Постепенно мысли приходили в правильный порядок. Мозаика собралась, собирая в целостную картину не только мысли. Сознание было уже потом, когда мозаика полностью собрала сама себя.
А зачем было столько резать? Можно обойтись целой картиной. И выглядит это значительно лучше, нежели мозаика с ее местами стыков…
Холодный пол…
Андрей открыл глаза. Он все еще находился в ванной. Света нет. Оно и понятно. Плановое отключение. Его предупреждали. Было мрачно, но не темно. Дверь. Он ее не закрывал.
Кажется, я вырубился. Шел за бритвой, а тут… Что-то не так… Пора вставать.
Андрей приподнялся, опершись на руки. Теперь его положение сидя. Но что-то было действительно странным. Ванна как будто была светлее. От чего же?
Надо посмотреть снова. Собраться с силами и взглянуть на ту отвратительную картинку. Вот уж не думал, что обычная картинка может вызвать такой отклик. А может, пройдет, все думал Андрей. Может это от удара головой и вре…
Дальнейшие события не поддавались никакой логике. Он смотрел, разинув рот, и оцепеневший от удивления или от страха.
Под ванной, в стене, которая облицована плиткой, зияла круглая, идеальной формы дыра! Возможно, при падении Андрей каким-то образом снес полстены. Но как?! А где обломки? Ведь если кусок плитки разбивается, то должны быть осколки. Но их не было. Более того, отверстие было идеально круглым.
Он как будто не замечал самого главного.
Оттуда светило. Слабое свечение било из… Он не знал, что это. Дыра, отверстие, окно… Пусть будет окном. Это слово лучше всего подходило.
Андрей ползком, медленно подполз поближе. Из окошка лил синий свет. Он не постоянен. То свет ярче, то практически его не видно.
Раньше ему нравилось наблюдать за работой лифта. Лет в десять шахта лифта была для него верхом удивления. Ведь когда двери открываются, перед ним стоит кабина. Но самое интересное было в промежутках между открытиями дверей. Он просто садился на корточки, раздвигал руками двери и смотрел внутрь. Вот тут начиналось самое интересное. Переплетения тросов поднимались и опускались. А еще шахта подсвечивалась лампочками. Но чтобы их увидеть, надо было извернуться и смотреть как бы вверх.
Он решил просунуть руку, но она уперлась во что-то прозрачное и теплое. Стекло? Андрей постучал, но никакого звука не было.
Что же это? Мать его, параллельный мир?
Это вопрос или ответ? Скорее всего, второе, потому что других ответов не было. А может он просто при падении повредил себе мозги. Сейчас узнаем.
Он пошел в зал за фонариком. Не столько для того, чтобы взять его, но для того, чтобы убедиться окончательно, галлюцинация это или нет. Голова слегка пульсировала от боли, а в ушах шумело. Такое ощущение, что он не идет, а перемещается. Да-да, перемещается по кораблю, который попал в шторм. Пол под ногами двигался то вверх, то вниз. Иногда Андрею пришлось придерживаться за стену или шкаф, чтобы удержаться на ногах и не упасть. Если он упадет и в этот раз, то лучше явно не станет.
Каким-то образом, Андрей все же добрел до зала, открыл комод и достал фонарик. Аккумулятор, слава богам, был заряжен. Он проверил — светит ярко.
Походу отпускает.
Действительно стало намного лучше. Голова уже не болела, а ноги не подкашивались. Теперь можно идти в ванну смело, не придерживаясь. На часах было полпятого вечера. Замечательно. Теперь можно только гадать. Или он столько времени провалялся в отключке, или столько времени провел у окошка.
У окошка? А было ли оно на самом деле?
Ванную осветил яркий луч света. Все-таки было. Черт возьми, это не глюк! Но с фонарем можно рассмотреть получше. Чертова картинка. Да если бы не она… Не, не так. Если бы он не пошел утром на тот злосчастный мост ничего бы не произошло. Да если бы он…
Что?!
За окошком нечто проплыло или пролетело. А если…
Дальнейшая мысль повергла его в настоящий шок.
А если родители увидят? Что мне им сказать? А что в таких ситуациях можно сказать вообще. Не знаю… Изобразить удивление. Хотя на самом деле удивление у него было. Хотя нет. Они это даже не заметят. Ведь они не ударялись головой, не приходили на мост, не открывали никаких странных картинок, которые действуют на сознание. Да не смогут они это увидеть.
Обычно хорошая идея приходит потом, но времени на это «потом» не было. Так что мысль пришла вовремя.
Андрей взял свой телефон и сфотографировал. На фотографии стена была целой. Ни царапинки! Так это глюк или нет?
Обычно глюки исчезают или как-то перемещаются. И в других комнатах ничего подобного он не видел. Значит, Андрей стал видеть чуть больше остальных? Или это очень сложная галлюцинация.
Поверхность окошка была не стеклянной. Как будто это уже открытое пространство, потому что луч света от фонарика никак не отражался.
Придется разобраться с этим.
Страх ушел, а на место него пришло любопытство, которое затмевало здравый смысл. Но тут было что-то еще. А может это никак не связано с событиями на мосту. А вдруг это практики на него так подействовали. Или нет? А может, стоит копнуть поглубже. Да! Надо копать до самого дна. Вот только лестницу или веревку он взять с собой забыл. Как потом выбраться, и стоит ли выбираться, когда находишь свое сокровище?
***
Благополучно уехав с работы, Петр направился к хлебзаводу, где работала Люда. Было пасмурно и сыро. Моросил летний теплый дождь, и пахло патрикором. У белого забора, который опоясывал весь периметр завода, у входа, Петр остановился. Жена уже вышла и идет к машине, обходя лужи. Дождь немного усилился.
— Почему мы остановились? — Спросила Люда.
— За кофе.
— А до дома потерпеть нельзя что ли?
— Я быстро. Всего на минуту. — Петр вышел в дождь. Кофейный автомат находился под навесом, поэтому он не промок сильно. После того, как рублевая монета провалилась со звоном внутрь, снизу показалась чашка с горячим капучино. Он взял чашку с крышечкой и пошел в машину. И действительно это заняло у него не больше… двух минут.
Людмила ждала его в машине и, зная его привычку пить кофе в машине после работы, она поняла, что на работе опять какие-то неприятности.
— Случилось что? — Она внимательно посмотрела на него. Взгляд свой она не отрывала до тех пор, пока он не ответил.
