ДЕЙСТВИЕ II
Картина 1
Дом Монтег. Спальня. Полумрак. На кровати лежит Милдред. Входит Монтег.
МИЛДРЕД. (сонно) Кто там?
МОНТЕГ. (безразличным тоном) Кому же быть, как не мне? (прислонилмся спиной к косяку)
МИЛДРЕД. (через паузу) Зажги свет.
МОНТЕГ. Мне не нужен свет.
МИЛДРЕД. (недовольно) Тогда ложись спать. (повернулась на другой бок) Ты пьян?
Монтег стал медленно раздеваться. Снял курку, брюки… Он стоит неподвижно, сжимая книгу в руках. Потом стал медленно листать книгу, вматриваясь в страницы.
МИЛДРЕД. Что ты там делаешь? (через паузу) Ну! Долго ты еще будешь вот так стоять посреди комнаты? (Монтег произнес какой-то невнятный звук) Ты что-то сказал? (снова невнятный звук)
Монтег медленно подошел к постели и лег. Кнеигу засунул под подушку. Он лежит какой-то весь напряженный. Милдред приподнялась и стала, смотря на мужа, говорить какие-то успокаивающие слова типа "Устал за день, намаялся…" "Неприятности на работе…" и т.д. Иногда поглаживала его рукой по щеке. Постепенно Монтег успокоился. Милдред тоже легла. Некоторое время оба лежали и как будто спали.
МОНТЕГ. (шепотом) Милли!
МИЛДРЕД. (через паузу) Что?..
МОНТЕГ. Не пугайся! Я Только хотел спросить...
МИЛДРЕД. Ну?
МОНТЕГ. Когда мы встретились и где?
МИЛДРЕД. Для чего встретились?
МОНТЕГ. Да нет! Я про нашу первую встречу. Ну, когда мы с тобой в первый раз увидели друг друга. Где это было и когда?
МИЛДРЕД. (пытаясь впомнить) Это было... (запнулась) Я не знаю.
МОНТЕГ. (растерянно) Неужели ты не можешь вспомнить?
МИЛДРЕД. (оправдываясь) Это было так давно.
МОНТЕГ. Десять лет назад. Всего лишь десять!
МИЛДРЕД. - Что ты так расстраиваешься? Я же стараюсь вспомнить. (засмеялась) Смешно! Право, очень смешно! Забыть, где впервые встретилась со своим мужем... И муж тоже забыл, где встретился с женой...
Монтег приподнялся и стал растирать себе лоб, веки, затылок, пытась вспомнить. Милдред встала.
МИЛДРЕД. (направляясь за кулисы) Да это же не имеет никакого значения.
МОНТЕГ. (проводив ее взглядом, тихо) Да, пожалуй, что и не имеет.
Милдред вернулась и легла. Некоторое время они лежали не шевелясь.
МОНТЕГ. (повернувшись на постели) Милдред! (Милдред не реагирует, сев на постель, громче) Милдред! Милдред!
МИЛДРЕД. (устало-сонно) Да.
МОНТЕГ. Милдред, помнишь, я тебе говорил про девушку?
МИЛДРЕД. (не открывая глаз) Какую девушку?
МОНТЕГ. Девушку из соседнего дома.
МИЛДРЕД. Какую девушку из соседнего дома?
МОНТЕГ. Ну, ту, что учится в школе. Ее зовут Кларисса.
МИЛДРЕД. (повернувшись, безразличным тоном) А, да.
МОНТЕГ. (через паузу) Я уже несколько дней ее нигде не вижу. Четыре дня, чтобы быть точным. А ты ее не видала?
МИЛДРЕД. Нет.
МОНТЕГ. Я хотел тебе рассказать о ней. Она очень странная.
МИЛДРЕД. (поворачиваясь к Монтегу) А! Теперь я знаю, о ком ты говоришь.
МОНТЕГ. Я так и думал, что ты ее знаешь.
МИЛДРЕД. (вспоминая) Она...
МОНТЕГ. Что она?
