Аргиш 2. Простодушная идея

Виктор Гранин
          Из сочинения  Аргиш.Откровения трипера, отнюдь не  психоделические


Начало на: http://www.proza.ru/2018/01/31/499
Предыдущее: http://www.proza.ru/2018/01/31/499


        Быть простодушным элементарно просто. Никаких усилий не требуется. Просто быть - и всё. Живи где живёшь, делай то, что должно делать, нимало не задумываясь о последствиях, о которых-то и думать нечего, потому-что они будут таковы, какими ты их приготовишь для передачи кому-либо: - близкому своему окружению, будущим потомкам, вообще людям в  них нуждающимся.
        Если же тебе взбредёт в голову переменить место жительства - просто из любопытства, или в процессе разработки некоего своего жизненного проекта  - пожалуйста. Сядь, как говорится в песне,  в любой поезд, будь как ребёнок и, с любопытством взирая на проезжие пространства, не спешно продвигайся в задуманном направлении, приготовляя себя ко встрече с неизвестностью, населённой множественными подобиями тебя, из числа которых думается тебе выстроить себе счастье, не вполне случившееся в местах оставленных тобой вот только что. Что это так - легко можно допустить без лишних определений, исходя только из того что обычно человек "не от счастия бежит"

Как это нередко бывает - всё началось со своего рода забавы. Среди ночи вдруг, что называется, "нахлынули воспоминанья" и принялось, возбуждённое этакой оказией,  сознание продираться в  тёмных зарослях  - ничем не связанных,  казалось вначале,  фактов – и в блужданиях этих своих виртуальных выбрести к непреднамеренно кем-то пробитой тропинке. Случалось не раз встретить мне такую же при реальных своих перемещениях в окрестностях необжитых, казалось бы, мест - на самом-то деле, места эти, оказывается, бывали обжиты - и не единожды - во времена давно прошедших лет, веков, тысячелетий; да вот так же не раз и не два бывали брошены на произвол дикой природы. А уж она, эта дикость, всякий раз распоряжалась всем этим приобретением по-своему - на удивление бережно и целесообразно. Тропинки эти легко сливались с окружающими ландшафтами в поразительный симбиоз: лишались своей прежней нарочитой агрессивности по отношению к окружающему миру, зарастали травой-муравой, которая сглаживала былые ранения на теле земли,  и теперь уж, проложенные  когда-то по былой надобности, пути-дорожки выглядели вполне естественными  на взгляд самого даже придирчивого исследователя земных пространств.
Встретив такую в таёжной ли чаще, привольной ли степи, среди тундровых болот, и, даже и при подъёме на горную вершину, мимоходом - была в такую пору забота более существенная - отмечало озабоченное тогда сознание некую вторичную тему: откуда и куда, да кем и в какую пору сделал свой первый шаг неизвестный мой попутчик, даже не в этом моём, утилитарно озабоченном, путешествии; а попутчик по жизни в мирах, перетекающих из одного своего воплощения в другое, третье и так далее в бесконечность, для себя условно выстроенную. И такой вот обертон темы веселил тогда уставшее в дороге тело радостью жизни - твоей, в окружении прекрасных воплощений бытия.
Сегодня легко можно предпринять и самое, в прямом смысле этого слова, глобальное путешествие, не отрывая свой, деформировавшийся под воздействием повседневных монотонных  нагрузок  зад от мягкого вращающегося кресла и, воспользоваться одним из побочных продуктов былого ракетно-космического безумия, охватившего во второй половине прошлого века, продвинутых в  деле мочилова друг друга,  народов. Народы эти удержались всё-таки от использования своих достижений по прямому своему назначению, не только не привели себя к значению нуля, а слишком уж даже  резво приумножились, да так, чтобы удержать их в рамках безопасного помешательства, потребовалось найти применение той оружейной высокотехнологичности для забавы тихо идиотствующим особям вида гомо сапиенс сапиенс.
Так вот, пребывая в уютной своей обители, я – как  один из представителей этого, единственного и неповторимого вида земной фауны - отрываю свой взор от мониторинга  весьма откровенной жизнедеятельности своих единопланетников, их умножающихся безумств, их словесного поноса, ещё раз отмечая, что состояние моих планетарных, а больше - отечественных земляков, хотя, в общем-то, и невменяемое, но стабильное. Ну, да и то хорошо! - и перевожу своё прихотливое внимание на зеленовато-голубой шарик изображения планеты, легко теперь управляемой мановением руки.  Её можно повернуть так и этак, можно приблизить настолько, что становятся различимыми подробности на дневной поверхности, недоступные и самым подробным картам. Теперь даже не картографы задают тон в этих гляделках, а незнакомые мне обыватели, тут и там предлагающие фотографии  с этих мест. Некоторые фото сделаны вот только что, а некоторые – в стародавние времена.  Таким непыльным способом я посещаю места, какие только мне заблагорассудится (в самом деле, не со злобным же умыслом я совершаю моментальный свой аргиш туда-сюда). И что я вижу? Вот, с высоты далеко не птичьего полёта, открывается терракотовая миндалина хорошо мне известного горного массива; а от него - пересекая извивы многочисленных водотоков, обходя озера, взбираясь на увалы - тянется светлая линия, уходя от горного массива всё дальше и дальше к побережью синевы, которая однозначно определяется как воды великого океана. Что это за линия такая, своими очертаниями выдающая своё явно не природное происхождение?
-Зимник!  Да я здесь бывал когда-то! Да и не единожды  перемещался отмеченным путём - как и в прямом направлении, так и обратном; не одни сутки пурговал там, на открытых всем ветрам пространствах; долбил забереги у долго не замерзающих речушек; наводил переправы по тонкому льду их своевольных русел; ночевал, согнувшись в три погибели, на полике уютно тарахтящего трактора; в кабине ли автомобиля дышал выхлопными газами, когда дорога не даёт возможности маневром скорости и направления уйти с курса ветра, задувающего выхлоп  прямо тебе в кабину вот уже который час. Да много чего приходилось делать на этой (не дороге даже), а тропинке среди тех снежных сугробов, что щедро подбрасывали со своих планетарных пространств тихоокеанские муссоны. 