— Кумаров поставил меня работать во вторые смены. С завтрашнего дня начнется. — Эта новость была действительно не из лучших. Для Кумарова, как для директора правила другие. Точнее, для него они просто не существуют. Работает в школе месяц, а уже поднял шум на несколько пятилеток вперед. Чего только не сделаешь для того, чтобы устроить своих родственников. Ну конечно. Брат жены работает в райисполкоме и не желает останавливаться на карьерной лестнице. Да пусть топает хоть до Луны, только не трогай людей, которые выполняют должным образом свои обязанности.
— Как же так? Мы же со следующей недели хотели ездить на дачу, помогать родителям, — Люда, ясное дело, расстроилась, но виду старалась не подавать и уж тем более не стала по этому поводу пилить его. — И на сколько?
— Он не давал конкретных сроков.
— Странно. Он же знает прекрасно, что во вторые смены часов учебных меньше.
— Так и есть. Два урока. Максимум четыре каждый день, а потом сиди до скончания веков и отсиживай жопу. И еще летние, — надо было про это сказать раньше. Факультативные занятия… на бумажке. Никто сейчас на них не ходит. А часы отрабатывать надо. — Придется сидеть в вечерние часы.
— А не много ли он от тебя требует?
— Трудовик в школе один. И зарплата выше будет. Тем более надо Андрея готовить к поступлению.
— Не нравится мне все это. Очень. Это похоже на подставу.
— Да знаю я, — он задумался. Эта фраза вылетела непроизвольно и он перефразировал. — Есть такие мысли и у меня, но я их отгоняю. Кумаров еще та мразь, но в этот раз он был в настроении и говорил, вроде, без присущей ему издевки.
***
Начало июля было жарким и непредсказуемым во всех смыслах. Все важные события июня были в его начале, когда наступила самая жаркая, пока что, пора года. Петр работал, а точнее отсиживал рабочее время в школе. Это время лагерей и ремонта. Но лагерный сезон подошел к концу, а отпуск у него только в августе. Эх, надо было сидеть на скамеечке и пялиться в небо, а не заниматься ремонтом школы, который был запланирован на конец июня и, который должен был продолжаться весь следующий месяц.
Еще весь июль сидеть!
А дополнительные занятия для пустого класса? Хотя нет. В списках были указаны восемь учеников, которые дали согласие еще в мае. Но никогда не посещают занятия. Об этом как бы никто не знал, но так считали ученики, а Петр им подыгрывал. Типа, будете говорить уважаемому директору королевства, что на трудах было круто, и мы делали скворечники и седушки для унитазов.
Вот только факультативы были в июне после обеда. А тут, почему-то, Кумарову понадобилось запихнуть часы аж в вечернее время. После шести часов, когда все дети уже ужинают дома. Я что их нянька? А нафига им тогда родители сдались? — Думал все чаще Петр.
Еще весь июль сидеть!
А ведь прошло всего два дня…
Два дня вечерней работы без работы. А ведь нет ни души. Даже сторожа не видать. Какие-то тучи собираются в то время, когда он собирается домой. Надевая куртку у Петра было стойкое, сверлящее ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Глупости все это. Никто за ним не следит. Территория пуста, а завтра снова придется идти в покинутую школу, чтобы преподавать ничего пустому классу. Да лучше бы эти лоботрясы повылазили из своих игр и научились хотя бы рубанком пользоваться. Работа лучше, чем пустое прожигание времени. Работа, давай до свидания!
Он подошел к тамбуру, где царил постоянный полумрак. А еще эти тучи. Но, что за херня? Да нет тут никого. Успокойся, как мог, успокаивал сам себя Петр. Но нервы шалили. В ушах стучало.
Да что ты как маленький! Он сделал шаг в темноту, а потом отпрянул. Да пошло оно все, подумал он, зажмурился и побежал к выходу.
Да что ж ты как маленький, уже закрыв дверь, смеялся от души над своей трусостью учитель труда Петр, который был яро не любим директором школы. Я подумал или сказал это вслух. Да ничего там не было. Я был совсем один.
Уже второй день Людмила возвращалась домой не на машине. Теперь руководство школы не смотрит на то, что ученик этой же школы будет ужинать на час позже. Зачем вообще давать дополнительные часы за крохи? Хорошо, хоть не сильно жарко. Небо было чистым. Но не таким голубым как обычно. Сегодня оно бледно-серое. Но нет. Облаков нет. Просто такой интересный оттенок, который переходит в нежно-бирюзовый на горизонте. На улице немноголюдно. Замечательно. Это позволяет прочувствовать что-то такое, что касается тебя с самого начала жизни. Эта тишина отметает все ненужные мысли и оставляет тебя наедине с покоем и теплым летним ветерком с запахом дыма, который ласкает лицо. Не сильно, но так, что ты его не чувствуешь, а воспринимаешь. Это дуновение не чувствуется, почти что, но таким образом планета общается с каждым из нас. Есть, конечно, люди, которые не понимают этого сакрального языка. Есть люди с ограниченной душой. Это как инвалиды тела, только здесь страдает душа. А выявить духовного инвалида очень просто. Можно завести разговор о природе и о внутренних ощущениях. Можно поговорить о небе, о деревьях, чья листва становится еще более насыщенной при касании Солнышка. Но самый лучший способ просто понаблюдать за каждым человеком, который идет утром на работу или на учебу. Духовные инвалиды никогда не станут обращать внимание на восход Солнца, на свет Луны в ночи и на красоту листвы на деревьях.
Вдруг ей вспомнилась какая-то давно забытая мелодия, которую Люда знала. Но, воспроизводя в своем уме ее снова и снова, она все никак не могла вспомнить. Откуда я ее слышала? А может мне ее напевает ветер или все вокруг, внезапно превратившееся из цветов, ощущений и запахов в звук, что по-медицински называется синестезией. Это здорово, когда в мире, где куча проблем и сложностей, ты находишь в себе путь в оазис души. Ты никому об этом не расскажешь. Ты не сможешь никогда передать этот опыт, но оно будет в тебе, не проявляя себя извне, но распускаясь внутри в виде лотоса, который созерцает твоя душа. А созерцая, она становится спокойнее и мудрее.
