Начало: http://www.proza.ru/2018/02/15/1049
НАЧАЛО ПУТИ
У меня состоялся разговор с Лидой. Я сказал ей, что хочу на месяц съездить к маме. Моя мама живет в глухой живописной деревне, где она с отчимом ведет натуральное хозяйство. В этой глуши нет не только телефонной связи, но даже электричества. Три года назад кто-то украл провода, да так и не вернул. Лида одобрила мой план, тем более, что не видел маму два года.
Я уложил в чемоданчик вещи крайне необходимые в путешествии: солнцезащитные очки, вязаный свитер, театральный бинокль, бритвенный прибор, носки, зубную щетку и еще кое-какие мелочи.
В то утро дописывал копию морского пейзажа. Такие работы я называю авторским повторением. Я очень не люблю повторяться, и заказчику пришлось долго уговаривать меня и наперед заплатить за картину. Писал без должного энтузиазма, но при этом местами копия оказалась лучше оригинала. Когда до завершения работы осталось сделать несколько мазков, я услышал из кухни ласковый голос Лидуси:
- Монечка, иди завтракать!
Есть мне не хотелось, и я подхватил чемоданчик, потихоньку пробрался к входной двери и осторожно закрыл за собой.
Я прошел к автобусной остановке и стал в тени раскидистой липы. Кроме меня на остановке стояло двое мужчин в летней летной форме. Решил поехать в аэропорт и там выяснить условия зарубежных полетов. Через некоторое время подошел автобус с табличкой «Аэропорт «Борисполь». Он подхватил летчиков и меня и помчался по пышущей жаром улице. Выяснилось, что автобус служебный, поэтому он доставил нас к месту назначения быстро и без остановок.
Когда мы въехали на территорию аэропорта, пассажиры разбрелись по своим делам. Я заметил вдалеке самолет с логотипом французской авиакомпании и подошел к нему. Посадка уже закончилась, но было похоже, что еще кого-то ждали. Постоял некоторое время в нерешительности. Надо было попытаться пробраться на борт авиалайнера. Мгновенно выработался план: сказать стюардессе, что мне надо срочно передать лекарство пассажиру и незаметно раствориться в салоне. Однако шансы успешно выполнить такой план были мизерные.
В это время вблизи трапа самолета раздался скрип тормозов. Это остановилась машина скорой помощи. Из нее вышел коренастый мужчина в белом халате и обратился ко мне по-русски, но с сильным французским акцентом.
- Молодой человек! Вы можете помочь поднять больного в самолет?
- Конечно, могу, - с готовностью ответил я по-английски.
В машине лежал сухонький седой старичок, индифферентно глядя в потолок. Несмотря на жару, он был одет в деловой костюм и галстук, словно только что его оторвали от официального приема. Первым делом я снял с пострадавшего пиджак и галстук, а также расстегнул рубашку. После этого надел белый халат и шапочку с красным крестом, подхватил на руки старика и понес его по трапу. Это далось мне легко, так как дедуля был легчайшей категории. А тем временем доктор занес в самолет свой саквояж и мой чемоданчик. Нас усадили во втором ряду, меня и доктора по бокам, а деда посередине. Дверь лайнера затворилась, и он начал выруливать на взлетную полосу.
Все произошло так быстро, что до меня не сразу дошло, что вылетаю на иностранном самолете за рубеж. Когда мы набрали высоту, тихо спросил доктора:
- Куда мы летим?
- В Париж, юноша, - безразличным тоном ответил доктор, а потом добавил. – Меня зовут Жак Жубер, я работаю врачом во французском посольстве.
- Эмманюэль Катс, художник, - кратко представился я.
- Французы таким именем называют женщин, - улыбнулся мой спутник.
Наш пациент оказался правительственным чиновником и вел переговоры в нашей стране. В это время у него обострилась болезнь, и было принято решение срочно отправить его в Париж. Жак дал старику какие-то пилюли, и он моментально задремал.
Я стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Начало моего путешествия оказалось на редкость удачным. Через час буду в Париже. Однако у меня нет ни визы, ни загранпаспорта, и поэтому, скорее всего, меня вышлют обратно. Поэтому, чтобы этого не случилось, следует до конца хорошо сыграть роль санитара. Вообще, паспорт у меня был, но украинский, а за рубежом он всего лишь забавная вещица, потому что там еще слабо знают украинскую мову. Я немного успокоился и не отказался от прохладительных напитков. Не будь членом гуманитарной миссии, то позволил бы себе стаканчик или два французского вина.
