Николай прислонил к ней голову, Надежда не шевелилась. Тогда он приобнял ее. Нежно-нежно. Едва касаясь руками и замер в блаженстве. Она снова была с ним. Разве на земле большее счастье?
"Надюшка! Моя девочка! Как хорошо, что ты приехала! Тебя не было целую вечность!" - шептал он.
Она лежала в объятьях мужа и тихонечко плакала.
"Коля, коля... знал бы ты!" - думала она. Сердце тоже обливалось горючими слезами.
"Коля, скажи мне правду! У тебя что-нибудь было?"- спросила вдруг она.
"Было!" - ответил он и сердце ее оборвалось. Он, в отличии от нее, имел смелость признаться. Губы у нее дрогнули и она решительно сняла его со своей талии.
"Надь, ну ты че! Ну, напился. Разок. Ладно, пусть не разок. Два раза. Один раз только сильно. Но ведь ничего, живой. И ты у меня живая! А я так испугался! Захожу, а ты такая лежишь!"
"Коль, я не о том. У тебя было с кем-нибудь?" - спросила она, повернувшись к нему лицом и глядя прямо в глаза.
"Что ты, Надь. Я ведь алкоголик."
"Разве одно другому мешает?" - удивилась она.
"Тут ведь, Надька, как. Тут либо "А", либо "Б". В зависимости от предпочтений. Так вот я "А". Алкоголик. Водку я люблю гораздо больше баб."
"Б" - это бабник что ли?"
"Ну да! Он самый! Но ты не думай, Надька, я не такой. Я "А". Твердый "А". Да и зачем мне кто-то, у меня ж ты есть!" - хвастливо говорил муж.
"Я ж толстая. А вокруг вон сколько худых."
"Надь, ты что ли шуток не понимаешь? Нравится мне надо тобой издеваться. Но я ж любя! Любя я, Надь. Ты так смешно обижаешься!"
"Коля, Коля... Что же ты наделал!" - сказала она и замолчала.
Мысли хороводом кружились вокруг.
"Как я могла думать на него так... Думала на него, а оказалась сама! "А", "Б"... это муж у меня "А", а я выходит, "Б"."
Муки совести разрывали ее душу. Она посмотрела на свою руку. Кольцо блестело. Надежда схватилась за него и стала тянуть, лихорадочно снимая.
"Я недостойна больше быть женой!"- думала она.
"Сейчас я скажу ему!" - решила она.
"Коля! Я я не могу так больше жить! Понимаешь? Не могу!!!" - с отчаяньем почти закричала она.
"Понимаю, Надь. Я брошу пить. Пока тебя не было, я точно решил! Все брошу! Надь, давай родим ребеночка! Пока тебя не было, я все время думал о том, что вот бы нам с тобой спиногрызика!"
"Какой спиногрызик, Коля!" - отчаяние слышалось в каждой букве.
"Виноват, Надюха! Ребеночек. Малой. Хоть бы и девчонку. Парень, конечно, лучше. Но девчонка опять для тебя хорошо. Косички там всякие... платьишки..." - говорил он.
"Надь, ты что ревешь что ли? Ты от счастья ревешь? Да не реви! Заделаем тебе ляльку, и все наладится! Вот увидишь. Мне парни сказали, что баба, ой ну то есть женщина, не должна скучать. А с ребенком не заскучаешь!"
"Коль, давай разведемся, а? Я не могу так больше! Не могу, понимаешь! Не разрывай мне сердце! Отпусти меня!"- рыдала она.
Он целовал ей глаза и шептал: "Не могу я, Надюха, тебя потерять. Не могу, понимаешь! Люблю я тебя! Знаешь, женщине ведь не надо говорить, что любишь ее, а иначе беда. Совсем на шею сядет. Вон Пушкин сказал: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей!" .А мне надо было, что я тебе нравился!"
"И видно, потому ты и пил!"
"Ага! Надюха, в корень зришь! Потому и пил. Потому что встрял я. По уши. Не могу я без тебя дышать. Иду домой с работы, а у самого сердце перехватывает. Она дома. Ты, значит. Надь, сколько я лет прошло, а все поверить не могу, что ты согласилась тогда... я ведь думал ты никогда за меня не выйдешь!"
"Коля... если б ты только знал!" - Надя заломила руки, не зная, как ему признаться.
"Молчи! Ты только главное, ничего не говори сейчас. Дай мне сказать!"- он прикрыл ладошкой ей рот.