***
Для Андрея, который нашел свое сокровище, возникла проблема. Как войти в него? Стекло в окошке не поддавалось никакому физическому воздействию. А было ли оно? Ведь даже нет никаких звуков и ощущений от ударов по нему. Как будто это идеальная порода. Но стоит учесть и еще одну важную деталь. Окошка не существует для реального мира. Ведь ни камера мобильного телефона, ни родители его не видели. Оставалось только наблюдать, что происходит по ту сторону. В основном ничего особенного там не было. Иногда проплывали белые, желтые и голубые шары, их Андрей увидел. Может быть, были они и красные, и зеленые, но он видел только три расцветки.
Зато в медитативной практике Андрей продвинулся неплохо. После осмысления всего того, что сказал ему дед и после усердных попыток, что на Андрея не очень похоже, стало получаться… Да это чудо! За такие короткие сроки очень мало людей доходит до такого уровня. Останавливать внутренний диалог для Андрея теперь не такая уж и сложная задача. Немного дедовских советов, немного статей в интернете и много времени проведенных в медитации дали плодотворный результат. Даже после медитации его мысли стали чище, а ум спокойнее. Хотя, как говорится, новичкам везет.
Андрей услышал звон ключей и возню в замке. Совсем недолго. Теперь надо не палиться перед мамой и приводить свое сознание в человеческий вид. Завтра пятница, а потом два выходных, когда все будут дома, что для Андрея не очень хорошо. И так уже стали замечать некоторые странности. Долго бывает в душе, стал каким-то замкнутым и вообще, Люда говорит, что сам на себя перестал быть похож. А что с ним не так? Что теперь делать и как стать снова похожим на самого себя?
Она с Петром иногда заводила разговор на эту тему. С сыном происходит нечто странное, говорила она ему. Для Петра поведение Андрея было абсолютно нормальным. Дескать, растет он, меняется, становится мужчиной. Уж не станет он таким, каким был раньше и это нормально в его возрасте.
— Папа скоро придет? — Спросил Андрей.
— Ты же знаешь, что он уже второй день в школе дежурит.
Именно этим словом она и хотела назвать его работу, потому что работой это называть язык не поворачивается.
— Еще в начале июня был разговор о том, что ему добавят работы. Хотели сделать уже с июня, но потом все же поставили на начало июля.
— Зачем ему это дали? Ведь никого в школе в этот период нет, и Кумар об этом знает отлично.
— Я знаю не больше тебя, Андрей. А может и меньше. Работает он до восьми.
После ужина он пошел в ванную, чтобы помыть руки. Ну конечно… Еще, чтобы снова глянуть в окошко. Мало ли что там может пролететь в этот раз. Из-за света, в окошке практически ничего не было видно. Как обычно. Темнота с тусклым свечением по центру и ничего больше. Но Андрей увидел еще одну деталь. У окошка было что-то типа рамы. Металлическое кольцо с гравировкой.
PORT 13—8—23 ROOM.
MADE IN GRAVITATION UNIVERSE.
№100465989767.
Ну, это же высшая степень гениальности и оригинальности, подумал он. Когда каждый раз идет комната 23, это уже шиза. Вот опять пролетела белая фигня. Кто знает, что это такое? Кто тут самый умный в классе, без класса? А никто ни черта не знает. С лифтами было проще. Там хоть рассказали, что это такое… когда вешали люлей. Хотя, это было после этой лечебной процедуры. Сначала Андрею отец пытался донести, что так делать опасно. Но, либо Андрей настолько туп, чтобы понять эту элементарную истину, либо он был достаточно умным для того, чтобы отсеивать ненужную информацию. Разумность — эта та черта, которой не доставало ему. Был он умным парнем. Для своих лет, но не разумным. Не таким разумным, как хотелось бы.
— Андрей, ты скоро там? — Голос Люды заставил его оторваться от странной писанины на стене и ответить.
— Я уже иду, — он подумал. Немного разумности и вот результат. — Искал мыло. Закатилось под ванну. Уже нашел.
Знала бы она, какое мыло он имеет ввиду, намазала бы им Андрея и засунула в окошко. Полностью.
— Давай я помогу.
— Нее, спасибо. Я нашел уже.
Доля правды в этом есть. Он действительно нашел. Но в начале лета еще. А теперь, возможно, он нашел способ попасть внутрь. Это была не мысль. Скорее всего, это лишь гудок приближающейся мысли, как гудок поезда.
В этот раз, перед сном, Андрей расслабился очень быстро. Странная штука, это расслабление. Иногда можешь просто лечь и отрубиться, а иногда голова так забита, причем всякой фигней, что расслабление приходит долго. Наблюдая за вдохами и выдохами, он стал погружаться в медитацию.
Андрей даже не заметил как отрубился. Проснулся он уже ночью. А какая разница? Завтра рано вставать не надо. Попробую снова. Андрей стал наблюдать за вдохами и выдохами. Внезапно, перед глазами стали появляться рисунки. Сначала это были просто точки, словно художник пытался сделать наброски, но ему явно что-то не нравилось, и он их стирал. Так продолжалось снова и снова. Точка появилась — точка исчезла.
Скоро точки стали преобразовываться в спирали или нити. Такое бывает, когда просыпаешься. Он наблюдал за этим явлением как завороженный, вглядываясь в детали. Потом спирали исчезли. Видимо художник не в настроении. Потом исчезли и точки.
Ну, приехали, подумал Андрей и решил повернуться на правый бок, чтобы продолжить спать.
Он повернулся и…
Что это было?
Его качнуло как в поезде дальнего следования, и он вздрогнул. Может, приснилось. Ну конечно приснилось! Это как бы нормально, когда снится сон, не засыпая. Но это же был не сон, верно? Его просто качнуло и…
Ввввууууммммм
Его качнуло снова и перед внутренним взором появились не то, чтобы точки или спиральки. Здесь прослеживаются результаты работы явно накуренного художника. Это были целые картины, которые невозможно описать в точности.
Вввввууууууммммшшшшшввууууууу
Тело как будто было подключено к источнику переменного тока. Я как мобильник, вдруг подумал Андрей. Ну да, он же тоже вибрирует
Эээээ, че за хер… ****ь!!!!!
Это было самое странное, что произошло с ним этой ночью. Тело взлетело и стало кружиться над кроватью на бешеной скорости. В ушах слышались колокольчики и эхо.
Че за херня? Куда я попал, куда я попал?!
Еб твою мать! — Это был крик души, которая увидела тело, лежащее на кровати. Теперь Андрей испугался не на шутку. Я что, умер? — Подумал он. В это время, в голове была куча всяких предположений и догадок. Теперь он не думал так серьезно, что умер.
Он же слышал о выходах из тела, и даже семинар есть такой, где накаченный мужик растирал руки и говорил постоянно «во что бы то ни стало!»