МИЛДРЕД. Я хотела сказать тебе, но забыла. Забыла...
МОНТЕГ. Ну скажи сейчас. Что ты хотела сказать?
МИЛДРЕД. (села на постели) Ее, кажется, уже нет.
МОНТЕГ. Как так - нет?
МИЛДРЕД. Вся семья уехала куда-то. Но ее совсем нет. Кажется, она умерла.
МОНТЕГ. (не веря) Да ты, должно быть, о ком-то другом говоришь.
МИЛДРЕД. Нет. О ней. Маклеллан. Ее звали Маклеллан. Она попала под автомобиль. Четыре дня назад. Не знаю наверное, но, кажется, она умерла. Во всяком случае, семья уехала отсюда. Точно не знаю. Но, кажется, умерла.
МОНТЕГ. Ты уверена?..
МИЛДРЕД. Нет, не уверена. Впрочем, да, совершенно уверена.
МОНТЕГ. Почему ты раньше мне не сказала?
МИЛДРЕД. Забыла.
МОНТЕГ. (с укоризной) Четыре дня назад!
МИЛДРЕД. Я совсем забыла.
МОНТЕГ. (тихо) Четыре дня.
МИЛДРЕД. Спокойной ночи.
Милдред легла. Монтег некоторое время сидел и смотрел на жену. Затем тоже лег.
Картина 2
Дом Монтег. Спальня. Утро. На кровати лежат Монтег и Милдред. Милдред просыпается и встает. Надевает халат. Потягивается и выходит. Через некоторое время из-за кулис слышны звуки телесериала. Милдред возвращается уже одетая в платье. Смотрит озабоченно на часы, затем на Монтега. Подходит к нему и осторожно его касается рукой.
МИЛДРЕД. (удивленно) Ты болен? Не может быть!
МОНТЕГ. (тихо, устало) Да, болен.
МИЛДРЕД. Но еще вчера вечером ты был совершенно здоров!
МОНТЕГ. Нет, я и вчера уже был болен. (Милдред выжидающе смотрит на него) Дай мне воды и таблетку аспирина.
МИЛДРЕД. (не двигаясь) Тебе пора вставать. Уже полдень. Ты проспал лишних пять часов.
МОНТЕГ. Пожалуйста, выключи мониторы.
МИЛДРЕД. Но там сейчас сериал! "Родственники"!
МОНТЕГ. Можешь ты уважить просьбу больного человека?
МИЛДРЕД. Хорошо, я уменьшу звук.
Милдред вышла, через некотрое время вернулась, сила звука осталась прежней.
МИЛДРЕД. Так лучше?
МОНТЕГ. (с сарказмом) Благодарю.
МИЛДРЕД. Это моя любимая программа.
МОНТЕГ. Где же аспирин?
МИЛДРЕД. Ты раньше никогда не болел. (Милдред вышла)
МОНТЕГ. Да, раньше не болел. А теперь болен. (вошла Милдред со стаканом воды в руках) Я не пойду сегодня на работу. Позвони Битти.
МИЛДРЕД. Ты ночью был какой-то странный. (Подошла к постели Монтега, тихо напевая)
МОНТЕГ. (глядя на стакан) Где же аспирин?
МИЛДРЕД. Ах! (ушла, из-за кулис) Что-нибудь вчера случилось?
МОНТЕГ. Пожар. Больше ничего.
МИЛДРЕД. А я очень хорошо провела вечер.
МОНТЕГ. Что же ты делала?
МИЛДРЕД. Смотрела передачу.
МОНТЕГ. Что передавали?
МИЛДРЕД. Программу.
МОНТЕГ. Какую?
МИЛДРЕД. - Очень хорошую.
МОНТЕГ. Кто играл?
МИЛДРЕД. Да, ну там вообще - вся труппа.
МОНТЕГ. Вся труппа, вся труппа, вся труппа... (через паузу, громко, отчетливо выговаривая слова) Вчера мы вместе с книгами сожгли женщину...
МИЛДРЕД. (входя) А я вчера была у Элен.
