С Мишей Поцелуевым я познакомился через моего брата Леню. Они дружили давно. Миша был на полтора года младше Лени и, соответственно, на столько же старше меня. Поэтому, когда я подрос, то естественным образом дополнил их компанию. Миша рос в атмосфере свободы — родители не ограничивали его ни в выборе друзей, ни по времени гуляния на улице. У него была масса всевозможных талантов, и, по крайней мере, два из них расцвели благодаря его фантастической интуиции.
Он был лучший вратарь нашей дворовой футбольной команды, так как интуитивно чувствовал, в какую точку ворот полетит мяч и куда будет закручен, еще до того, как тот отрывался от земли. Когда в воротах стоял Миша Поцелуев, даже с нашими бездарными нападающими мы были обречены на победу или, по крайней мере, на нулевую ничью.
И еще, благодаря своей интуиции, он легко без всяких ключей открывал любые замки. Надо нам с братом что-то взять в нашей сарайке, а ключей с собой нет — зовем Мишу. Он что-то пошепчет над висячим замком, поколдует — и тот открыт. Он и других ребят часто выручал, и на собственной сарайке замок всегда без ключа открывал.
Я так думаю, что интуитивные способности у него были столь развиты благодаря его младшей сестре Шуре. Та была ребенок-олигофрен, со всеми сопутствующими внешними признаками. Она не могла связано произнести даже пары слов — только мычала что-то. Ее жесты и движения были неуклюжи. Чтобы ее понимать, надо было обладать способностью читать мысли и отгадывать не подкрепленные словами желания. Миша это умел. Поэтому при виде его Шура всегда расплывалась в улыбке. В свою очередь, она готова была следовать за братом куда угодно, предугадывать любые его желания и одаривать всем, что тот пожелает. На нас с Леней она внимания обращала мало — как ты им не мычи, ничего не понимают!
Научившись моментально постигать суть в общении с сестрой, Миша естественным образом научился проникать и в суть других, более прозаичных вещей. А как иначе объяснить его сверхъестественные способности и в определении траектории полета закрученного футбольного мяча, и в нахождении общего языка с самыми хитроумными замками?
Может, за тем и приходят в наш мир дети-олигофрены, чтобы помочь тем, кто их любит, глубже проникнуть в суть вещей? Ведь все наши мысли и чувства лишь крохотная часть огромного необъятного мира под названием «человек». Все самое важное зарождается в глубинах невидимого и лишь потом проявляется в видимом мире. Разве не так?
Впрочем, я отвлекся.
Итак, о замках и интуиции.
Соседями по коммунальной квартире у Поцелуевых была одна бездетная пара. Я не помню ни их имен, ни фамилии. Но не в этом суть. Внешне они вели себя не менее странно, чем Мишина младшая сестренка. Из дома выходили только вместе, крепко держа друг друга за руки, как будто боясь поодиночке потеряться. Одеты были в одну и ту же одежду какого-то серого цвета. Головы покрывали белыми хлопчатобумажными платками. У нее угол платка опускался до поясницы, а у него был скатан в валик и спрятан под пиджак. Зимой поверх платка он надевал шапку-ушанку, завязывая веревочки под подбородком, а она поверх тоненького летнего платка повязывала шерстяной шарф.
Одно время мы прикрепляли к окну их комнаты стукалки, но ни он, ни она, ни разу не выходили на улицу и даже форточку не открывали, чтобы кликнуть в темноту «Кто там?». В общем, для нас никакого интереса.
По рассказам Миши, выходило так, что на общей кухне они тоже появляются редко. Никогда ни с кем не разговаривают. Полочка над их керогазом всегда пустая — ни круп, ни кастрюль. Пару раз за день водички в алюминиевом чайничке погреют — и снова у себя запираются, что-то там в тишине колдуют — ни музыки, ни криков. На дверях у них два врезных замка, а изнутри они еще на щеколду запираются. Чем они зарабатывают на жизнь и работают ли вообще, тоже неизвестно.
Когда я услышал все это, меня как током ударило — так они ведь наверняка какие-нибудь шпионы! А что, у нас в Рыбинске полно секретных объектов — на двадцатом заводе сорок тысяч человек моторы для военных самолетов делают, на тридцатом — секретные приборы. Плотина опять же, шлюзы, ГЭС — все капиталисты мечтают их взорвать!
Когда я поделился своими соображениями с Мишей и Леней, они меня совсем зауважали. Ни Мише, несмотря на его интуицию, такая мысль в голову не приходила, ни Лене, несмотря на его солидный возраст, — а я, самый младший, несмышленый, сходу сообразил, что к чему!
