Хаос и музыка 1. В скверике у реки

Дмитрий Красавин
Оглавление
В скверике у реки * Водовороты хаоса * Кто я? * На Волге * Музыка и следователь Елизаров * Алла и Мишка * Светлана и «некто» * Между тьмой и светом * Небесная Молога


Музыкант играл на скрипке – я в глаза его глядел
Я не то чтоб любопытствовал – я по небу летел.
Булат Окуджава "Музыкант"

Стена его построена из ясписа,
а город был чистое золото,
подобен чистому стеклу.
Откровение Иоанна Богослова 21.18

В скверике у реки

... "Есть такая партия!" – напугал собравшихся лидер...
... два зеленых человечка вышли из тарелки и направились в мою сторону...
... а голова мужчины лежала на пластмассовом подносе посередине стола...
... голосуя за наших кандидатов, вы голосуете за стабильность и процветание…

Выхватывая из текстов статей отдельные фрагменты, Сергей бегло пробежал глазами все полосы газеты. Для переданных им лично главному редактору еженедельника материалов (небольшая статья и три фото) по проблемам детского музыкального образования снова не нашлось места.

Он скомкал газету, бросил ее на пол, поднялся с кресла и, накинув на плечи пиджак, не переобувшись, в мягких домашних тапочках, вышел на улицу.

Моросил мелкий дождик. Сергей, секунду замешкавшись, ступил назад в подъезд, снял тапочки, протиснул их в щель между ребрами отопительного радиатора и босиком зашлепал по еще теплому мокрому асфальту в сторону набережной.

– Для смакования подробностей о дурацких выходках амбициозных крикунов, вельможной лжи, бредовых рассказов о зеленых человечках у них места достаточно, а для серьезного разговора о реальных судьбах маленьких музыкантов они его не находят, – распалял он себя и, ускоряя шаг, громко вслух размышлял:

– Неужели политические дрязги, похождения воров и проституток интересуют читателей больше, чем вопросы воспитания собственных детей, вопросы гармонии и красоты музыки, которая непременно (а как же иначе!) пробуждает гармонию и красоту в душах? Господи, какими дикими стали мы, едва лишь сбросив шоры идеологической цензуры!

– А может, поторопились освободиться от шор? – мелькнуло где-то в дальнем уголке сознания. – Лошади без шор тоже шарахаются на дорогах в разные стороны.

Но тут же устыдился:
– Нет. Мы, в конце концов, люди, а не скот.

– Но если не скот, – возразил он себе минутой позже, – почему тогда премьера симфонической поэмы «Молога» прошла в полупустом зале? Почему не заинтересовала ни теле- ни радиожурналистов? Куда, наконец, подевались музыкальные критики? Неужели сердца людей настолько зачерствели, что музыка стала для них недоступной?

Обычно спокойного, даже несколько флегматичного Сергея довольно трудно было вывести из состояния душевного равновесия. Газета с ее преимущественной ориентацией на страдающих прогрессирующей дегенеративностью личностей, явилась последней каплей в потоке обманов, неудач, непонимания. Потоке, который настиг его и теперь, сорвав с места, закружил в своих струях сообразно утвердившимся на всем пространстве России законам хаоса. Фактический провал «Мологи»; нищенская зарплата в филармонии; затянувшаяся разлука с женой, приглашенной в Эстонию читать цикл лекций в Тартуском университете и, за неимением работы в России, уже третий раз продлевающей контракт; невозможность более содержать в музыкальной школе бесплатные учебные группы – все это слагаемые потока хаоса, который отныне приобретал власть и над ним, Карякиным Сергеем Андреевичем, профессиональным музыкантом, композитором, лауреатом двух республиканских конкурсов виолончелистов.

В скверике у реки было безлюдно: боязливые горожане давно уже отказались от неспешных вечерних прогулок по набережной Волги. Темнело. В сгущавшейся черноте терялись длинные туловища фонарей: лампы в светильниках были разбиты еще в начале перестройки, а соединяющие их провода обрезаны в разгар «медной лихорадки». Сергей спустился с обрывистого берега по скользкой ,глинистой тропке вниз и присел на влажный, обкатанный волнами камень.

