Глава 5.
За двенадцать лет до описываемых событий…
Миша поставил детскую коляску возле скамейки и опустил упор на переднем колесе, чтобы коляска не двигалась.
- В общем, Юр, сдаю тебе дежурство, мне уже бежать пора. Пашка только что покормлен, значит проспит без задних ног часа два минимум. Ева пусть играет в песочнице. Ты приглядывай за ней, чтобы не натворила чего-нибудь, а то она может. Смотри, чтобы она никуда не лезла и в рот всякую грязь не тянула. Понял?
- Да понял, понял, - недовольно проворчал Кочетов.
- Света должна освободиться через час-полтора. Она тебя сразу сменит. Ну, я пошел.
Он весело помахал Еве, усевшейся на край песочницы с красным пластиковым ведерком в руках.
- Пока, ангелочек! Вечером с тобой еще поиграем. Слушайся дядю Юру, малышка.
Девочка в ярком розовом комбинезончике подняла на него ангельское личико с большими голубыми глазами в обрамлении белокурых кудряшек и помахала на прощание ручкой. Михаил умчался в лабораторию, а Кочетов с обреченным вздохом уселся на скамейку.
Наблюдать за копающемся в песочнице ребенком было скучно. Он достал свой айфон и углубился в изучение женских фотографий с популярного сайта знакомств. Вскоре по лицу его уже блуждала легкая загадочная улыбка.
Ева с помощью ведерка и совочка сооружала из песка куличики, полностью погрузившись в это увлекательное занятие. Вдруг в кустах, с двух сторон плотной стеной огораживающих песочницу, послышалась какая-то возня, зашуршали листья, затрещали ветки, донесся приглушенный писк и злобное рычание. И вскоре прямо к песочнице рыжий кот Мендель выволок за шею большую серую крысу.
Девочка замерла с совочком в руке, наблюдая за котом. Крыса еще дергалась, извивалась откормленным крупным телом, беспомощно сучила лапками, а ее толстый лысый хвост, похожий на кнут, отчаянно бил по земле. Мендель же молча сжимал челюсти на ее горле. Вскоре судорожные подергивания жертвы стали слабеть, слабеть и крыса затихла, вытаращив на Еву мертвые круглые глаза.
От главного корпуса послышались истеричные крики:
- Рибосома, где ты, дрянь паршивая?!
Лаборантка Машенька, невзрачная девица (пожалуй, единственная не ставшая предметом Юриного интереса) растерянно металась по площадке, кого-то разыскивая. Заметив Кочетова, она подбежала к нему:
- Юрий Алексеевич, вы крысу большую серую тут не видели? Опять сбежала, зараза!
- Клетку надо закрывать как следует, Машенька, - снисходительно посоветовал Кочетов, не отрываясь от айфона.
- Да я закрываю! Правда, хорошо закрываю. А Рибосома, она же умная сволочь, научилась открывать клетку. Я ее уже и в коридоре ловила, и в подсобке, и в моечной. Теперь вот на улицу выскользнула. Что теперь делать? Стародубцев же с меня три шкуры сдерет.
Из-за бортика детской песочницы показался сначала пушистый рыжий хвост, а потом и довольная, вымазанная в крови кошачья морда. Заметив кота, лаборантка всплеснула руками.
- Мендель, ты что наделал, злодей?! Загрыз нашу Рибосому, совсем загрыз! Ты хоть понимаешь, сволочь ты последняя, какую научную ценность имеет эта крыса? – Она нависла над котом, угрожающе уперев руки в бока. Но рыжий охотник, удовлетворенно облизываясь, не обращал на нее никакого внимания. – И ведь не голодный. Я ж тебе сегодня утром целую миску сухого корма собственноручно насыпала!
Кочетов усмехнулся и отложил айфон в сторону. Происходящее стало забавлять его.
- Сухой корм, Машенька, это же преступление против природы. Мендель у нас зверь полудикий и тоже не понимает ценности этих сухарей. Как и любой уважающий себя охотник он предпочитает дичь, натуральную дичь. А вы ему сухари…
- Вам смешно, Юрий Алексеевич, а мне что теперь делать?
- Идти каяться к начальству, – посоветовал Юра.
- Думаете простят?.. Или уволят?