МОНТЕГ. (удивленно взглянув на Милдред) Разве нельзя смотреть спектакль дома?
МИЛДРЕД. Конечно, можно. Но приятно иногда пойти в гости. (напевая, вышла)
МОНТЕГ. Милдред! (вошла, пританцовывая, Милдред) Тебе не хочется узнать, что у нас было прошлой ночью?
МИЛДРЕД. А что такое?
МОНТЕГ. Мы сожгли добрую тысячу книг. Мы сожгли женщину.
МИЛДРЕД. Ну и что же?
МОНТЕГ. Мы сожгли Данте, и Свифта, и Марка Аврелия...
МИЛДРЕД. Он был европеец?
МОНТЕГ. Кажется, да.
МИЛДРЕД. Радикал?
МОНТЕГ. Я никогда не читал его.
МИЛДРЕД. Ну ясно, радикал. (взяв трубку телефона) Ты хочешь, чтобы я позвонила брандмейстеру Битти? А почему не ты сам?
МОНТЕГ. (кричит) Я сказал, позвони!
МИЛДРЕД. Не кричи на меня!
МОНТЕГ. (спокойнее) Я не кричу. (сев на кровати) Я не могу сам позвонить. Не могу сказать ему, что я болен.
МИЛДРЕД. Почему?
МОНТЕГ. (в сторону) Потому что боюсь. Притворяюсь больным, как ребенок, и боюсь позвонить потому, что знаю, чем кончится этот короткий телефонный разговор: "Да, брандмейстер, мне уже лучше. Да, в десять буду на работе".
МИЛДРЕД. (подошла к Монтегу и коснулась губами его лба) Ты вовсе не болен. (шутливо взьерошила ему волосы)
МОНТЕГ. Милдред, что ты скажешь, если я на время брошу работу?
МИЛДРЕД. (села с ним рядом, ласково-уговаривающе) Как? Ты хочешь все бросить? После стольких лет работы? Только из-за того, что какая-то женщина со своими книгами...
МОНТЕГ. Если бы ты ее видела, Милли...
МИЛДРЕД. (резко) Мне до нее нет дела. Не держала бы у себя книги! Сама виновата! Надо было раньше думать! (встала, стала нервно ходить) Ненавижу ее. Она совсем сбила тебя с толку, и не успеем мы оглянуться, как окажемся на улице, - ни крыши над головой, ни работы, ничего!
МОНТЕГ. (тихо) Ты не была там, ты не видела. Есть. должно быть, что-то в этих книгах, чего мы даже себе не представляем, если эта женщина отказалась уйти из горящего дома. Должно быть, есть! Человек не пойдет на смерть так, ни с того, ни с сего.
МИЛДРЕД. Просто она была ненормальная.
МОНТЕГ. Нет, она была нормальная. Как ты или я. А может быть, даже нормальнее нас с тобой. И мы ее сожгли.
МИЛДРЕД. Это все пройдет и забудется.
МОНТЕГ. Нет, это не пройдет и не забудется. Ты когда-нибудь видела дом после пожара? Он тлеет несколько дней. А этот пожар мне не потушить до конца моей жизни. Господи! Я старался потушить его в своей памяти. Всю ночь мучился. Чуть с ума не сошел.
МИЛДРЕД. Об этом надо было думать раньше, до того, как ты стал пожарным.
МОНТЕГ. (громко) Думать! Да разве у меня был выбор? Мой дед и мой отец были пожарными. Я даже во сне всегда видел себя пожарным.
МИЛДРЕД. (спокойно) Сегодня ты в дневной смене. Тебе полагалось уйти еще два часа тому назад. Я только сейчас сообразила.
МОНТЕГ. Дело не только в гибели этой женщины. Прошлой ночью я думал о том, сколько керосина я израсходовал за эти десять лет. А еще я думал о книгах. И впервые понял, что за каждой из них стоит человек. Человек думал, вынашивал в себе мысли. Тратил бездну времени, чтобы записать их на бумаге. А мне это раньше и в голову не приходило. (вскочил с постели) У кого-то, возможно, ушла вся жизнь на то, чтобы записать хоть частичку того, о чем он думал того, что он видел. (в лицо Милдред) А потом прихожу я, и - пуф! - за две минуты все обращено в пепел.