Это внетелесный опыт!
Да неужели. До него наконец-то это дошло. А еще дошло до него, что можно пойти в ванную и посмотреть, что там. Может, удастся попасть внутрь. Но там, в том пространстве, мысли себя вели немного по-иному. Все происходило быстро, еле уловимо, но четко. Наконец, он дошел до заветной двери — в ванную, но увиденное заставило его опешить… Хотя нет, это было удивление. На двери не было ручки! И по понятным причинам ее не открыть. Что делать? Правая нога стала заметно тяжелее, а рассудок поплыл. Нет. Нельзя сейчас отрубаться, нельзя отрубаться! Он вспомнил о технике трения рук перед глазами. Комната и дверь тут же появились вновь и, о чудо! На дверях появились ручки. Славно. Только бы не исчезли снова. Открыв дверь, Андрей метнулся к окошку и…
Все, что он успел сделать, это просунуть руку по локоть. Все тело стало неподвижным, все поплыло, и Андрей оказался лежащим на кровати. У него получилось просунуть руку, а это уже кое-что значило.
Окошко проявило себя и дало прикоснуться к своим секретам. Тогда почему этого невозможно сделать в реальном мире, когда ты не спишь? Но теперь он знал, что туда попасть можно. Возможно, придется потрудиться. Но как можно проделать в реальном мире то, что с легкостью проделывается в мире том?
А разве окошко реально? Нет? Потому что его никто не видит. Может быть. Но сны мои тоже кроме меня никто не видит, но от этого они не становятся нереальными. Ведь мозг — самое лучшее доказательство не только реальности этого мира, но и реальности мира снов.
Сон без сновидений нарушила сигнализация. Опять кошки, проснувшись, заключил Андрей. Уже ведь предупреждали соседа, чтобы сделал сигналку потише.
А все началось год назад, когда Пронин, который живет этажом ниже, решил обеспечить себя и свою семью безопасностью. А семья его была большая и помещалась она в ящик, который он покупал, когда наставало время «праздников». Ящик водки. Раньше он покупал его почти каждую неделю. Естественно он выпить все не мог. Помогали друзья, которых друзьями можно назвать очень отдаленно. Каждую пятницу к нему приходили «друзья» из соседних квартир и из соседних домов даже. Они приходили и забывались до воскресного вечера, а потом все дружно выходили, а некоторых выводили под руки.
А потом чаша терпения соседей стала переполняться и за предупреждениями и угрозами расправы, жестокой расправы, о чем пойдет еще речь, последовали вызовы в милицию. И патруль наведывался к Пронину погостить и поговорить по-людски. Но не милиция была поводом остановиться. Как-то раз, какой-то придурок облил его дверь бензином и поджог к чертям собачьим. Чтоб не повадно было алкашу песни петь и собирать толкучку. Придурка так и не нашли, но с тех пор дверь стоит уже не деревянная, а железная.
А потом начались проблемы со здоровьем. Цирроз печени, язва желудка и микроинсульт — лишь буква в его книге жизни. Даже не книге. В паршивой газетке, которой стоило бы назваться «Газета бухой жизни». Один экземпляр, в который можно заворачивать селедку, а бомжам на помойке будет, чем подтираться холодными зимними днями, когда на деревьях листвы давно уже нет.
Так вот, железная дверь не помешала грабануть его хату. Когда не закрываешься изнутри на замок, а лучше на два, не спасет тебя уже ничто от случайностей. Вечером было все хорошо, даже очень. А утром — головная боль, отсутствие телевизора и видика, и несколько потраченных впустую часов в следственных органах. Дело закрыли, не успев открыть. Учитывая его образ жизни и его… неразумность, никто не захотел лишний раз бумагу портить и себе настроение. Есть куда более важные дела, которые не требуют отлагательств.
А сигналку он поставил уже после этих событий, чтобы наверняка обезопаситься. Надо было на дверь ставить. Соседи бы услышали и милицию вызвали, а там бы они и разобрались.
Проклятые кошки. Чего же вы прыгаете именно на его тачку, проснувшись, подумал Андрей. Но кроме его машины никого нет. Во всяком случае, поблизости. И хорошо, что нет, а то по ночам был бы постоянный машинный оркестр.
А это замечательная идея, — подумал Андрей, лежа в постели. — Можно создать такой экспериментальный стиль музыки, например как глитч или экспериментал. Но, ведь уже есть такие стили. Зачем создавать велосипед под другим именем? Ведь, как ни назови, а велосипед останется велосипедом. Хотя, велосипед не всегда так называется. Например, в английском или другом языке он носит другое название. Ага, блин, тупые мысли. На них и тупые ответы будут. Так-то велосипед выполняет транспортную функцию. Так что, как ни назови… В общем понятно все.
На часах было полдесятого утра. Неплохо так провел ночь, интересно, дед так делал или нет? Это утро было не таким, как все. Очередная бестолковая мысль или что-то действительно случилось? Он услышал шаги. Кто это? Может глюки? Да с такими доводами тебя могут грабануть как алкаша Пронина. Так, стоп. Хорошо если это глюк.
Он быстро встал, убрал постель и вышел в прихожую. Периферическое зрение выхватило входную дверь, а точнее то, что было под ней. Папины ботинки. Он дома?
Петр сидел на кухне и читал газету, когда вошел Андрей. Вид у него был подавленный и Андрей это прекрасно видел.
— Доброе утро.
— Привет, привет, — отозвался Петр, не посмотрев на сына.
— Не на работе сегодня?
Он, наконец-то, отложил газету на диван и встал. Стол покачнулся и чайная ложка, которая лежала на краю, упала на пол, заполняя прежнюю тишину своим лязгом.
— Да знаешь, взял день за свой счет. Сегодня утром позвонил и отпросился. Плохо себя чувствую. Сердце шалит.
— Оно и понятно, — сказал Андрей, поднимая с пола ложку. — Работать по двенадцать часов в день! Естественно это может отразиться на тебе.
— Ты у меня самый лучший. Единственный сын и лучший ученик. Иногда я бываю строг с тобой, как преподаватель, который желает завалить на экзамене. Думаешь, я этого не знаю, Андрюй? — Он запнулся, задержал воздух на секунду, а потом продолжил. — Ну, вот опять. Привычки, что уж тут поделать? Иногда они берут власть над нами, но ты не поддавайся этому, ладно?
— Что случилось? Это из-за директора?
