Долгое эхо детства 16 ч

Эми Ариель
Продолжение

(Начало:
1 ч.
http://www.proza.ru/2015/04/30/2086)

Предыдущая  15  часть

http://www.proza.ru/2018/01/28/196

         У Лёльки шла своя студенческая жизнь в областном городе, где она училась в компании со своими кузинами в педагогическом институте. В отличие от ленинградских студентов, девочки  жили на съемной квартире и обычно еженедельно ездили домой, откуда привозили разные домашние продукты.  Это позволяло существенно сэкономить на проживании, что было очень важно.  В областном городе не было интересной культурной жизни и развлечений, девушки побаивались  гулять и поздно возвращаться, поэтому чаще всего по вечерам оставались дома.  Кроме того, квартирные хозяева постоялицам ключей от дома не давали, запозднившись, пришлось бы беспокоить их, чтобы  открыли дверь, а это не приветствовалось.

              Одну из Лёлькиных кузин, Дашу,  родители которой были колхозниками (а значит, в те годы практически не имели денег) бесплатно приютила у себя жена её погибшего на войне  дяди, тётя Аня.  Тётка жила в ужасных, антисанитарных  условиях, в крохотной комнатке без каких-либо удобств. В каморке, в которой она ютилась  вместе с подростками сыном и дочерью, едва  помещались две узкие кровати и между ними  маленький столик у окна - и всё. На ночь между кроватями втискивалась раскладушка, и так  они все спали.   С появлением на квартире  Даши, сын тёти Ани   вынужден был спать под кроватью, другого места просто не было,  а позднее он поступил учиться в ФЗУ* и перешёл жить в интернат.
 
            Тётя Аня работала лоточницей, продавала на улице всякую мелкую галантерею, одеколон и прочую ерунду. Нередко она просила племянниц помочь поднести  мешки с товаром, а так же постоять и поболтать с ней у лотка  - красивые девочки привлекали внимание покупателей, которые останавливались,  заговаривали, отпускали комплименты, а там, смотришь, и покупали  какую-нибудь мелочь. Лоточницы, как правило, бойкие    и  крикливые тётки, громко расхваливали свой товар и отгоняли   деревенских женщин, пытавшихся   покопаться в выложенных на лотке  мелочах:
- Иди, иди, колхозница! Нечего тебе тут делать.
Колхозникам в те времена ещё зарплаты не выплачивались, работали они за трудодни, поэтому потенциальными покупателями не были. Их положение было настолько низким на социальной лестнице, что даже прозябавшие в нищете лоточницы, такие, как тётя Аня, чувствовали себя несоизмеримо выше их по положению.

                Перемена образа жизни (прежняя постоянная беготня по разным делам, тяжелая физическая работа по хозяйству сменилась  менее подвижными занятиями – лекциями, лабораторными, домашней подготовкой заданий)  подействовала на Лёльку, а может она просто повзрослела, поэтому стала очень  хорошенькой, женственной, как теперь сказали бы - сексуальной. Домашние как-то её перестали называть  детским прозвищем, имя Лёлька осталась в прошлом, так и мы в дальнейшем повествовании будем её называть уже взрослым именем – Еленой.

              Провинциальный пединститут не мог похвастаться такими выдающимися и яркими преподавателями, известными профессорами, как  ЛИИЖТ,    но обучение было организовано довольно добросовестно. Институт готовил учителей  в основном для работы в сельских школах, поэтому изучались такие дисциплины, как, например,  устройство и управление трактором, что могло   понадобиться при работе в деревне.   Запомнилась преподавательница  немецкого языка – настоящая прибалтийская немка, беспощадная к тем студентам, которых   считала наиболее способными к предмету. Она драла три шкуры с них,  задавала сложные задания по переводу из  толстенного учебника Эрлиха для неязыковых вузов.  Поскольку Лена как раз была причислена к таким студентам, то     немецким языком приходилось заниматься очень серьёзно.  В школе немецкий язык преподавали случайные люди, чаще всего  евреи, знавшие язык скорее интуитивно, благодаря сходству с идишем **, поэтому в институте пришлось фактически переучиваться, но зато ребята научились настоящему немецкому языку.