МИЛДРЕД. (испуганно отстраняясь) Оставь меня в покое. Я в этом не виновата.
МОНТЕГ. Оставить тебя в покое! Хорошо. Но как я могу оставить в покое себя? Нет, нельзя нас оставлять в покое. Надо, чтобы мы беспокоились, хоть изредка. Сколько времени прошло с тех пор, как тебя в последний раз что-то тревожило? Что-то значительное, настоящее?
Возникла неловкая пауза. Монтег стоит с горящими глазами, Милдред испуганно смотрит на него. Прозвучал звук подъезжающей машины. Милдред посмотрела за кулисы.
МИЛДРЕД. Ну вот, ты добился своего. Посмотри, кто подъехал к дому.
МОНТЕГ. Мне все равно.
МИЛДРЕД. (с улыбкой) Машина марки "Феникс" и в ней человек в черной куртке с оранжевой змеей на рукаве. Он идет сюда.
МОНТЕГ. (быстро взглянув на Милдред) Брандмейстер Битти?
МИЛДРЕД. (кивнув головой) Да, брандмейстер Битти.
МОНТЕГ. Впусти его. Скажи, что я болен.
МИЛДРЕД. Сам скажи.
Зазвучал металлический голос робота: "Миссис Монтэг, миссис Монтэг, к вам пришли, к вам пришли. Миссис Монтэг, к вам пришли". Милдред вышла. Монтег подбежал к кровати, быстро достал из-под подушки книгу, прижал ее к груди, растерянно оглянул комнату. Услышав шум за кулисами, быстро сунул ее обратно и лег.
Картина 3
Дом Монтег. Спальня. На кровати лежит Монтег. Входит Битти.
БИТТИ. (не глядя на Монтега и Милдред) Выключите-ка "родственников".
Милдред вышла. Битти прошел и удобно уселся на стул. Достал трубку, набил ее, закурил, выпустил струю дыма в потолок.
БИТТИ. Решил зайти, проведать больного.
МОНТЕГ. Как вы узнали, что я болен?
БИТТИ. (с улыбкой) Я видел, что к тому идет. Знал, что скоро вы на одну ночку попроситесь в отпуск. (Монтег приподнялся и сел на кровати) Ну что ж, отдохните. (достал зажигалку и стал машинально ее зажигать и тушить) Когда думаете поправиться?
Вошла Милдред.
МОНТЕГ. Завтра. Или послезавтра. В начале той недели.
БИТТИ. Каждый пожарник рано или поздно проходит через это. И надо помочь ему разобраться. Надо, чтобы он знал историю своей профессии. Раньше новичкам все это объясняли. А теперь нет. И очень жаль. (щелкнул зажигалкой) Только брандмейстеры еще помнят историю пожарного дела. (щелкнул зажигалкой) Сейчас я вас просвещу.
Вошла Милдред.
БИТТИ. (через паузу) Как все это началось, спросите вы, - я говорю о нашей работе, - где, когда и почему? Началось, по-моему, примерно в эпоху так называемой гражданской войны, хотя в наших уставах и сказано, что раньше. Но настоящий расцвет наступил только с введением фотографии. А потом, в начале двадцатого века, - кино, радио, телевидение. И очень скоро все стало производиться в массовых масштабах. (Монтэг неподвижно сидит в постели) А раз все стало массовым, то и упростилось. Когда-то книгу читали лишь немногие - тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка. Вы понимаете меня. Монтэг?
МОНТЕГ. Кажется, да.
БИТТИ. Постарайтесь представить себе человека девятнадцатого столетия - собаки, лошади, экипажи - медленный темп жизни. Затем двадцатый век. Темп ускоряется. Книги уменьшаются в объеме. Сокращенное издание. Пересказ. Экстракт. Не размазывать! Скорее к развязке!
МИЛДРЕД. (кивнув) Скорее к развязке.