— Не надо про него говорить. Борис Яковлевич все-таки директор и тебе надо доучиться.
— Но он же тебя всячески унижает. Это всем ви…
— Ты мне друг?
В кухне повисла тишина.
Все как-то происходит не так как в жизни. Обычно, Петр никогда не заводил беседы с Андреем по душам. Все разговоры сводились к выполнению, а точнее, проверке домашних заданий и домашние дела. Личной жизнью Андрея Петр не интересовался. Хотя, давать советы Люде по воспитанию сына он был горазд.
Но что изменилось? С чего бы это вдруг ему понадобилось что-то рассказывать Андрею, которого он постоянно считал недостойным для действительно важных дел? Либо у отца кризис среднего возраста пустил свои зачатки, либо случилось действительно что-то неладное.
— А ты как думаешь? Естественно друг, — ответил он.
Петр долго не говорил. Видимо подбирал нужные слова для начала разговора. Почему же мы так мало разговаривали? Эта мысль послужила как вопросом, так и ответом, который явился следствием. Следствием того, что он не может заговорить с родным сыном. Не может заговорить серьезно. Возможно, впервые в жизни у него появилась такая возможность.
— Я ищу новую работу.
— Он все-таки решил тебя уволить?
— Я не знаю, но лучше перестраховаться. У меня дурное предчувствие. Я не хотел говорить тебе все, но наш директор действительно убирает работников для того, чтобы поставить своих кадров. Я не говорил, потому что тебе надо окончить школу и поступить в ВУЗ… или колледж. — Все как всегда. Будем решать потом, куда поступать. Рано еще. Десятый класс только.
— То, что он мерзкий тип я и так знал, но не думал, что дойдет до увольнения тебя. Хотя за последние полгода ушли четыре учительницы и один физрук. Мне это не кажется случайностью. Что самое интересное — это то, что до увольнения их нагружали работой, а платили копейки.
— Верно мыслишь. Вот и я решил перестраховаться. Галину Викторовну и Николая Юрьевича вообще по статье уволили и сейчас они под следствием.
Прямо как в кино или дешевом детективе, подумал Петр.
— Но можно же в министерство обратиться или…
Тут Петр не выдержал и перешел на повышенный тон.
— Да ты что? Даже не думай! У него и там родня сидит. Напишу, и не только мне достанется, но и вам с мамой тоже. Ты просто еще не знаешь, как эта чертова система работает.
Андрей понял, что в этой ситуации спорить бесполезно. Да и стоит ли спорить, если он действительно не знал, как она работает и что отец называет системой. Когда не знаешь, что спросить, а в голове все равно куча разных мыслей, беспорядочных мыслей, то приходится буквально вылавливать нужное. И да, ситуация эта не однодневной давности и даже не месячной. Здесь реально пахнет жареным.
— Ты говорил про предчувствие. Было что?
Петр долго подбирал слова. Все же сказывается дефицит общения с Андреем. Жаль, что нельзя повернуть время, лет так на десять.
— Вчера, когда я выходил из мастерской, было нечто странное. Ты же меня знаешь, я не похож на параноика, но вчера, когда я выходил оттуда, у меня было стойкое ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Такого никогда у меня не было. Может, накопилось…
— Может быть. Зачем за тобой следить? Тем более ты там один. Полумрак, тишина, один в помещении — всякое может показаться.
— Да, может ты и прав, но мама не должна знать о том, что я ищу новое место. Кстати, я, кажется, нашел подходящее место.
Он расстелил газету, возможно школьную. А наверх постелил небольшую карту города.
— «Школа трех законов Ньютона».
— Ну да. Там есть вакансии и очень хороший коллектив.
— Ты собираешься работать в «Трех законах Ньютона?» — Снова спросил Андрей. Он знал эту школу. Знал то, что она расположена на другом конце города. И он знал, что мама эту идею не одобрит.
Петр увидел огорчение на лице сына. А что еще делать? Кроме школы, где работает он и школы, которая находится «у черта на куличиках» вариантов нет. А что он еще может сделать? Так он и ответил примерно.
— А что я, по-твоему, могу сделать? Ждать? А так и до статьи дождаться можно и потом уже вы будете ждать меня. Нам это надо?
— Думаю, нет, но как ты скажешь маме?
— Об этом я подумаю, когда вернусь из магазина автозапчастей. Какой-то придурок измазал дворники маслом.
— Не много совпадений? — В вопросе Андрея слышалась ирония.
— Много. И сейчас их хоть отбавляй. А они и не стараются отбавляться — наоборот! Не хочешь со мной?
— Да нее.
— Ну ладно. Тогда заеду еще к Егору. Он кстати на прошлой неделе прилетел из Лондона. Красота, говорит он. Не то, что у нас. Дороги чистые, тракторы чистые. Отношение к людям другое… В общем класс.
— Ты когда поедешь?
— Да, прямо сейчас.
Андрей только сейчас заметил, что отец уже в выходном наряде. Он видел Егора несколько раз, когда ему, Андрею, было восемь лет, и на восьмилетие Егор подарил пистолет с пистонами. Потом, уже в двенадцать, Андрей увидел его возле школы. Они с отцом о чем-то разговаривали. Долго. Теперь, вот, папа снова про него заговорил. А на вопросы о том, кем Егор приходится ему, то есть Петру, он всегда отвечал уклончиво. Как-то ответил, что давний друг и с Петром познакомились еще до рождения Андрея. Больше он ничего не рассказывал.
Парадокс в том, что Андрей практически не знал Егора, но по его поведению можно понять, что Андрея он знает прекрасно. И это странное чувство, когда Егор приветствует Андрея, как будто старые знакомые, которым пришлось провести полгода на МКС.
После обеда он пошел в ванную. Теперь Андрей был один.
А что будет если…
Да, это шанс!
Внутренний диалог. Вот что тут не так. Надо его остановить, как говорил дед. Идти за цветком ему было лень, так что он воспользуется, по его мнению, универсальной техникой — наблюдение за дыханием.
Он сел на холодную плитку пола. Слева от него было окошко. Он выпрямил левую руку, приставил ладонь вплотную к окошку, облокотился, закрыл глаза и…
Ого! Что-то качнулось. Стекло, или то, что создает преграду, покачнулось внутрь. Как желе!
Он не стал останавливаться на этом и теперь решил погрузиться в медитацию основательно, не обращая внимания на то, что происходит. Перед глазами пошли образы в виде мерцающих шаров. К ним присоединился шум в ушах и молоточный ритм сердца. Андрей не знал, сколько времени просидел, но когда он открыл глаза, то чуть не лишился дара речи.
