делать! – ледяным голосом ответствовала ему та. – Только посмей! Можешь считать в таком случае, что я с тобой не знакома!
- Простите, Елена Ивановна, я пошутил!
- Глупые у тебя шутки, Владимир! И, вообще, я с тобой сегодня больше не разговариваю!..