Купание в холодной сентябрьской Волге, предшествовавшие ему нервные перегрузки не могли пройти бесследно для организма – Алла заболела. Дня три у нее был сильный жар, она металась дома на кровати в бреду и если бы не Мишкина помощь, все могло закончиться плачевно.
Подросток, несмотря на его экстравагантную внешность и любовь к дурным песням, оказался довольно добрым и отзывчивым. Он навещал Аллу ежедневно, бегал по магазинам, аптекам, мыл полы, проветривал комнаты и пытался забавлять больную интересными, по его понятиям, историями.
От Мишки Алла узнала, что его мать зовут Светланой, что она часто болеет и нигде не работает. Отец паренька сидит в тюрьме – устроил пьяную драку в ресторане «Рябинушка», в ходе которой переломал вышибале ребра, отобрал у милиционера пистолет и палил из него по люстрам:
– Бац-с! Бац-с! Бац-с! Осколки по полу! Все визжат!
В этом месте рассказа у паренька в глазах зажигались огоньки неподдельного восхищения и гордости за стреляющего по люстрам отца. Алла его восторга не разделяла. Что с нее взять – женщина. Сам Мишка до последнего времени занимался каким-то «бизнесом», но в чем заключается суть его «бизнеса» рассказывать не стал:
– Расстроитесь, а больным расстраиваться нельзя.
В полусонной одури от принимаемых горстями лекарств, в слушании Мишкиных рассказов время текло незаметно, но подорванные болезнью силы восстанавливаться не спешили – прошла неделя или чуть более, прежде чем Алла с кричащей остротой вдруг ощутила невозвратимость убегающего времени.
Надо что-то делать! Надо что-то делать! Я не имею права валяться здесь под теплым одеялом.
Она поднялась с кровати, потянулась за висевшим на спинке стула халатом.
В замочной скважине заворочался ключ, дверь в квартиру открылась, вошел Мишка.
– Миша, – бросилась она к пареньку, на ходу запахивая на себе халат. – Надо срочно записать меня на прием, прямо на сегодня, к самому лучшему адвокату города. Ты говорил, что у тебя половина друзей за решеткой, и адвокаты у них свои есть. Обещай любые деньги.
– Я молоко вам принес и вот тут…
– Потом, все потом. Поставь сумку на пол. Дорога каждая секунда.
– Вы еще слишком слабы, чтобы выходить из дома.
– Если ты через час не вернешься и не скажешь, что записал меня к адвокату, я сама пойду в их контору и добьюсь приема без всякой записи.
Выпроводив паренька за дверь, взяв с него обещание, что тот найдет лучшего адвоката и до полудня вернется с информацией о том, в какое время сегодня можно будет попасть на прием, она села за письменный стол, чтобы записать план дальнейших действий по вызволению Сергея из тюрьмы.
Пытаясь вспомнить все нюансы выдвигаемых против ее мужа обвинений, Алла погрузилась в лабиринты памяти. Ожили картины допроса: касающиеся ее колен липкие пальцы Елизарова, его грязные намеки о каких-то гомосексуальных связях Сергея с Ивановым и Лужкиным, пронзительный взгляд Железного Феликса, лязг засовов, ряды колючей проволоки... Потом все разом слилось в беспорядочных завихрениях мутного потока. Голова закружилась. Пространство квартиры заполнилось пляшущими бешеными струями. Ее тело наклонилось, притягиваемое магнетической силой Хаоса. Еще момент... И вдруг Алла почувствовала, как другая, более мощная сила, выхватила ее из комнаты и, наполняя сердце легкостью, устремила ввысь, к небу.
Очнулась Алла от резкого запаха аммиака, у себя на кровати. Рядом с ее изголовьем сидела незнакомая женщина с хрупкими, изнеможенными болезнью или жизненными неурядицами чертами лица. На письменном столе, за которым Алла собиралась обдумывать планы дальнейших действий, стоял помещенный в ее любимую чешскую вазу большой букет белых роз.