Его интерес перешел в любопытство. Любопытство в непредусмотрительность. А непредусмотрительность перешла в глупость, которая чуть не лишила его жизни или, хотя бы, рассудка. Так получается почти всегда. Есть идея, например, заплыть за буйки. Почему бы и нет? Законы написаны для того, чтобы их нарушать. Спасти, и то не всегда, может опыт и удача. Но когда ни того, ни другого не наблюдается, когда волна за волной отдаляют тебя от берега и судорога сводит ногу. И ты уже не пловец, а камень, который погружается все глубже. А потом тебя подхватывают и несут на берег. Ты в сознании и отлично понимаешь, что могло сейчас произойти. Однако, мозг плавно переходит в режим «по умолчанию» и хочется попробовать снова. Ведь тогда я был слишком мал и неопытен. Сейчас будет все по-другому, и я это докажу!
Его рука была по локоть в дыре, которую Андрей недавно называл окошком. Тусклая синева пожирала руку, и сколько бы он ни пытался высвободиться, толку это не давало никакого.
Что за херня, что за херня?! Вопил он, трясясь всем телом. А что? Что он хотел получить в результате? Как говорится, за что боролся, на то и напоролся!
Ну не таких последствий он хотел, это уж точно. Рука застряла и начала затекать.
Не чувствовалось никакого давления на руку. Как будто пространство, которое сейчас удерживает его, просто не существует. А что скажет папа, когда вернется и обнаружит его в таком состоянии?
Зачем ты проломил стену?
О боже, Андрей, как ты это сделал и… зачем?
Да не обращай внимания, я просто решил засунуть руку в окошко, которое тут оказалось. Все элементарно. Разве не видно?
Какое еще окошко?...
Полный абсурд!
Рука перестала вообще подавать какие-либо сигналы, которые отвечают за ее чувствительность. Может она уже отмирает или… Андрей вдруг ужаснулся своему предположению.
Или ее просто не существует?
Когда вернется Петр, он увидит своего сына, который сидит в странной позе, а его плечевой сустав прислонен к стене. Какая рука? Он же родился таким. Левой руки у него не было с рождения. Возможно, аномалия развития…
А если бы это была голова?
Нет! Не вяжется это с реальной картиной мира. Хотя, если бы папа, зайдя в ванную, обнаружил, что Андрей сидит у стены без головы, то он бы проснулся.
Ему ничего не оставалось делать, кроме одного. Андрей задумался, что скажет родителям, когда они вернутся. Задумался о том, что станет с его рукой… Как ее будут извлекать из стены, а потом окажется, что руки нет. Последовала некоторая заторможенность, а потом он непроизвольно закрыл глаза и впал в медитацию. Хоть что-то полезное в оставшиеся мгновения жизни. Через пять минут, примерно через это время, Андрея повело вправо.
Рука! Она освободилась! Как говорится, клин клином вышибает!
Тотчас же вернулась чувствительность. Обошлось.
А дальше был смех. Не радостный и не истерический смех в чистом виде. Это было нечто среднее: радость, что все обошлось, и удача не повернулась к нему задом и ликование, смешанное с энтузиазмом.
Неужели по законам этой глюченой природы все работает именно так? Остановил внутренний диалог, хотя бы немного, и ты уже считаешься повелителем!
Что и следовало доказать. Что бы ни случилось, мозг человека всегда придет в режим «по умолчанию!» Опыт — это программа, которая встраивается в исходный код и меняет режим работы. А правильная она или нет — будет решать твой мозг, который, все же, иногда, треть жизни проводит в режиме «по умолчанию». Интересно, что будет после того, когда произойдет сброс настроек?
Выйдя из ванной, Андрей не поверил собственным глазам. На часах было полпятого вечера. Это окошко очень хорошо жрет время, подумал он и, добравшись до кровати, уснул.
Егор Астапов докуривал предпоследнюю пачку сигарет Космос. Было время, когда он выкуривал в день сигарет шесть, но в последнее время ситуация изменилась. На крыльце, которое отделяло его магазинчик консервированный продуктов, кстати, единственный такой магазин во всем городе, было жарко и Солнце, которое не жалело своим жаром ни небо, ни землю, кренилось к отбою. На столике, который стоял правее, стояла пустая жестяная банка. Раньше в ней был лимонад, а теперь она приспособлена под пепельницу. А еще там лежала потертая книжка детских сказок.
Она просила читать на ночь сказки Пушкина и Андерсона. Бывает. Воспоминания о давно минувшем прошлом лавовым разрушающим потоком опять накатили и начали его выжигать изнутри. Человек — тварь, которая приспособится к любому дерьму. Даже если это дерьмо исходит из его мыслей. И зачем он до сих пор хранит эту книгу? Ее место точно не здесь. Можно отнести ее домой, поставить в шкаф.
Кстати, его дом расположен прямо через дорогу. Вон там, где сядет Солнце. А правее, расположено здание хлебзавода, которое стало хлебзаводом лишь недавно. Пять лет назад тут было «заселение». До этого здесь находился детский сад, в который ходила его дочь до… А после этого происшествия он проработал еще полгода и потом начали делать хлеб.
Всей истории Егор не знает, потому что было не до преобразований вокруг. А Лондон все-таки дал закуску под водку, на бутылке которой потертыми, желтыми буквами, словно рвотными чернилами человека, страдающего туберкулезом, было написано название, на которое даже смотреть противно — РЕАЛЬНОСТЬ!
Но он прочитает хотя бы одну сказку на ночь, а через час снова забудет об этом.
А потом послышались шаги. Такие, не передать словами, ламповые. От них исходило ламповое звучание щебня, который под каждым его шагом так дружелюбно потрескивал. Да, это был человек, который всегда рядом в трудную минуту и сможет помочь.
— О, Петька, заждался уже тебя!
Они обменялись рукопожатиями. Виделись они действительно редко.
— Привет, привет. Как Лондон?
— Стоит еще, ответил он смеясь. — А вообще я привез много интересностей из Британии. Одну мы с тобой отведаем прямо сейчас.
Егор вошел внутрь магазинчика консервированных продуктов для того, чтобы поставить электрочайник. Видать, опять будем белый чай пить… Или как там он его называет. Петр не помнил всех этих английских названий, да и ценитель чая из него не ахти какой.