Мы решили сразу пойти к Мише, как бы в гости. Леня на кухне завел с дядей Сашей, Мишиным папой, разговор о грибах — отвлек его на себя, чтобы тот ненароком не помешал, а мы с Мишей в коридоре прильнули ушами к дверям комнаты его соседей. Вначале пытались рассмотреть их жилище через замочную скважину, но она была заткнута с другой стороны тряпочкой (как это принято у всех шпионов).
Какое-то время за дверями было тихо, а потом, к нашему ужасу, с внутренней стороны скрипнула щеколда, и дверь распахнулась. Мы еле успели отпрянуть к противоположной стенке узкого коридора.
Мишины соседи в своих неизменных одеждах и платках вышли в коридор. Я с испугу сказал им: «Здравствуйте».
Она в ответ кивнула головой, а он, никак не отреагировав на мое приветствие, достал из кармана связку ключей, запер оба замка, взял ее за руку, и они молча прошли мимо нас к выходу.
Мы с Мишей, не сговариваясь, бросились на кухню и стали делать Лене знаки, чтобы тот заканчивал разговор с Мишиным отцом. Леня все понял, для вежливости что-то еще спросил у дяди Саши, потом встал, попрощался, и мы втроем выбежали на улицу.
Мишины соседи удалялись от нас по другой стороне улицы и через пару секунд возле только что сданного в эксплуатацию магазина «Рыбинск» исчезли за углом.
Когда мы подбежали и выглянули из-за угла магазина, их нигде не было видно. Мы рассыпались веером в разных направлениях, заглядывая во все подворотни. Мише повезло больше (интуиция!), он свистнул нам. Мы подбежали. Миша молча вытянул руку вбок. Его соседи шли дворами параллельно нашей улице, но уже в обратном направлении.
Зачем им понадобилось делать крюк — неясно. Скрываясь за углами, за выступами домов, за деревьями, мы в течение двух или трех часов неуклонно следовали за Мишиными соседями. Они петляли по всему городу, иногда два или три раза пересекая один перекресток с разных сторон. Они не заходили ни в один дом, ни с кем не останавливались поболтать, не присаживались на лавочки.
Когда эти странные субъекты, наконец, вернулись к нашему дому и зашли в подъезд, мы остались на улице и обсудили итоги слежки.
Если прежде у нас еще и могли быть какие-то сомнения, то теперь они отпали окончательно. Дураку ясно, что Мишины соседи самые настоящие шпионы. Иначе зачем они так профессионально пытались сбить нас со следа, иногда обходя вокруг одного дома по два раза? У них были в городе какие-то свои планы, возможно, назначена встреча с резидентом, но, заметив за собой хвост и не сумев от него оторваться, враги народа вынуждены были отказаться от встречи и вернуться ни с чем.
Посовещавшись, мы решили, что единственный способ разоблачить шпионов — произвести в их комнате обыск.
На следующий день родители Миши вместе с его сестрой Шурой уехали в Мариевку* в гости к Розе, Мишиной старшей сестре. Миша, сославшись на то, что в школе задали много уроков, остался дома один. Минут через десять после ухода родителей он зашел за нами с Леней, и мы все вместе отправились к нему.
Дождавшись, когда соседи ушли по своим шпионским делам в город, мы приступили к операции. Мы — это громко сказано. Главным действующим лицом, конечно, был Миша с его интуицией. Он довольно быстро открыл нижний врезной замок, поковырявшись в замочной скважине шилом и отверткой. А вот верхний замок открываться не хотел. Не помогали ни булавки, ни отвертки.
Прошло около часа, как соседи ушли по своим делам, в любую минуту они могли вернуться, а Миша все ковырялся с хитроумным замком. Тогда, чтобы успеть произвести обыск и до возвращения хозяев замести все следы, Миша пошел на беспрецедентный шаг — запер изнутри замок общей входной двери, а затем вставил внутрь него гвоздик. Я через кухонное окно, выходящее на другую сторону дома, вылез из их квартиры наружу, обогнул дом и, войдя в подъезд, попробовал открыть дверь ключом — бесполезно. Теперь в случае возвращения Мишиных соседей у нас был запас времени, чтобы привести все в порядок.
Когда я через то же кухонное окно вернулся обратно в Мишину квартиру, они с Леней уже справились с упрямым замком и проникли в комнату соседей. Я тоже зашел в нее.
