1982. 20 мая. Четверг. День Вознесения. Мы в Австрии.
– Надо бы бросить пить по пословице: «от Вознесения до поднесения», – заметил Борис.
Вена. Adalbert Stifter Strasse-34/2. Пригласившая нас Маруся Лескошек, вдова известного австрийского художника, 87 лет. Ее родители выходцы из России. Хорошо говорит по-русски. Живет одна. Нас встретили на вокзале две ее подруги, с одной из которых – Тони Леер – мы подружились. Она отвезла нас на своей машине к Марусе.
Маруся:
– Будьте как дома.
Боря:
– Нет, это я прошу Вас быть, как дома.
Маруся помнит, что девочкой жила с родителями в Швейцарии (кажется, в Цюрихе) и Ленин, когда уезжал, всегда оставлял у них свою собачку Жюльку.
У Маруси, кроме австрийского паспорта, есть швейцарский, и она очень гордится этим. Пересекая русскую границу, предъявляет только его. Очень дорожит вещами, привезенными из Швейцарии.
- Это… Из … Швейцарии!!! – говорит она, разворачивая и торжественно вручая мне, словно реликвию, выношенное махровое полотенце, которое знавало лучшие времена.
Звонил Саша. (Александр Моисеевич Некрич из Америки).
По телевидению выступал министр здравоохранения и рассказывал о состоянии здоровья семидесятиоднолетнего канцлера Крайского (он сидел тут же), так как он выдвигает свою кандидатуру на новый срок..
Нас знакомят с большой семьей, в которой дамы имеют русские корни: их родители - выходцы из России.
Аля и Пауль Шольц. Пауль – владелец фабрики. Ему 70 лет. Он первый начал выпускать антикоррозийное покрытие для автомобилей. Миллионер, однако, предупреждает, что австрийский миллион – это не американский. Пауль понимает русский язык, хотя говорить не решается. Ему очень нравятся стихи Заходера, и он просит его читать их.
Его жена Аля хорошо говорит по-русски. Она врач в тюрьме для малолетних преступников, поэтому семья не беспокоится за сохранность своей виллы и имущества – они словно бы под защитой преступного мира за ее милосердное отношение к этим детям.
Беата или Атя, как ее зовут дома, – младшая сестра Али. Она и ее муж Хайне Шпитц – владельцы медицинского диагностического учреждения, в котором 22 сотрудника. Это избыточное количество работников, объясняют они, держат для того, чтобы больные не тратили время на ожидание.
Шпитцы предложили Борису пройти в их лаборатории полную диагностику и сделать ему все анализы.
Утром мы были в их учреждении. Нас встретили две регистраторши, которые сразу забрали от меня мужа и увели в стерильные покои кабинетов. Мне ничего другого не оставалось (почему-то мне не предложили обследоваться), как пойти в ближайшие магазины, где я купила себе туфли с огромной скидкой. Довольно скоро мы воссоединились с Борисом. У него в руках была невиданная для нас таблица со всеми данными анализов его организма! Она так и хранится у нас, как раритет, и ни разу никто из наших врачей не смог даже воспользоваться этими данными – нам это не требуется!
Записано Борей.
Наш консерватизм. (Чай «как вчера»)
Были у Шольцев. Чай.
Тони говорит с Галей – «какой чай сделать».
Галя сказала: «Как вчера».
(Вчера был чай с «Мальвой», и Аля Шольц очень удивилась: "Malve ist «Как вчера»?")
Мы всей компанией едем на машине. За рулем Пауль Шольц.
- У меня совершенно нет седых волос, – вдруг заявляет Маруся. (Напомню, ей 87 лет.)
Действительно, откуда им быть, если она только вчера была в салоне красоты. Волосы, как смоль, черные. Все начали обсуждать, у кого сколько седых волос.
- У меня тоже нет седых волос, – добавляет Пауль, потирая рукой свою лысину.
Раз в неделю Маруся едет в салон красоты. После этого неизменно посещает кафе Imperial в центре Вены. К визиту почтенной дамы там привыкли – это их визитная карточка. Встречают как высокую особу - с ритуальной торжественностью. У нее постоянный столик у окна. Ей приносят свежие газеты, подают ее любимое пирожное, кофе.
«Не понимаю, что происходит. Умирают люди, которые раньше никогда этого не делали», – сетует Маруся. Сама она не собирается делать «этого».
Маруся неожиданно потеряла сознание. Когда пришла в себя, смущенно сказала: «Раньше… никогда этого не было…»
Про свою уборщицу Маруся заметила:
«Магде надо пойти к глазному врачу, потому что, она плохо убирает».
Про меня Маруся тоже кое-что сказала, после того как я провела чистку в ее ящике, набитом просроченными лекарствами, которые она получает по медицинской страховке бесплатно.
«Галя хорошая хозяйка, она всегда знает, что нужно выбросить».
Еще обо мне:
– Я заметила, что Галя очень быстро ест.
- Маруся, – не выдержала я, – а вы не заметили, как быстро я приготовила наш обед? Мы пришли из города всего двадцать минут назад, а у нас уже готов обед из трех блюд.
Зашли с Борей в маленькую лавочку купить батарейку для фотоаппарата. Две милые старушки-продавщицы пытаются подобрать подходящую. Одна батарейка подошла по вольтажу, но оказалась большего диаметра, чем надо.
- Она слишком толстая, почти как я, – сказал по-немецки Боря.
- Ничего, это даже очень уютно, – улыбнулась одна из продавщиц.
Утром перед выходом в город зашли в мясную лавку, расположенную на углу нашей улицы, и заказали к обеду три телячьих шницеля. На обратном пути продавец при нас прокатал каждый кусок мяса через специальную машинку, после чего настоящий венский шницель достиг того размера, как шутят венцы, чтобы закрыть отверстие в унитазе.
В другой раз увидели парную говяжью печенку и так обрадовались, что решили взять впрок: а вдруг завтра ее не будет? Продавец любезно предупредил нас, что нашей собачке будет приятно, если завтра мы возьмем для нее свежую порцию.
Читать продолжение
http://www.proza.ru/2009/08/05/738