"Я, Надь, однолюб. Ты не смотри, что у меня шкура толстая. Это вид только. Под ней сердце. Да, Надюха, сердце. Горячее. А в нем ты! Ты одна... вот, ты говоришь, с кем ты был? А я радуюсь, Надюха! Радуюсь, потому что ты ревнуешь. Значит, не равнодушна. Следила тогда за мной... А я ведь видел, что следишь и с ума сходил от счастья! Может, ты никогда меня не поймешь... Ты ведь такая холодная обычно. Не тронь тебя. Обижаешься все..." Она прервала его: "Нечего толстой называть!"
"Неужели ты не понимаешь, шучу я так. Может, и глупо, конечно, шучу. Ну подумай сама! Посмотри в зеркало - худышка! Вон у меня какое пузо. Вот это толстый. А ты у меня тростиночка просто. Дай я обниму тебя!" Он полез к ней, она грубо оттолкнула его руки.
"Вот-вот. У меня порыв, а ты отталкиваешь. Ты меня всегда отталкиваешь. Не умею я, Надюха, любить. Черт знает, как это правильно делать! Не научили меня! Я все время боюсь что-нибудь сделать не так. И все время это делаю. Все делаю неправильно. От того и пью. Не могу я сделать тебя счастливой, вот и пью. Ну ничего, мужики подсказали. Говорят, бабе дитя надо. Тогда она успокоится. Мол, без ребенка, не удержать. А я, Надь, без тебя никак. Без тебя только в петлю... понимаешь? Вот ты там в Питере гуляла , а я тут без тебя с ума чуть не сошел!" Николай надолго замолчал.
У Надежды в голове пульсировала последняя фраза: "Вот ты там... Гуляла. В Питере гуляла. С ума сходил. Ты гуляла, а я с ума сходил". Она схватилась руками за голову, опасаясь, что тоже сейчас сойдет.
"Коля, я не могу так больше!"- закричала она.
"И я не могу! Не могу я без тебя! Совсем не могу! Люблю.я тебя! Что ты еще хочешь от меня!" Он вскочил и забегал по комнате, вдруг опустился на колени и уткнулся в нее, сидящую на кровати.
"Люблю я тебя! Любил. И всегда буду, понимаешь? Крест это мой! Любить тебя!"
Надя понимала. У был свой крест.
Но как его нести она не знала.
Он оказался слишком тяжел для нее. Под ним она не могла и пошевелиться.
Она оцепенела. Уставилась в одну точку и только слезы текли по ее глазам.
"Надюшка, это пройдет! Все наладится! Все наладится! Вот увидишь! "
Она очень хотела признаться. Облегчить свою душу. Снять камень с нее, но ее язык отказывался подчиняться ей. Губы у нее дрожали. Саму ее била мелкая дрожь
Муж, увидев, что с ней творится что неладное, тоже заплакал.
"Убил я тебя, девочка моя!" -шептал он.
"Я сама себя убила!" - стучало у нее в голове. Но она не могла произнести ни слова.
Николай сбегал на кухню и вернулся с ложкой, от которой пахло лекарством.
"Вот, Надюха! Валерьянка. Купил, пока тебя не было. В аптеке сказали помогает. Не знаю... попробовал, черт знает... Может, на тебя все же подействует. Меня не берет! Выпей! Выпей!" Дрожащими руками он тыкал ложкой ей в губы, промахиваясь и проливая на нее лекарство. Торопливо вытирал своей грубой, шершавой рукой ее нубы и снова совал.
"Выпей, Надюха!" В его глазах вдруг заблестели слезы. Губы ее дрогнули он сумел запихнуть полупустую ложку ей в рот.
"Ну вот, сейчас подействует. Ложись, Надя. Будем ждать. Надо подождать. Мне в аптеке так сказали. Черт знает сколько. Не спросил, дурак. Сказали не сразу действует."
Он укладывал ее. Она сопротивлялась.
"Надь, ну ляг ты ради Бога!" - он в сердцах бросил ложку об пол.
"Помру я без тебя!" - сказал он и отвернулся.
Надя заглянула ему в глаза. Он тщательно зажмуривал их.
Она потрогала рукой. Под пальцами оказалось влажно. Надежда легла рядом и обняла его. Муж схватил ее руку и крепко прижал к своему сердцу. Оно стучало так, что Надя испугалась, что может выпрыгнуть.
Она прижалась к нему. Спина. Такая родная спина. С бархатной кожей. Большая спина. Которую она так любила обнимать когда-то. Давно. Еще в прошлой жизни.
До этой командировки.
Продолжение "Глаза" http://www.proza.ru/2018/04/16/294