БИТТИ. Произведения классиков сокращаются до пятнадцатиминутной радиопередачи. Потом еще больше: одна колонка текста, которую можно пробежать за две минуты, потом еще: десять - двадцать строк для энциклопедического словаря. Я, конечно, преувеличиваю. Словари существовали для справок. Но немало было людей, чье знакомство с "Гамлетом" - вы, Монтэг, конечно, хорошо знаете это название, а для вас, миссис Монтэг, это, наверно, так только, смутно знакомый звук, - так вот, немало было людей, чье знакомство с "Гамлетом" ограничивалось одной страничкой краткого пересказа в сборнике, который хвастливо заявлял: "Наконец-то вы можете прочитать всех классиков! Не отставайте от своих соседей". Понимаете? Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую. Вот вам интеллектуальный стандарт, господствовавший последние пять или более столетий.
Милдред встала и начала ходить по комнате, бесцельно переставляя вещи с места на место.
БИТТИ. (не обращая внимания на Милдред) А теперь быстрее крутите пленку, Монтэг! Быстрее! Клик! Пик! Флик. Сюда, туда, живей, быстрей, так, этак, вверх, вниз! Кто, что, где, как, почему? Эх! Ух! Бах, трах, хлоп, шлеп! Дзинь! Бом! Бум! Сокращайте, ужимайте! Пересказ пересказа! Экстракт из пересказа пересказов! Политика? Одна колонка, две фразы, заголовок! И через минуту все уже испарилось из памяти. Крутите человеческий разум в бешеном вихре, быстрей, быстрей! - руками издателей, предпринимателей, радиовещателей, так, чтобы центробежная сила вышвырнула вон все лишние, ненужные бесполезные мысли!..
Милдред подошла к постели и стала оправлять простыни.
БИТТИ. Срок обучения в школах сокращается, дисциплина падает, философия, история, языки упразднены. Английскому языку и орфографии уделяется все меньше и меньше времени, и наконец эти предметы заброшены совсем. Жизнь коротка. Что тебе нужно? Прежде всего работа, а после работы развлечения, а их кругом сколько угодно, на каждом шагу, наслаждайтесь! Так зачем же учиться чему-нибудь, кроме умения нажимать кнопки, включать рубильники, завинчивать гайки, пригонять болты?
МИЛДРЕД. Дай я поправлю подушку.
МОНТЕГ. (тихо) Не надо.
БИТТИ. Застежка-молния заменила пуговицу, и вот уже нет лишней полминуты, чтобы над чем-нибудь призадуматься, одеваясь на рассвете, в этот философский и потому грустный час.
МИЛДРЕД. Ну же.
МОНТЕГ. Уйди.
БИТТИ. Жизнь превращается в сплошную карусель, Монтэг. Все визжит, кричит, грохочет! Бац, бах, трах!
МИЛДРЕД. (дернув подушку) Трах!
МОНТЕГ. (крикнул) Да оставь же меня наконец в покое!
Битти удивленно посмотрел на Монтега и Милдред. Милдред засунула руку под подушку и нащупала там книгу. Лицо ее застыло.
БИТТИ. Долой драму, пусть в театре останется одна клоунада, а в комнатах сделайте стеклянные стены, и пусть на них взлетают цветные фейерверки, пусть переливаются краски, как рой конфетти, или как кровь, или херес, или сотерн. Вы, конечно, любите бейсбол, Монтэг?
МОНТЕГ. Бейсбол.
МИЛДРЕД. (удивленно, с восторгом) Что это? (Монтег тяжело навалился на ее руку) Что это?
МОНТЕГ. (резко) Сядь! (Милдред вырвала руку) Не видишь, что ли, что мы разговариваем?
БИТТИ. А кегли любите?
МОНТЕГ. Да.
БИТТИ. А гольф?
МОНТЕГ. Гольф - прекрасная игра.
БИТТИ. Баскетбол?
МОНТЕГ. Великолепная.
БИТТИ. Биллиард, футбол?