Был я в ту пору молод и, в этом смысле, конечно, тайно амбициозен. Хотелось скорее  совершить что-либо этакое, не вполне ещё определенное, но к чему давно уж меня подготовляли все кому ни лень. Но была в основе этих  моих не очень-то и потуг  некая червоточинка – погружаться до основания в погреба конкретно регламентированной деятельности не рвалась моя душа, выбирая для своих подвигов хитрый способ полётов над поверхностью, населённой людьми созидающего труда. Эта моя особенность была замечена и направлена мудрой руководящей волей на стезю выполнения поручений, которые я бы теперь нескромно назвал особыми. Иногда мне приходилось туго, но, предоставленный самому себе, трудности эти я разруливал самостоятельно, выдавая на-гора лишь самый результат. Выдающихся достижений в этих делах я за собой не отмечаю, но, видимо, и вреда особенного не причинил, ни делу развития производительных сил взыскательного отечества, ни самой матушке нашей природе.         

И вот теперь я поражен тем,  что - по прошествии  полувека - тщетными оказались все наши совокупные потуги преобразить тот мир на своё усмотрение. А все объекты наших телодвижений на этом поприще оказались брошены на милость природы, и постепенно сдаются силам энтропии. Следы эти наши ещё читаются на шаре земном, отнюдь не нанесёнными искусной рукой  картографа да, притом, безусловно ангажированного собственной зависимостью от требований особых служб высшей целесообразности. Они, эти следы, проявляют себя сами, своим существованием на пространствах земли (или даже Земли - если вам так будет угодно это воспринять).

Сегодня же меня посетила идея весьма прихотливая.
А не проследить ли мне  путь некоего одного  своего перемещения по поверхности планеты - так сформулировал для меня исходную задачу высокий покровитель завихрений моего своеволия.
             И я, подчиняясь высшей воле, ни шатко, ни валко начинаю свой рассказ об этом безо всякой надежды прийти к благопристойному его завершению.

Продолжение следует:http://www.proza.ru/2018/01/31/539