Ристо Ахти (род. 1943) опубликовал первый сборник стихов в 1967 году. Критика называла книжку анархистской. Впоследствии у Ристо Ахти вышло более двадцати книг стихов, он писал критику, участвовал в жюри различных литературных премий и конкурсов и преподавал литературное мастерство. Курс, который Ахти вел в академии Топелиуса в Оривеси называли «университетом поэзии». Ахти является лауреатом премий Рунеберга и Эйно Лейно и награжден медалью «Pro Finlandia». В 2004 году Ристо Ахти получил почетное звание профессора искусств.
Переведенные стихотворенья взяты их книги «Никто» (Ei kukaan, WSOY 2007)
* * *
Я не знаю, кто я.
Куда иду –
об этом я тоже не могу ничего сказать.
Я слишком богат, и заботам не видно конца –
надо выгрузить все из кареты,
чтобы собрать лошадей в дорогу.
* * *
Корова не спит несмотря на все премудрости животноводства.
Она говорит: Я не мыслю, значит я существую.
В мире есть тайное знание, которое делает ненужным мышленье словами и образами.
Я тоже знал все, однажды.
Помнится, целых два года я был весьма и весьма изумлен.
Иногда человек просыпается, освобождается, чтобы просто идти – в толчею.
Когда человека отпускают, он так странен себе, что не идет никуда.
Он не узнает ничего, просто стоит как столб, расчувствовавшись, как блаженный, и пожирает все широко раскрытыми глазами.
Что есть чувства?
Свет и тени на лугу и в лесу.
Что есть высокая мысль?
Трава лета, дерево в цвету.
* * *
Я с удовольствием валяюсь на соломе, пью пиво, ем мясо жирными губами, угощаю соседа из своей кружки, протягиваю другу лучший кусочек прямо изо рта. Массажист слушает руками мышцы – пусть язык и живот определяют этикет.
Мое тело просто, качающаяся трава напоит его, безротое дерево обогреет, нищая овца будет содержать.
Мне говорят: Не облизывай пальцы, не соси, не чавкай!
Я говорю: Хорошие манеры не делают рая. На небо можно попасть только тогда, когда совсем перестанешь есть.
Вымойте руки, украсьте стол, было бы так хорошо хлебать из общей миски – я пришел в этот мир, родился плотью, но меня изолировали, оторвали от груди.
Когда я сажусь за стол, я так неприлично жив и голоден, что мне не дают ничего, кроме правил этикета.
* * *
Лифт – это средство передвижения, которое соединяет дома, поставленные друг на друга. На лифте вовсе необязательно попадешь наверх. Присутствие любимой поднимает нас непременно.
Тот лифт, в который мы вошли, привел нас на свадьбу. Свадьбу не играли по-настоящему, – на заснеженном продуваемом ветрами кряже, на кладбище, на крыше, в небе, вдвоем. Свадьбу играли в церкви, среди родственников. Сначала говорил поп, потом тесть. Пришел ли жених со свадьбы домой со своей подругой, чтобы показать чудо?
Нет, он привел невестку, как рабыню для своих родителей.
Церковь – это Отче наш. Религия есть способ приземлить небо. Настоящий лифт поднимает землю в небеса.
Нам не нужны чужие боги.
Вера и любовь не подчиняются закону Ньютона, а гипотезе Римана – это прямая, красота нескончаемого ряда танцующих простых чисел.
Любимая! Пора прощаться!
Пора начинать подъем на гору боли, забыть все привычное.
Новобрачные уходят в небо.
Радуйтесь, гости!
* * *
Лучше быть камнем, который ждет того, кто бы его перевернул, чем быть тем, кто ищет себе камень. Лучше быть плодом, который ждет рта, чем ртом, который ищет плод. Лучше быть лоном, которое ждет любовника, чем любовником, который ищет лоно.
В одиночестве тело не может совокупляться, печально видеть мужчину и женщину отдельно друг от друга, хуже только совокупление в доме терпимости.
Нет бессильного мужчины, есть камень, который ждет того, кто бы его перевернул, нет сухого женского лона, есть плод, который ждет рта.
В одиночестве сердце не может зажечься. Сам человек не может раскрыть свои мысли. Что ты можешь один, придворный, убийца, что ты, свистун, воробышек, самоубийца?
А что ты умеешь вместе с любимой?
ЗНАНИЕ ДАЕТ СМЕЛОСТЬ НЕ ЗНАТЬ
Меня попросили все объяснить, поскольку я был однажды мудр и стар и знал все.
Я разобрал все, как запутанную сеть, очень просто.
Я сказал: «У вас есть уши, поэтому я могу говорить. Слух это чудо. Славьте свои уши.»
«Слушатель может утверждать, что не слышит. Певец, что не поет. Но музыка не прекратится.»
Когда я пою, я никто.
В бедной деревне жители затыкали уши.
Что они говорят? Они говорят: «Закройте певцу рот». Они говорят:
«Так поют сирены, так поет лес, чтобы сбить с дороги, так поют буруны затягивающего водопада.»
БАШНИ НА ГОРЯЩЕЙ ЗЕМЛЕ
Есть такие ученые, которые воображают, что для того чтобы прочно сидеть плечах другого, человек должен ампутировать себе ноги. Это они считают настолько естественным, что называют это научной истиной хождения по твердой земле.
Таким же образом поступают профессиональные нищие в Калькутте, чтобы обеспечить себе заработок.
Ученый прав. Только условными, общими понятиями он может сделать непостижимое постижимым. Поэт прав. Он превращает непостижимое в правду.
Человек растет на деревянных ногах.
Когда ноги пускают корни, начинаешь понимать, что земля в огне. Тогда никто уже не может сторожить слова. Слова сторожат себя сами, как плоды. Оброненные бурей слова истины падают из человеческого рта.
Когда я встречаю себя стоящим на своих ногах как дерево, я начинаю ронять непостижимые истины.
То что потом я раскладываю слова на тарелке, является той же конструкцией и стигмой, что и научная экспериментальная действительность: так сказоно, так говорят, эти слова понятны пьяным сиристелям, а эти – людям.
Человек называет царство языком и язык – царством.
* * *
Когда ты умрешь, птицы выклюют твои глаза.
Только радость и печаль насыщают сердце.
Ты слышишь неслышимое, ждешь несуществующего!
Не странно ли это?
Я слушаю то, что невозможно слышать, хочу того, чего нет.
Я не хочу об этом спорить, наденемте штаны, пусть радость наполнит мое сердце,
но и вы не спорьте со мной зря о том, чего я не знаю.
Не мешайте мне. Прекратите шуметь.