- Ничего у меня не получается, - призналась Ольга Ядвиге спустя несколько дней после возвращения мужа домой. – Вот, вроде бы все нормально, как раньше, и он ласков, и я такая же, а что-то безвозвратно ушло… Все не то и не так! Он ко мне, а меня аж трясет, и не потому, что противен, просто… сложно это объяснить.
- О, дорогая, ты торопишь события! На все нужно время. Есть, конечно, менее чувствительные бабы. Для таких, вернулся мужик домой – все! Счастье, обида забыта! А ты у нас нежная душа, тебе будет сложнее. Ты потерпи. Делай вид, что все хорошо. Или поговори с ним, что тебя тревожит, открой душу…
- Поговорить?
- А что? Вы же родные люди, разговаривать обо всем надо, недомолвки, они, знаешь, никому не нужны. Вот так молчат годами, а потом и вовсе кризис случается, спохватятся, а уже чужие, переболело все внутри.
- А если и у нас так будет?
- От судьбы не убежишь, конечно. Но, Оля, если хоть что-то теплится в душе, это нужно беречь.
Ядвига Ивановна была мудрой женщиной, ее жизненного опыта могло хватить на двоих. Во-первых, рано осиротела, младших братьев сама поднимала, во-вторых, с мужем развод пережила, да и по годам старше, что тоже немаловажно. Ее ли не слушать?
Вечером после ужина, когда дети оставили родителей наедине, как раз появился такой благоприятный момент для беседы на сложную тему.
- Володь, я хочу тебе сказать… - не так-то просто давался такой разговор. – Короче, дай мне время. Я понимаю, что тебе тоже не просто, но я… пока никак… не могу… забыть не могу. Я бы рада, но, как представлю…
- Оль, я тоже думал… Короче, наверное, будет лучше, если я на некоторое время уеду. Я тут с мужиком одним разговаривал, хорошей работы в городе все равно нет, а жить на что-то надо, он бригаду набирает шабашить, то есть, на стройку, коттеджи «под ключ». Деньги хорошие, а у меня же, помнишь, еще специальность техника-электрика есть. Так вот, им как раз нужен человек, разбирающийся в проводах. Под ключ, значит, заезжай и живи, все до последнего штриха сделано, что внутри, что снаружи, что коммуникации…
Ольга взглянула на мужа грустными глазами, перспектива еще одной разлуки не обрадовала, но иного выхода она и сама не видела, понимая, что так, как сейчас у них, продолжаться не может.
- Хорошо. А где это? В смысле, строить будете далеко? Ты сможешь к детям приезжать?
Это «к детям» больно резануло слух, значит, к ней приезжать не нужно? Так подумал Владимир, сжался внутренне, но вида не подал.
- Я думаю, в основном Подмосковье. Какого лешего ехать за тридевять земель, ты же сама видишь, дома растут, как грибы, по всей округе.
Наверное, сложно будет Владимиру с руководящей должности перейти в простые работяги, думала Ольга, но другой работы пока, действительно, не было. В свой трест он из гордости не стал обращаться, созванивался с давним другом, возглавлявшим большую нефтеперерабатывающую компанию, но там тоже шли повальные сокращения, ничего подходящего не нашлось. Обещали, при случае, перезвонить, но, видимо, лишь для отговорки.
Так и объяснили детям, сообщив новость о скором отъезде отца. Такое решение мотивировали потребностью в деньгах, необходимых, в том числе, и для подготовки отпрысков к школе.
- Вы опять поссорились? – дети вглядывались в лица обоих родителей, с невозмутимым видом сидящих бок-о-бок на диване, причем папа обнимал маму, хоть это была лишь инсценировка.
- Не-ет! – также в один голос ответили взрослые.
Последнюю ночь перед отъездом провели вместе. Сначала все шло великолепно, в какой-то момент Ольга даже подумала, что все у нее получится, но на самом пике опять разрыдалась, жалея себя, несчастную.
Словно с огромной высоты блаженства она падала в бездну отчаяния и боли, и ничего не могла с собой поделать, это происходило само собой где-то в самой глубине ее женской сути.
