Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/06/05/1572
После первой бомбардировки на батареях катастрофически не хватало боеприпасов. Пришлось разрыть защитный вал на полигоне, находившемся на Северной стороне, где до войны учили стрелять морских артиллеристов.
Из земли выкапывали ядра, набрали пять тысяч штук, но этого количества было совершенно недостаточно. Стали использовать подходящие по калибру неприятельские ядра, и даже неразорвавшиеся бомбы.
За каждый подобранный неприятельский снаряд платили одну копейку. Занимались сбором снарядов и дети. Не нужно быть очень сообразительным, чтобы понять: снаряды можно подобрать только там, куда они долетают.
Из-за тех копеек поплатились жизнями или остались калеками множество детей севастопольской бедноты. И причём здесь патриотизм? При обороне Петропавловска-Камчатского по приказу военного губернатора Василия Степановича Завойко, человека весьма достойного и благородного, кантонистам в бою приказали подносить к пушкам картузы с порохом.
Один из очевидцев с восхищением писал, подчёркивая храбрость детей, что в перерыве между стрельбами они играли, пуская кораблики в протекавшем рядом ручейке. Это как раз показывает полное непонимание детьми опасности, а не их отвагу.
Одному из кантонистов, десятилетнему мальчику, осколком бомбы оторвало руку. Каким-то чудом ребёнок выжил. В рапорте о победе над англо-французским десантом, направленном царю, Завойко доложил об этом случае, особо подчеркнув, что даже дети защищали родину.
Мальчика наградили Георгиевским крестом. Можно было бы разделить с военным губернатором гордость за такой патриотический подъём даже среди детей, если бы не одно обстоятельство: своих собственных сыновей Василий Степанович и другие начальники вместе с жёнами отправили на это время подальше от опасности, на дальний хутор.
О судьбе чудом выжившего маленького калеки, награждённого крестом, можно только догадываться. Вряд ли она была счастливой. Вначале всегда шумиха, чествование, но скоро всё прекращается, и герой оказывается забытым.
Забывается всё у нашего забывчивого населения: и подвиги, и жертвы. У нас вообще короткая память на добрые дела. Относительно недавно, по крайней мере, для человека моего возраста, когда в стране за всем были очереди, тем, кто уцелел в Великой Отечественной войне, предоставили невиданную льготу – не стоять в очереди.
Стыдно вспомнить злобу, с какой встречался любой ветеран при попытке воспользоваться своим правом. Зато сейчас, когда ветеранов, практически, не осталось, носят их портреты и георгиевские ленточки. Им, мёртвым, теперь ничего не нужно.
Спасая мир от горевшего чернобыльского реактора, ликвидаторы катастрофы жертвовали своими жизнями и здоровьем. Потом больным людям приходилось устраивать голодовки, добиваясь от правительства обещанных пособий и лечения. В какой ещё стране могло происходить подобное?
После обучения в финансово-экономическом институте я работал в ту пору директором страховой компании, и мне пришлось непосредственно общаться по этим делам с чернобыльцами.
Добровольно помогали врачам и сёстрам милосердия в уходе за ранеными жительницы города. В большинстве своём это были матросские жёны, чьи имена давно замело песком времени.
Да и кто бы стал запоминать их имена? Осталась в памяти только одна Даша, да и то под кличкой, а не под фамилией, и лишь потому, что на неё обратил внимание царь.
Зная, что после боёв хирурги и сёстры милосердия не справлялись с потоком раненых, жёны матросов приходили на перевязочные пункты с холстяными тряпками и корпией, помогали обмывать раны защитников, поили их водой.
Даже простое слово, женское участие помогали раненым легче выносить страдания. Знакомых солдат и матросов с разрешения врачей женщины брали на сутки домой, чтобы те могли прийти в себя, а не ожидать своей очереди для осмотра врачом под открытым небом, лёжа на голой земле.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/06/07/1518