Дождик перестал, но ни звезд, ни Луны по-прежнему не было видно. На поверхности реки отражались блики отдаленных огней дебаркадеров, расставленных вдоль фарватера бакенов, одиноких, еще не уснувших окон домов и замершего возле деревянного причала речного трамвайчика. Этого света было вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя потерянным в темноте, а темноты было достаточно, чтобы не видеть разбросанные вдоль берега обрывки бумаг, бутылки, ржавые остовы матрасов, детских колясок... Волга тихо плескалась возле его ног, напоминая самим своим существованием о том, что есть в этой жизни нечто вечное, неизменное, спокойное и чистое. Сергей не видел плавающих на ее поверхности пятен мазута, поэтому верил реке и понемногу успокаивался.

Ах, до чего же доверчивы эти виолончелисты! Для того, кто оказался в потоке хаоса нет права на передышку – тихие омуты лишь этапы на пути к стремнине.

Резкие хлопки выстрелов заставили Сергея вскочить с камня и, цепляясь руками за стволы и ветки поспешно вскарабкаться по  тропинке наверх. Тотчас он увидел мелькавшее между стволов деревьев обнаженное женское тело. Женщина бежала прямо на него. Болезненно-белый цвет груди; широко открытые глаза, в которых читался неподдельный ужас; прерывистое, со всхлипами дыхание...Сергей непроизвольно расставил руки в стороны:

– Стойте! Что случилось?

Незнакомка увернулась от выброшенных из темноты рук и через мгновение исчезла.

– Остановите! Остановите его! – донесся из глубины сквера ее задыхающийся от бега, полный мольбы голос.

Совсем рядом с Сергеем снова послышался выстрел. Сергей прижался к стволу дерева и увидел бежавшего по тротуару мужчину. Преследователь так же, как и убегавшая от него женщина, не отличался богатством гардероба. Времени для раздумий не было. Схватив случайно оказавшийся под ногами обломок доски, Сергей бросил его под ноги бегущего. Мужчина споткнулся и, падая, с налету ударился виском о бетонную кромку тротуара. Затем вскочил на ноги, сделал еще два шага вперед и снова упал. Сергей подхватил вылетевший из рук незнакомца пистолет и тут же направил его на лежащего:

– Стой! Не подходить!

Мужчина лежал без признаков жизни и явно не собирался ни вставать, ни тем более подходить к Сергею.

– Не шевелиться! – скомандовал Сергей.

– Бу-ууу, у-ууу, – послышался над рекой гудок теплохода. И сразу вслед за ним над набережной исчезли все звуки.

Сергей с осторожностью, не опуская наведенного на незнакомца пистолета, обошел распростертое частью на траве, частью на асфальте тело и тронул его носком голой ноги:

– Эй, ты жив?

Гнетущая тишина заполняла все окружающее пространство.

Сергей нагнулся над незнакомцем, повернул к себе его голову и ощутил на ладонях липкость крови. Он резко выпрямился и, стремясь тотчас же избавиться от этого кошмарного ощущения, принялся с силой тереть пальцы сначала о рукоятку и ствол пистолета, затем, засунув оружие себе за пояс, о лацканы пиджака.

Кровь оттиралась плохо. Сергей с ужасом поднес обе ладони к глазам. В темноте они показались ему черными. Он снова нагнулся к незнакомцу – может, тот еще жив? Прижался ухом к груди – сердце не прослушивается. Сергей выпрямился, отступил пару шагов назад и беспомощно оглянулся по сторонам, совершенно не представляя, что надлежит предпринять в сложившейся ситуации.

Со стороны города к набережной тянулись клубы дыма. Неожиданно позади них из-за деревьев вырвались яркие языки пламени, послышался звон падающих на асфальт оконных стекол, и тут же в одной из боковых аллей сквера замельтешили мигалки мчащейся по направлению к месту пожара милицейской машины.

– Сюда! Сюда! – закричал Сергей в каком-то исступлении, замахал руками и бросился наперерез ослепительному свету фар.

Невидимые струи вытолкали его к самому центру потока хаоса и повлекли в водоворот событий, уже не считаясь с волей и намерениями его собственного «я».

Продолжение: http://www.proza.ru/2018/09/05/570

Рисунок Романа Кашина