Внезапно я увидел, что исчез правый борт самолета. От страха весь съежился и похолодел. Это катастрофа! Ведь самолеты с одним крылом не летают. Затем граница исчезновения сдвинулась до середины прохода. Тем не менее, самолет продолжал полет, как ни в чем не бывало под мерное гудение моторов. В салоне царило полное спокойствие, будто ничего не произошло. Сквозь зияющую пустоту я мог хорошо рассмотреть местность, над которой мы пролетали: поля, леса и аккуратные домики. Вид был захватывающий. Такое можно увидеть лишь с воздушного шара. На всякий случай пристегнулся к креслу и покосился на своих спутников. Старик мирно спал, а Жак читал журнал.
В эту минуту я вспомнил сына Вовочку, жену Лиду, с которой даже не попрощался перед отъездом, и маму, к которой якобы поехал.
- Вы ничего не замечаете необычного? – обратился я к доктору, стараясь не выдать волнения.
- А что здесь необычного? – пожал плечами Жак. – Наш больной спит, а остальное в порядке. Мыслями я уже в Париже в кругу семьи. Завтра наш национальный праздник – День взятия Бастилии.
По проходу шла половина стюардессы. Когда она приблизилась к нам, то полностью материализовалась.
- Что-нибудь вам надо?
- Нет, ничего. Скоро будем в Париже?
- Уже подлетаем.
О, ПАРИЖ!
Прозрачность правого борта самолета исчезла, и вскоре мы благополучно приземлились в аэропорту Шарля де Голля. Нас встречала машина скорой помощи. Молодые мускулистые санитары бережно подхватили старика и спустили его по трапу. Это нарушило мои планы, так как я оказался без прикрытия. Но все обошлось гладко, и через короткое время машина въехала в ворота клиники, утонувшей в зелени деревьев.
Я подождал доктора в вестибюле. Наконец он вышел и подошел ко мне.
- Эмманюэль, благодарю вас за помощь.
- Не стоит благодарности. Это я признателен вам, господин Жак, за мой прилет в Париж. Скажите, как мне удалось прибыть сюда без билета и документов? - полюбопытствовал я.
- Все очень просто. Вы полетели вместо нашего сотрудника, которого задержали неотложные дела. А куда вы направляетесь сейчас?
- На Елисейские поля, - сказал первое, что пришло в голову.
- В таком случае я вас подвезу. Это мне почти по пути.
Жак остановил такси и доставил меня до Триумфальной арки. Мы тепло попрощались.
Первые шаги кругосветки были сделаны.
В детстве я прочитал переводной роман не то с китайского, не то с корейского о крестьянине, решившем навестить престарелых родителей в отдаленной провинции. Когда он присел перед дальней дорогой, то начал воспоминать о нелюбимой жене, детях, многочисленной родне, любимой собаке, соседях. А закончился роман тем, что крестьянин таки тронулся в путь. Подготовка к моему вояжу не была такой длительной, но оказалась очень эффективной.
И вот я в центре Парижа на самой известной улице. Елисейские поля усеяны великолепными зданиями и стройными деревьями. В промежутках между домами маячила Эйфелева башня. Витрины магазинов ослепительно сверкают и украшены флажками и гирляндами. На улице царит предпраздничная суета. Я купил в киоске карту Парижа и углубился в ее изучение. Многие названия показались мне удивительно знакомыми. По давно заведенной привычке всегда знакомлюсь с городом, обойдя его пешком. Я пошел в сторону площади Согласия, а затем мимо сада Тюильри и площади Карузель вышел к Лувру. Вот то место, которое привлекало меня больше всего, но посещение его отложил до завтра.
И тут я вспомнил, что с утра ничего не ел, поэтому ноги завели меня в маленькое кафе, где позволил себе шикануть, заказав чашку кофе и две булочки. Далее мой путь лежал через мост на остров Сите, где у меня состоялось свидание с собором Нотр-Дам. Я присоединился к толпе зевак, осматривающих эту достопримечательность, поддавшись его очарованию. Безусловно, Париж один из красивейших городов мира и достоин восхищения. Но приближался вечер, и надо было подумать о ночлеге. Ограниченность в средствах исключала гостиницы, а ночевать на скамейке было небезопасно. На соборной площади я подошел к бомжу (здесь их называют клошарами) и попытался узнать у него адрес ночлежного дома. После долгих объяснений бродяга достал из кармана записную книжку и вырвал из нее листок с адресом.