Миша с Леней стояли посередине крохотной комнатенки. К одной из ее стен была придвинута панцирная кровать с просевшими пружинами. На ней, в изголовье, упиравшемся в подоконник, поверх лоскутного одеяла лежала одна большая ватная подушка. У другой стены стояли две табуретки и небольшой столик с обшарпанной столешницей и поеденными жучком ножками. На столике — ваза из обожженной глины с букетом полевых ромашек. В углах комнаты свалено несколько узлов с какими-то тряпочками и старыми газетами. Три или четыре узла были открыты.
Ни рации, ни пистолетов, ни шифровальных станков, ничего, хоть сколь-нибудь связанного со шпионской деятельностью.
Форточка в окне была закрыта неплотно, и образовавшийся через открытую дверь сквозняк беззвучно играл длинными марлевыми занавесками, гладя их потрепанными краями уголок подушки.
Мы, почему-то на цыпочках, вышли из комнаты, закрыли дверь, и Миша молча начал колдовать над замками, чтобы снова их запереть. На этот раз проблемы возникли с обоими — ну никак не хотели они запираться без ключа. Так и пришлось их оставить незапертыми, потому что с наружной стороны входной двери кто-то уже вращал в замочной скважине ключ.
Бесшумно проскользнув из коридора на кухню, мы выбрались через окно наружу, плотно захлопнули за собой створки и побежали вокруг дома к подъезду. Возле дверей квартиры, как всегда, держась за руки, стояли Мишины соседи и недоуменно глядели друг на друга. Их ключ торчал в замочной скважине.
Миша подошел к дверям и стал усиленно вертеть ключ в скважине — замок не отпирался. Миша вытащил их ключ, достал из кармана свой и стал им еще с большим усердием крутить в замочной скважине — безрезультатно. Тронув соседку за рукав, Миша жестом предложил им выйти за ним из подъезда.
На улице он показал пальцем на неплотно закрытую форточку в их окне и объяснил словами и жестами, что хочет через их форточку проникнуть в квартиру и попробовать отпереть замок изнутри, а для этого ему нужны ключи от их комнаты, чтобы потом через нее выйти в общий коридор. Они сначала не соглашались, но Миша так эмоционально их убеждал, что в итоге сосед сам подсадил его на своих плечах к окну и поддержал руками, помогая пролезть в форточку. Потом он бросил Мише свои ключи. Миша подхватил их, скрылся в глубине комнаты, а через пару минут вышел к нам из дверей подъезда и вернул ключи соседу.
Ближе к ужину, когда Мишины родители вернулись из гостей, его отец по просьбе Лени рассказал нам немного об их странных соседях.
Они оба немые. Его звать Александр, а ее Татьяна. Он был контужен, когда рядом с нашим домом взорвалась бомба, и с тех пор не только ничего не говорит, но и не слышит. О его родителях и родственниках Мишин папа ничего не знал, а с родителями Татьяны немного был знаком еще до войны. Они погибли под Ярославлем, когда фашисты разбомбили идущий из Рыбинска в Уфу поезд с эвакуируемыми. Она тогда чудом спаслась и пешком вернулась в город, но в их квартире уже были расквартированы красноармейцы, и для нее там места не нашлось.
Ровно десять лет назад, в такой же осенний день, как сегодня, Александр вышел из дома на свою ежедневную прогулку. Вышел один, а вернулся с Татьяной. Она была вся исхудалая, какая-то беспомощная. Где и как они встретились — неизвестно, но с той поры вот так и ходят, держась за руки, чтобы не потерять друг друга.
Конечно, нам стало стыдно за все наши подозрения, за обыск, за обман с замками. Но, в конце концов, ведь все закончилось благополучно.
Чтобы окончательно успокоить совесть, вечером, когда уже стало темнеть, мы залезли через забор в школьный сад, нарвали там астр, потом сбегали в магазин и на все деньги, которые в то время были у нас в наличности, купили мятных пряников. Цветы завернули в газету, сложили все в авоську, прикрепили записку — «С ЮБИЛЕЕМ!», к авоське привязали веревочку, просунули ее в открытую форточку Мишиных соседей и, придерживая за веревку, осторожно отпустили. По всем расчетам наш подарок должен был опуститься аккурат к изголовью их кровати. Но, уж как там на самом деле вышло, мы не знаем.
* Мариевка — дачный поселок в сосновом бору на берегу реки Черемухи, в тридцатые годы значительно разросшийся за счет домов перевезенных из зоны затопления Рыбинского водохранилища. В настоящее время Мариевка — микрорайон Рыбинска, застроенный многоэтажными домами.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/07/1758
Предисловие и оглавление: http://www.proza.ru/2018/10/07/1618