МОНТЕГ. Хорошие игры. Все хорошие.
БИТТИ. Как можно больше спорта, игр, увеселений - пусть человек всегда будет в толпе, тогда ему не надо думать. Организуйте же, организуйте все новые и новые виды спорта, сверхорганизуйте сверхспорт! Больше книг с картинками. Больше фильмов. А пищи для ума все меньше. В результате неудовлетворенность. Какое-то беспокойство. Дороги запружены людьми, все стремятся куда-то, все равно куда. Бензиновые беженцы. Города превратились в туристские лагери, люди - в орды кочевников, которые стихийно влекутся то туда, то сюда, как море во время прилива и отлива, - и вот сегодня он ночует в этой комнате, а перед тем ночевали вы, а накануне - я.
Милдред обиженно вышла. Через некоторое время стали слышны звуки телесериала.
БИТТИ. Возьмем теперь вопрос о разных мелких группах внутри нашей цивилизации. Чем больше население, тем больше таких групп. И берегитесь обидеть которую-нибудь из них - любителей собак или кошек, врачей, адвокатов, торговцев, начальников, мормонов, баптистов, унитариев, потомков китайских, шведских, итальянских, немецких эмигрантов, техасцев, бруклинцев, ирландцев, жителей штатов Орегон или Мехико. Герои книг, пьес, телевизионных передач не должны напоминать подлинно существующих художников, картографов, механиков. Запомните, Монтэг, чем шире рынок, тем тщательнее надо избегать конфликтов. Все эти группы и группочки, созерцающие собственный пуп, - не дай бог как-нибудь их задеть! Злонамеренные писатели, закройте свои пишущие машинки! Ну что ж, они так и сделали. Журналы превратились в разновидность ванильного сиропа. Книги - в подслащенные помои. Так, по крайней мере, утверждали критики, эти заносчивые снобы. Не удивительно, говорили они, что книг никто не покупает. Но читатель прекрасно знал, что ему нужно, и, кружась в вихре веселья, он оставил себе комиксы. Ну и, разумеется, эротические журналы. Так-то вот, Монтэг. И все это произошло без всякого вмешательства сверху, со стороны правительства. Не с каких-либо предписаний это началось, не с приказов или цензурных ограничений. Нет! Техника, массовость потребления и нажим со стороны этих самых групп - вот что, хвала господу, привело к нынешнему положению. Теперь благодаря им вы можете всегда быть счастливы: читайте себе на здоровье комиксы, разные там любовные исповеди и торгово-рекламные издания.
МОНТЕГ. Но при чем тут пожарные?
БИТТИ. А. Ну, это очень просто. Когда школы стали выпускать все больше и больше бегунов, прыгунов, скакунов, пловцов, любителей ковыряться в моторах, летчиков, автогонщиков вместо исследователей, критиков, ученых и людей искусства, слово "интеллектуальный" стало бранным словом, каким ему и надлежит быть. Человек не терпит того, что выходит за рамки обычного. Вспомните-ка, в школе в одном классе с вами был, наверное, какой-нибудь особо одаренный малыш? Он лучше всех читал вслух и чаще всех отвечал на уроках, а другие сидели, как истуканы, и ненавидели его от всего сердца? И кого же вы колотили и всячески истязали после уроков, как не этого мальчишку? Мы все должны быть одинаковыми. Не свободными и равными от рождения, как сказано в конституции, а просто мы все должны стать одинаковыми. Пусть люди станут похожи друг на друга как две капли воды, тогда все будут счастливы, ибо не будет великанов, рядом с которыми другие почувствуют свое ничтожество. Вот! А книга - это заряженное ружье в доме соседа. Сжечь ее! Разрядить ружье! Надо обуздать человеческий разум. Почем знать, кто завтра станет очередной мишенью для начитанного человека? Может быть, я? Но я не выношу эту публику? И вот, когда дома во всем мире стали строить из несгораемых материалов и отпала необходимость в той работе, которую раньше выполняли пожарные (раньше они тушили пожары, в этом, Монтэг, вы вчера были правы), тогда на пожарных возложили новые обязанности - их сделали хранителями нашего спокойствия. В них, как в фокусе, сосредоточился весь наш вполне понятный и законный страх оказаться ниже других. Они стали нашими официальными цензорами, судьями и исполнителями приговоров. Это - вы, Монтэг, и это - я.