- Оль, ну хватит уже! – Владимир резко поднялся, рванув с усилием одеяло, ему нестерпимо захотелось уйти прямо сейчас.
- Прости!
Это сказала она, хотя, по сути, ей не за что просить прощения, не ее вина, что настоящей близости больше нет. Да, оба расслабились, получили удовольствие, но, счастья при этом она никак не чувствовала. Наоборот, было противное какое-то чувство, что Владимир всего лишь делает вид, что все по-прежнему, а сам все еще любит эту Юлю. Все в поведении мужа казалось теперь подозрительным и фальшивым. На самом деле она ему просто больше не верила.
«Ну и пусть уезжает! Я тоже не могу так больше!»
Так и расстались. Тогда не знали еще, что совершают самую главную свою ошибку – учатся жить друг без друга.
Вскоре Ольга привыкла к своему душевному одиночеству, даже стала получать от этого какое-то удовольствие. Обида и боль как-то присмирели, не напоминая никак о пережитом. Наоборот, жизнь засияла новыми красками.
Владимир приезжал редко, в основном, проездом. Оставлял довольно крупные суммы денег, немного общался с детьми, задавал несколько дежурных вопросов Ольге. На близкие отношения даже не намекал, держался холодно на расстоянии, словно дал себе слово, что больше не нарушит ее покой. Она тоже вела себя весьма сдержанно, хоть порой и хотелось броситься мужу на шею, прижаться к его широкой груди и услышать неровный стук сердца.
Лишь, когда за ним закрывалась дверь, охватывало сильное чувство досады, что вот опять, в очередной раз не срослось, не случилось…
Уже не месяцы, а годы отделяли супругов от той злосчастной весны, а в их отношениях ничего не наладилось, даже наоборот, ушли остатки душевной теплоты, Ольга и Владимир становились чужими друг другу день ото дня.
Тяжелая работа, проживание в антисанитарных условиях строительных вагончиков, чисто мужской коллектив, скрашивающий свой досуг с помощью алкоголя, все это не могло не сказаться на облике Владимира, который не отставал от других, много курил и научился пить все, что имеет градус.
Хоть мужчина перед появлением дома тщательно брился, был всегда аккуратно и чисто одет, его образ жизни выдавало лицо. На носу и щеках появились сосудистые разрастания, кожа огрубела, на лбу и вокруг глаз обозначились глубокие морщины.
- Володя, ты пьешь? – не удержалась Ольга, внимательно рассматривая мужа.
- А тебе какое дело?! – ответ прозвучал непривычно грубо, заставив женщину замолчать.
Он всегда торопился, словно нахождение дома жгло мужчину огнем. Ольга замечала эту суетливость, не понимала этого, но вопросов не задавала. Лишь однажды, сложив в сумку чистое белье и продукты, то ли спросила, то ли просто высказала свои мысли:
- Пора бы уже тебе закруглиться с этими шабашками. Варивода фирму открыл, наверняка, взял бы тебя помощником, вы же когда-то были хорошими друзьями, насколько я помню.
- Мы и сейчас друзья. Он звонил мне. Как только начнутся объемы, будет работа. Я подумаю, если честно, устал уже мотаться. Строителей развелось, как собак нерезаных, белорусы едут, молдоване едут, хохлы едут. Дешевая рабсила, фирмачи быстро просекли, заработки упали, нечего больше ловить, надо что-то стабильное. В прошлый раз на месяц выплату задержали, из бригады уже пятеро ушло. Новеньких взяли, работать не хотят, только бухают днями, пока хозяина нет.
Ольга удивилась, что Владимир разоткровенничался, слушала, разглядывала его и думала о своем.
«Постарел-то как! Вроде, даже ростом стал ниже. И худым таким его не помню. Откормила бы, так опять уезжает...»
Смотрела на родного человека, вглядывалась в когда-то любимые черты и вдруг осознанно и четко поняла, что любви-то больше и нет.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/05/24/744