              Были поездки в колхоз   на картошку, где девушек расселили по хатам  у деревенских . Хозяйка , к которой их определили, простодушная  и сердечная женщина, уступила свою единственную кровать двум еврейским   девочкам, а сама устроилась на полу. Она вообще очень тепло отнеслась к постоялицам  и никак не могла понять, почему молодые девчонки сидят вечером дома,  когда за окном «вулiца» (улица, белорус.) - так в деревне называли гулянку с гармонистом:
-  Гармонік грае, а яны дома сядзяць. Я старая, і тое танцаваць хачу   (Гармошка играет, а они дома сидят. Я старая и то плясать хочу, белорусск.)

         Была и педагогическая  практика, пассивная, когда студенты присутствовали на уроках  и активная, когда уроки под наблюдением учителя студенты проводили сами. Первый пассивный урок поразил Лену – ученики буквально ходили на головах, безобразничали, не обращая внимания   на учителя и даже на наблюдающих практикантов. В сознании её отпечаталось, что она никогда не допустит ничего подобного у себя на уроках. Зато свои первые самостоятельные учительские шаги она сделала успешно – на уроке у будущей учительницы  был порядок и дисциплина. Она сразу почувствовала, что верно определилась с выбором профессии, что школа – это её призвание на всю жизнь.
 
             Стесненные в средствах девочки мало что могли себе позволить. Жили на квартире в проходной комнате, и хозяйский дедушка лицемерно говорил:
- Вы одевайтесь, одевайтесь,  я отвернулся,  не смотрю, ничего не вижу. 
А сам украдкой подглядывал за девчонками в зеркало, висевшее на противоположной стене. Особой возможности выбирать жильё не было.
 
                Молодым девушкам  так хотелось быть нарядными,  но с одеждой и обувью  было очень трудно – не было где купить  да и денег на покупки не было.   На зиму родители обеспечили валенками, но девочкам ходить в институт в них было стыдно. Зимних сапожек на меху ещё тогда не знали, они появились гораздо позже, да и денег на хорошую обувь не было. Щеголихи в те времена приспособились ходить в резиновых ботиках, в которые вставляли туфли – вот так и ходили зимой.  Это было зверски холодно -  зимы стояли суровые, но зато куда более изящно, чем валенки.  Нарядами тоже похвастаться не могли. Большой удачей было достать какой-нибудь скромный отрез на платье, готовой одежды в продаже не было. Многие обращались к «придворной модистке», так иронически  называли в городке портниху Лину, которая обшивала  большинство горожан. Заказов она набирала много, никому не отказывала, но не успевала и начинала хитрить – то сказывалась больной, то ещё что-нибудь придумывала. Но если клиентка говорила, что платье ей нужно срочно (на свадьбу или ещё по какой-то причине) и буквально становилась у портнихи над душой, то  Лина бралась за работу и, наконец, в присутствии клиентки доводила дело до конца .  Особым мастерством она не отличалась, но на стройненьких девочках   все наряды сидели хорошо и были им к лицу. Летом и на каникулах,  когда Лена приезжала домой, они часто менялись своими нехитрыми нарядами с сестрой Асей, чтобы выглядеть разнообразнее.   С Асей они вообще очень дружили, всюду ходили вместе одной компанией. Простодушная и бесхитростная старшая сестрёнка  увереннее чувствовала себя рядом с находчивой Леной, которая хоть и была моложе, но умела, когда надо быстро и остроумно ответить, отшить  обидчиков, хлёстко отразить подкол или насмешку. 
 
            Как уже упоминалось, всё веселье и приключения происходили на каникулах, когда в родной городок съезжались сверстники, одноклассники, друзья. Это были ребята своего круга, что было очень важно в маленьком городке.
Об этом в следующей главе.
Примечание.
* ФЗУ - фабрично-заводское училище
**  Идиш - еврейско-немецкий диалект/жаргон — еврейский язык германской группы, исторически основной язык евреев центральной Европы.

Продолжение 17 ч.
http://www.proza.ru/2018/02/23/1281