Вошла Милдред. Некоторое время она молча глядела на Монтега и Битти. Затем стала что-то говорить, но звука ее голоса не было слышно – заглушали звуки телесериала. Битти закончил курить и вытряхнул пепел из трубки на ладонь и стал его разглядывать.
БИТТИ. Вы должны понять, сколь огромна наша цивилизация. Она так велика, что мы не можем допустить волнений и недовольства среди составляющих ее групп. Спросите самого себя: чего мы больше всего жаждем? Быть счастливыми, ведь так? Всю жизнь вы только это и слышали. Мы хотим быть счастливыми, говорят люди. Ну и разве они не получили то, чего хотели? Разве мы не держим их в вечном движении, не предоставляем им возможности развлекаться? Ведь человек только для того и существует. Для удовольствий, для острых ощущений. И согласитесь, что наша культура щедро предоставляет ему такую возможность.
МОНТЕГ. (пристально глядя на Милдред) Да.
БИТТИ. Цветным не нравится книга "Маленький черный Самбо". Сжечь ее. Белым неприятна "Хижина дяди Тома". Сжечь и ее тоже. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку легких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие. Прочь все, что рождает тревогу. 'В печку! Похороны нагоняют уныние-это языческий обряд. Упразднить похороны. Через пять минут после кончины человек уже на пути в "большую трубу". Крематории обслуживаются геликоптерами. Через десять минут после смерти от человека остается щепотка черной пыли. Не будем оплакивать умерших. Забудем их. Жгите, жгите все подряд. Огонь горит ярко, огонь очищает. (Милдред перестала говорить)
МОНТЕГ. (медленно) Тут, по соседству, жила девушка. Ее уже нет. Кажется, она умерла. Я даже хорошенько не помню ее лица. Но она была не такая. Как ... как это могло случиться?
БИТТИ. (с улыбкой) Время от времени случается - то там, то тут. Это Кларисса Маклеллан, да? Ее семья нам известна. Мы держим их под надзором. Наследственность и среда - это, я вам скажу, любопытная штука. Не так-то просто избавиться от всех чудаков, за несколько лет этого не сделаешь. Домашняя среда может свести на нет многое из того, что пытается привить школа. Вот почему мы все время снижали возраст для поступления в детские сады. Теперь выхватываем ребятишек чуть не из колыбели. К нам уже поступали сигналы о Маклелланах, еще когда они жили в Чикаго, но сигналы все оказались ложными. Книг у них мы не нашли. У дядюшки репутация неважная, необщителен. А что касается девушки, то это была бомба замедленного действия. Семья влияла на ее подсознание, в этом я убедился, просмотрев ее школьную характеристику. Ее интересовало не то, как делается что-нибудь, а для чего и почему. А подобная любознательность опасна. Начни только спрашивать почему да зачем, и если вовремя не остановиться, то конец может быть очень печальный. Для бедняжки лучше, что она умерла.
МОНТЕГ. Да, она умерла.