– Слава Богу, – произнесла женщина низким грудным голосом, убирая от лица Аллы пузырек с нашатырным спиртом. – Мы так испугались – Миша открыл дверь, а вы на полу лежите. Он за врачом в соседний подъезд побежал – скорую ведь нынче не дозовешься, а я вот перетянула вас на кровать, чтобы врачу удобней было подойти, да уж минут пять, как с нашатырем кручусь.
Алла смотрела на женщину, на простирающееся за ее спиной пространство комнаты и видела, как тонкие лучи света возвращаются от паркета к окну, становятся все бледнее и гаснут один за другим. Вместе с лучами в комнате гасли дрожащие звуки виолончели, незадолго до Аллиного пробуждения заполнявшие всю квартиру.
– Кто вы? – спросила Алла незнакомку, когда виолончель окончательно умолкла.
Женщина собралась ответить, но Алла ее опередила:
– А, я уже знаю. Вы Мишина мать, Светлана.
– Да. Я пришла вас поблагодарить и за себя и за сына. Он, бывая у вас, как-то стал добрее... Вот эти розы – вам, – Светлана показала рукой на букет.
– Спасибо. Они очень красивые, – ответила Алла, слегка повернув голову в сторону письменного стола.
– Об адвокате не беспокойтесь, – угадывая Аллины мысли, успокоила больную Светлана, – Он сам придет к вам сегодня вечером, в шесть часов.
– ???
– Не подумайте ничего. Его фамилия – Багудин. Вы, наверное, слышали о нем? Это самый известный адвокат в нашем городе...
– Нет. Я никогда не обращалась к адвокатам...
– Вы уж извините, но Миша мне рассказал, что ваш муж – это тот Карякин, которого подозревают в убийстве Лужкина. В первые дни болезни вы иногда в бреду произносили имя вашего мужа – вот мальчик и услышал. Я давно должна была рассказать вам и о себе, и обо всем, что случилось...
– Ради Бога, Светлана, вы ничего мне не должны...
– Нет, нет – должна. Но я только вчера почувствовала в себе достаточно сил, чтобы первый раз после того памятного дня выйти на улицу. Простите меня...
Светлана не успела сказать, за что ее надо прощать – в квартиру уже входили Мишка и участковый врач.
Потом Алла спала под действием введенных врачом через укол лекарств. Светлана за это время успела замочить и постирать два комплекта постельного белья, протереть пыль и навести порядок в квартире больной.
Потом пришел адвокат. После беседы с Аллой он обещал принять меры, чтобы Сергея освободили до суда. Договорились, что утром 23 сентября, как только Елизаров вернется в Лещанск, Багудин непременно обсудит с ним все нюансы дела. Разумеется, Алла может пойти вместе с адвокатом, если ей позволит здоровье, но он бы предпочел первую встречу со следователем провести с глазу на глаз.
После ухода адвоката Алла опять чувствовала себя утомленной.
Светлана, решив, что сейчас главное для больной – покой, отложила свои намерения рассказать ей о чем-то чрезвычайно важном на более поздний срок – все равно до возвращения следователя ее рассказ ни на судьбу Аллы, ни на судьбу ее мужа никак не может повлиять.
На следующий день она обрадовала Аллу тем, что договорилась через знакомого надзирателя передать для Сергея в тюрьму некоторые личные вещи, продукты питания и даже – виолончель! За небольшие деньги знакомый Светланы готов был передать что угодно за исключением записок – посредничество в организации общения подследственного с внешним миром, без ведома следователя, могло закончиться для надзирателя потерей работы.
Так и случилось, что полностью, со всеми подробностями, историю о Светлане и той трагедии, которая толкнула молодую женщину к попытке совершить самоубийство, Алла узнала лишь за день до запланированной ими встречи с Елизаровым.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/09/08/396
Оглавление и начало http://www.proza.ru/2018/09/04/730