Мендель, окончив умываться и стерев последние следы преступления с усатой морды, ухватил добычу зубами и невозмутимо поволок ее в сторону главного корпуса мимо растерянной лаборантки.
- Не иначе к начальству пошел, - ухмыльнулся Юра, наблюдая за рыжим охотником. – Ох, заложит он вас, Машенька, заложит, не моргнув глазом!
- Стой, зараза! – крикнула та и бросилась следом за котом.
А маленькая Ева сосредоточенно засыпала песком пятна крови, оставшиеся на месте преступления.
Галина Евгеньевна записывала данные очередного осмотра Евы.
- Так, еще рост и вес надо измерить, Георгий Иванович, и объем грудной клетки.
Зав. лабораторией, глядя с умилением на малышку, помогал доктору Воронцовой делать обмеры. Сегодня, как он сам выражался, он работал дедушкой. И доктор наук Разумовский искренне считал эту работу самой приятной. А трехлетняя девчушка послушно вставала на весы, тянулась белокурой макушкой вверх, чтобы казаться чуть повыше, (почти как большая!), покорно позволяла себя обмерять длинной лентой с циферками. Георгий Иванович не мог нарадоваться на это чудо. И внешность, и характер у девочки были ангельскими.
- Ты моя красавица, ты моя умница, - сюсюкал Георгий Иванович, одевая платьице на девочку и млея от прикосновения к маленькому детскому тельцу, от его молочного запаха, - какая же ты у нас молодец!
- Что, Жора, приятно иметь дело с нормальным здоровым ребенком? – спросила Галина Евгеньевна, оторвав взгляд от своих записей. – В сравнении то с твоим Ванечкой…
Лицо Розумовского сразу стало каменным и побледнело, руки напряглись и чуть не оторвали розовый бантик, украшавший наряд малышки.
- Что ты за человек, Галя? Не упускаешь возможности уколоть меня побольнее.
- Так ведь заслужил, дорогой мой, - Галина Евгеньевна откровенно наслаждалась эффектом, произведенным ее словами. От благоговейного настроения Разумовского не осталось и следа.
- Сто лет прошло, а ты все мстишь мне. Другая бы на твоем месте уже давно простила бы, забыла и устроила свою собственную жизнь.
- Прощают и забывают, Жора, только слабые безвольные люди. Я к таким не отношусь.
- Это точно! – Разумовский застегнул неловкими пальцами последнюю пуговицу на платье Евы и спустил ее со стула на пол, сунув в руку плюшевого зайца. – Ты у нас из легированной стали сделана. И сердце у тебя железное, если оно вообще есть.
Галина Евгеньевна с громким звуком захлопнула журнал с записями. Она недовольно поджала губы и сверкнула холодными серыми глазами за стеклами очков. Он не имел права так с ней разговаривать!
- Так это же тебе надо сказать спасибо. Мое сердце было живым до того момента, как ты объявил мне, что женишься на дочке профессора. Ты предал меня, Жора, ты предал меня в угоду собственной карьере!
- Ты забываешь, Галя, что я тебе никогда ничего не обещал. Кроме того, ты же никогда не хотела ни семьи, ни детей. Ты была одержима наукой. А мне, как нормальному человеку, однажды захотелось домашнего уюта, тепла, заботы, детского смеха.
Воронцова язвительно усмехнулась:
- А ведь в этом есть какая-то изощренная насмешка судьбы: у ученого-генетика единственный сын с болезнью Дауна. Ты получил, что хотел, Жора. Теперь до глубокой старости ты будешь слышать детский смех своего умственно отсталого сына.
Разумовский замер у двери, словно его ударили в спину, и обернулся, держа за руку ребенка. Его ястребиные глаза пылали ненавистью.
- Ты не представляешь, Галя, как мне иногда хочется уволить тебя к чертовой матери! – произнес он тихо с угрозой.
- Но это же невозможно, дорогой мой, - ответила Галина Евгеньевна, улыбнувшись ласковой змеиной улыбкой, - теперь мы все связаны крепко накрепко этой девочкой, которую ты так любишь, которой так восхищаешься и гордишься. Я буду до конца дней рядом с тобой, мой бывший возлюбленный, и буду для тебя немым укором, постоянным напоминанием о твоем предательстве. И никуда ты от меня не денешься.
- Сука, - процедил сквозь зубы Разумовский и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
http://www.proza.ru/2018/05/10/827