Так-то в Британию он катался лишь потому, что его двоюродная сестра там работает переводчиком и подрабатывает учительницей английского языка и литературы… А может наоборот? Во всяком случае, Егор не очень любит разговаривать на темы, которые хоть как-то касаются прошлого, но сегодня придется, и он это знает, ведь человек, с которым Егора связывает только прошлое уже стоял на крыльце его магазина.
Живет он один. После того дня, его жену госпитализировали в психиатрическую больницу, где она и померла через полгода нахождения там. Психосоматика. Иногда мы сами себя излечиваем позитивными мыслями, а иногда себя убиваем. Так объяснил врач, который наблюдал за ней последнее время.
Вскоре дверь открылась. Егор перешагнул порог одной ногой и рукой дал знак заходить. Внутри было в меру тесно, и так же уютно. Типичный магазинчик, который стоит почти в каждом провинциальном городке. Дневной свет в него проникал слабо, поэтому, особенно в зимнее время, Егор терялся во времени.
Чайник уже вовсю пыхтел паром, тем самым показывая, что он готов и можно заваривать английский чай. Егор достал из шкафчика две чашки, абсолютно белые. А из сумки достал два пакетика. Но это были не те пакетики, которые кладут в чашку и заливают кипятком. Это были, скорее всего, брикетики. Точно, нашел слово Петр для определения, что сейчас лежит на столе возле него. Пакетики параллелепипедной формы, короче.
— Мы будем пить белый чай или что-то другое? — Поинтересовался Петя.
— Кое-что другое, — ответил Егор.
— Неужели чай английского королевства? — Решил пошутить гость и лучший друг Егора.
— Не, — ответил Егор и ехидно ухмыльнулся.
— Это вообще английский чай?
— Нуу, купил я его в Лондоне, но он не английский, а мексиканский.
Тут Петру уже стало не до шуток. Общество ему промыло мозги на счет «не таких чаев».
— Это че, наркота, что ли?
Егор рассмеялся, похлопал дуга по плечу и сказал.
— Нее, наркота — это плохо. Это андеграунд.
Что такое андеграунд, Петр имел представление, и это было достаточно, чтобы держаться от него подальше.
— Нет. И не уговаривай. Все эти травки до добра не доведут. Я понимаю, что у тебя нелегкие времена, но нужно держаться.
Егор немного походил по магазину, сделал круг вокруг стола, а потом спросил его прямо, как говорится, в лоб.
— Ты давно в последний раз бухал?
— А какое это имеет значение?
— Просто ответь и не отвечай вопросом на вопрос. Это бестактно. Ты же этот… Педагог. Тебе лучше знать, что такое бестактность.
— Ты сомневаешься в моих педагогических навыках? — Вопрос Егора чуть не утопил трудовика в пучине смущения.
— Ну что ты? Я более чем уверен в твоих навыках и образовании. Ты же трудовик в школе и ты больше чем педагог. К тебе даже идут дети на каникулах.
«Сука! — подумал Петр. Этот тип еще не разучился бить ниже пояса одной фразой».
Но Егор не отставал.
— Ты не ответил мне, педагог.
— В прошлом месяце, — тихо, сквозь зубы выпалил он.
— В школе?
— Нет, с мужиками. Не в школе.
— А теперь ты со мной, здесь. Этот чай не вызывает привыкания как, например, кокаин. Это мексиканский микс из лечебных трав. Он действует… расслабляюще.
— Ну, я не знаю…
— Ты, когда бухаешь, не думаешь о том, что разрушаешь свой мозг, а потом дохлые нейроны выводятся с мочой?
— Когда бухаю, я о таких вещах не задумываюсь. Но потом кроет сушняк и голова болит.
Егор чувствовал себя на подъеме от энтузиазма. По правде, он намного подкованнее интеллектуально, чем Петр.
— А этот отварчик еще и лечит, — он взял Петра за плечо. — Тебе надо отвлечься и расслабиться.
Стержень, который был против, полностью истончился и рассыпался. И Петр растворился в бездне согласия.
— Как его надо пить?
Егор чувствовал себя победителем.
— Вот это совсем другой разговор. А то, как мелкий, не хочу, не буду, — чашка гостя уже наполнялась кипятком. Потом Егор добавил лед, два кубика. — Размешай сахар. Это хороший чай. Такого ты еще не пробовал!
Две льдинки кружились в чашке, иногда стукаясь друг о друга и потрескивая, иногда стукаясь о бывалую белизну чашки. На какой-то миг Петр подумал, что же он делает, но потом отбросил эту ненужную мысль. Все-таки бухать, более вредное занятие, чем пить чаек.
— Че смотришь-то? Лед растворился, сахар… давай.
Они одновременно сделали первый глоток.
Напиток был выпит молча. Никто не хотел лишний раз отвлекаться на разговоры, потому что вкус и ощущения от каждого глотка были непередаваемыми. По правде говоря, Егор был прав. Петр действительно ничего похожего в своей жизни не пробовал.
На вкус он похож на… На что? Тут столько всего намешали, что так не определишь, но он постарался. Есть немного вкуса, как у всех травяных чаев, немного липы, еще не пойми что. Вкус очень странный. С каждым глотком было все сильнее чувство, что ты куда-то приподнимаешься. Нет, не физически. Глюков действительно не было. Но эмоционально ты прямо это ощущаешь. И это чувство несравнимо ни с чем.
Минут десять они просто сидели, облокотившись на спинки стульев. Каждый был при своих мыслях. Первым голос подал Егор.
— Давай радио включим. Как-то в тишине сидеть не в кайф.
— А давай, — согласился гость.
Он не спеша встал со стула и пошел к маленькому окну, где стоял радиоприемник, который работал в диапазоне ультракоротких волн.
— Это редкость в наше время, — сказал Петр.
— Ты про радио?
— Да. Сейчас не делают УКВ приемники. Точнее, делают, но очень мало. В основном идут на рынок ФМные цифровые.
— А тут еще есть возможность ручку покрутить, — засмеялся Егор.
Немного пошаманив, он нашел местную радиостанцию. Теперь у них есть музыка. Из динамиков полилась всем до боли знакомая мелодия.
— Ништяк, а?
— Да ну, попсятина какая-то. У меня на работе эта станция играет иногда. Включаю. Песен пятьдесят играет и все попсовые, аж некуда.
— А какую музыку ты любишь?
— Разную. Мне Андрей иногда скачивает из интернета годноту. Кантри люблю, еще немного рок. Да, разную музыку слушаю, но только не то, что по радио крутят. У меня хроническая непереносимость попсы.