БИТТИ. К счастью, такие, как она, встречаются редко. Мы умеем вовремя подавлять подобные тенденции. В самом раннем возрасте. Без досок и гвоздей дом не построишь, и если не хочешь, чтобы дом был построен, спрячь доски и гвозди. Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, не давай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть видит только одну, а еще лучше - ни одной. Пусть забудет, что есть на свете такая вещь, как война. Если правительство плохо, ни черта не понимает, душит народ налогами, - это все-таки лучше, чем если народ волнуется. Спокойствие, Монтэг, превыше всего! Устраивайте разные конкурсы, например: кто лучше помнит слова популярных песенок, кто может назвать все главные города штатов или кто знает, сколько собрали зерна в штате Айова в прошлом году. Набивайте людям головы цифрами, начиняйте их безобидными фактами, пока их не затошнит, - ничего, зато им будет казаться, что они очень образованные. У них даже будет впечатление, что они мыслят, что они движутся вперед, хоть на самом деле они стоят на месте. И люди будут счастливы, ибо "факты", которыми они напичканы, это нечто неизменное. Но не давайте им такой скользкой материи, как философия или социология. Не дай бог, если они начнут строить выводы и обобщения. Ибо это ведет к меланхолии! Человек, умеющий разобрать и собрать телевизорную стену, - а в наши дни большинство это умеет, - куда счастливее человека, пытающегося измерить и исчислить вселенную, ибо нельзя ее ни измерить, ни исчислить, не ощутив при этом, как сам ты ничтожен и одинок. Я знаю, я пробовал! Нет, к черту! Подавайте нам увеселения, вечеринки, акробатов и фокусников, отчаянные трюки, реактивные автомобили, мотоциклы-геликоптеры, порнографию и наркотики. Побольше такого, что вызывает простейшие автоматические рефлексы! Если драма бессодержательна, фильм пустой, а комедия бездарна, дайте мне дозу возбуждающего - ударьте по нервам оглушительной музыкой! И мне будет казаться, что я реагирую на пьесу, тогда как это всего-навсего механическая реакция на звуковолны. Но мне-то все равно. Я люблю, чтобы меня тряхнуло как следует. (Битти встал) Ну, мне пора. Лекция окончена. Надеюсь, я вам все разъяснил. Главное, Монтэг, запомните - мы борцы за счастье - вы, я и другие. Мы охраняем человечество от той ничтожной кучки, которая своими противоречивыми идеями и теориями хочет сделать всех несчастными. Мы сторожа на плотине. Держитесь крепче Монтэг! Следите, чтобы поток меланхолии и мрачной философии не захлестнул наш мир. На вас вся наша надежда! Вы даже не понимаете, как вы нужны, как мы с вами нужны в этом счастливом мире сегодняшнего дня. (Битти пожал руку Монтегу) Еще одно напоследок. У каждого пожарника хотя бы раз за время его служебной карьеры бывает такая минута: его вдруг охватывает любопытство. Вдруг захочется узнать: да что же такое написано в этих книгах? И так, знаете, захочется, что нет сил бороться. (убедительно) Ну так вот что, Монтэг, уж вы поверьте, мне в свое время немало пришлось прочитать книг - для ориентировки, и я вам говорю: в книгах ничего нет! Ничего такого, во что можно бы поверить, чему стоило бы научить других. Если это беллетристика, там рассказывается о людях, которых никогда не было на свете, чистый вымысел! А если это научная литература, так еще хуже: один ученый обзывает другого идиотом, один философ старается перекричать другого. И все суетятся и мечутся, стараются потушить звезды и погасить солнце. Почитаешь - голова кругом пойдет.
МОНТЕГ. (робко) А что, если пожарник случайно, без всякого злого умысла унесет с собой книгу?
БИТТИ. Вполне объяснимый поступок. Простое любопытство, не больше. Мы из-за этого не тревожимся и не приходим в ярость. Позволяем ему сутки держать у себя книгу. Если через сутки он сам ее не сожжет, мы это сделаем за него.
МОНТЕГ. Да. Понятно.
БИТТИ. Ну вот и все, Монтэг. Может, хотите сегодня выйти попозже, в ночную смену? Увидимся с вами сегодня?
МОНТЕГ. Не знаю.
БИТТИ. (удивленно) Как?
МОНТЕГ. (закрыв глаза) Может быть, я и приду. Попозже.
БИТТИ. (задумчиво, пряча трубку в карман) Жаль, если сегодня не придете.
МОНТЕГ. (в сторону) Я никогда больше не приду.
БИТТИ. Ну, поправляйтесь. Выздоравливайте.
Битти вышел.
ВАН © 2000
Книги, часть 2 (http://www.proza.ru/2008/11/15/298)
Книги, часть 4 (http://www.proza.ru/2008/11/29/168)