Ночлежный дом располагался на окраине в двухэтажном особняке. Я собрался войти в него, но дорогу мне перегородил дюжий швейцар с орлиным носом. Из его бурной речи я понял: куда прешь, идол; для таких как ты мест нет! Тогда достал альбом и набросал на него шарж в виде орла с раскинутыми крыльями и хищным клювом при несомненном сходстве с прототипом. Когда швейцар увидел мое творение, то раскатисто расхохотался и милостиво позволил зайти мне внутрь дома.
В первую ночь кругосветного путешествия меня ждала чистая постель после плотного ужина. И вот я, подававший надежду художник, сплю в ночлежном доме под дружный храп бродяг. Однако я прилично устал и мгновенно уснул.
Утром хорошо рассмотрел моих компаньонов. У некоторых из них были интеллигентные лица, но все как один были чище наших бомжей. Завтрак был праздничный и даже со стаканом вина, и у всех было приподнятое настроение. Благотворительные организации приготовили обитателям нашего дома разные мелкие подарки. Все-таки не зря взяли Бастилию!
По случаю праздника Лувр был открыт для свободного посещения. При режиме экономии мне это было на руку, и я с головой погрузился в этот самый знаменитый музей мира. Особенно меня привлекали картины старых мастеров. Многие произведения были мне знакомы по репродукциям, но что может сравниться с созерцанием великолепных подлинников. Перед отдельными творениями я стоял как зачарованный.
Когда вышел из музея, солнце клонилось к закату. Улицы были полны веселыми, слегка подвыпившими людьми. Чтобы поглядеть на работы современных художников, я отправился на Монмартр. Столько много мастеров кисти в одном месте я еще не видел. Коллеги представляли собой разношерстную массу – от малолетних юнцов до седобородых старцев. Казалось, что здесь были представлены все мыслимые стили – от примитивного до высокохудожественного. Если бы я выставил здесь свои картины, то они бы заняли достойное место, но это было бы нарушением условий пари и могло бы вызвать нежелательный интерес полиции.
Я долго бродил по этому живописному району, откуда открывался вид на центральную часть города. Когда стемнело, небо засветилось разноцветными шарами фейерверка, которые отражались в темной воде Сены.
Вчерашний знакомый швейцар встретил меня с улыбкой и даже пожал мне руку.
С некоторыми обитателями нашей ночлежки я познакомился поближе, а с одним арабом по имени Насрулла даже почти подружился. Выяснилось, что он, как и я, учился в Москве.
Весь третий день бродил по Парижу, любуясь его улицами, домами, парками и набережными. Лучшее из увиденного зарисовывал в альбом. Яркие картинки память запечатлевала лучше, чем фотоаппарат. В многоголосом гомоне толпы я иногда слышал русскую речь. Недостаток денег при моих грандиозных планах лишал меня возможности посещать разные места, полноценно питаться, покупать вещи и наслаждаться жизнью, зато и оберегал меня от соблазнов.
После длительных хождений мои ноги гудели от усталости, и я решил где-нибудь отдохнуть. Для этого очень подходят кафе, где можно посидеть, даже ничего не заказывая. Я спустился в одно кафе, расположенное в цокольном этаже, и присел за столик. На мою беду кафе оказалось стриптиз-баром. Ко мне приблизилась красивая стриптизерша и стала вытворять чарующие телодвижения. Из одежды на ней были только мини-стринги. Приняв меня за богатого иностранца, девушка села мне на колени, попросила заказать ей вина и показала мне место, в которое я был должен засунуть деньги. Я мгновенно сообразил, что эта операция проделает невосполнимую брешь в моем бюджете. Сделав вид, что достаю деньги, я сделал ноги, или, проще говоря, драпанул из бара. За мной бросился громила-швейцар, а стриптизерша крикнула мне вдогонку на чистом русском языке: «Козел!». Мне стало стыдно за то, что лишил соотечественницу заслуженного гонорара.
Я пришел к неожиданному выводу, что проживи хоть десять лет в Париже, все равно не удастся познакомиться со всеми его достопримечательностями. Кроме своих красот город перегружен автотранспортом и местами не очень чист. Я не согласен с поговоркой – увидеть Париж и умереть. Париж я увидел, а умереть не хочется, так как впереди у меня кругосветка. Город, вдохновивший стольких художников, писателей, поэтов и музыкантов, коснулся и меня лучами своей славы и заставил переосмыслить многие моменты в моей жизни.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/02/17/621