— Может, вырубим?
— Нее, тишина еще хуже. Пусть заполняется пространство, хоть и фастфудом из радио.
Скоро заиграла какая-то классическая музыка. По радио сказали, что ближайшие полчаса будет программа «Уголок классики».
— Так лучше? — Спросил Егор, допивая остатки чая.
— Намного.
— А ты слышал, что от классики можно войти в транс? Сейчас есть специальная музыка для этого. Я ее никогда не слушал, но мне как-то рассказывали, что таковая имеется. От нее вход происходит быстрее, но и транс поверхностный. А классика заходит долго и транс уже глубокий.
— Ты про эмбиент говоришь? Как-то мне дал послушать его Андрей. Спать от нее хочется сильно.
Егор пошел к шкафчику.
— Халву будешь?
— Давай.
Он достал две упаковки. Одну бросил Петру, вторую оставил себе. А потом вновь приступил к разговору.
— А ты когда читал книги в последний раз?
Петр задумался. Последнюю книгу он прочитал лет семь назад.
— Давно
— Есть такой интересный писатель и ученый, Александр Шульгин. Он проводил опыты с психоактивными веществами, которые сам же и делал. Проводились эксперименты на друзьях, его жене и на нем самом. Друзей, кажись, одиннадцать было…
— И к чему мне это знать?
— Ты не перебивай. У него есть книга. Название не помню, но что-то с фенэтиламинами. Так вот, там был эпизод, когда он с женой слушал классику с закрытыми глазами. Типа, только так ее можно воспринимать в том виде, в каком она есть.
— А с чего это вдруг ты заинтересовался психоактивными препаратами? — Поинтересовался Петр, допивая остатки своего отвара. Он уже открывал халву.
— Просто попалась книжка.
Петр сделал вид, что поверил. Он промолчал и закрыл глаза.
Звуки классической музыки чудесны. Они действительно полезны для души. Перед внутренним взором у Петра появился заснеженный лес. Но классика интересна тем, что в одной композиции может быть резкая смена эмоциональной составляющей. Сначала был зимний пейзаж, а потом сменился восходом в весеннем лесу. В какой-то момент он заметил, что каждая нота, каждый звук рождает перед внутренним взором красочные узоры, а в смешении получается просто шикарно!
Знает Егор толк в книгах. Может, если бы Петр тоже читал побольше, то узнал бы много нового. Надо будет наверстывать упущенное. Духовное образование начинается после школы, так же как и взросление.
Реклама бульонных кубиков засрала весь кайф. Сука, подумал он и открыл глаза. Егор делал то же самое все это время. Он видел музыку с закрытыми глазами!
«Не пропустите нашу вечернюю программу для самых маленьких, — судя по сообщению ведущего, классика на сегодня закончилась».
— Хорошо посидели.
— А ты уже уходишь? — Спросил Егор.
Петр посмотрел на часы.
— Ешкин кот! — На часах было девять вечера. — Реально идти надо. Люда с Андреем мне устроят.
— Да ладно. Позвони им, скажи, что у меня задержался.
— Ты же знаешь, что после…
И он замолчал. Эта история не должна всплывать. Тем более теперь.
— Ей не нужно знать, понимаешь? Хотя она сама может догадаться, где я был. Тогда и скажу.
— Ну, ты погоди, погоди, щас сказку на ночь послушаем и пойдешь.
— Пойду я. Спасибо тебе за проведенное время с пользой. Я обязательно куплю электронную книгу и скачаю Шульгина.
А радио тем временем погружалось в помехи, пока совсем не исчезло. Теперь был только треск с белым шумом и ничего. Зря он напомнил про книгу. Надо было это сделать раньше или как-нибудь потом.
Егор куда-то пошел. Вышел он быстрым шагом на улицу. А когда вернулся, на его лице была улыбка. Та самая улыбка, какая бывает у радиолюбителя, который поставил новую антенну и готов отправиться в путешествие по коротким волнам, навстречу интересному. В руках у него была книга. Не электронная, а самая настоящая — бумажная. Сначала Петр подумал, что это та самая книга, про которую говорил он, но присмотревшись, он увидел, что это книга сказок.
— Радио нам не дало сказок, так я почитаю их сам.
— Егор, мне уже пора. Темнеет. Завтра приду или в понедельник после работы.
Он уже сел за стол и открыл книгу на месте, где лежала закладка.
— Вот, Снежная королева хорошо пойдет на сон грядущий.
— Снежная королева не самый лучший вариант, дружище. Ты еще Стивена Кинга давай для полного счастья.
— Тут еще есть. И их много…
— До скорого. — Петр встал и направился к выходу. — В другой раз мы устроим вечер чтений.
Что-то помешало ему закрыть дверь с той стороны. Боковым зрением он увидел Егора, который был уже лишен улыбки. Наконец-то он все понял.
— Зачем тебе она? — Спросил он.
— Она любила, когда я ей читал на ночь. С того самого момента, я обещал самому себе, что каждый вечер буду прочитывать хотя бы одну сказку. Где бы она ни находилась, одно я знаю точно, что ни один Бог не сможет это сделать лучше меня. Каждое утро я просыпаюсь с одной единственной мыслью, что не забуду, но к вечеру что-то мешает. Либо я забываю, либо происходит еще что-то.
Как бы не держался Егор, горе, которое тянулось уже больше десяти лет, жгло его изнутри. Только полный идиот говорит, что время лечит. На самом деле, оно не при чем. Если бы только Егор, но Петр так же знал, какие последствия оказала эта история. Какие последствия она оказала на всех их.
Петр не вышел. На душе стало очень тяжело. Кто-то назовет это эмпатией, кто-то просто состраданием, но как ни назови, все равно это будет не точное определение. Как всегда, кстати. Нужно быть полным придурком, чтобы успокаивать Егора небесами, добрым батюшкой Богом и прочим. И это знал Петр и не стал говорить ерунду.
Он так и не ушел.
— Послушай меня, — начал говорить Петр. — Мы знаем всю эту историю. Эту ужасную историю. И нам ее хранить до конца дней. Ты всегда был и остаешься более образованным, несмотря на то, что у меня высшее образование, и ты помог Андрею, о чем он не должен узнать. Жаль, нет никого, кто может нам стереть воспоминания. — Голос дрогнул.
— Тихо, тихо, — теперь они поменялись ролями.
— Это и есть добродетельный Бог, о котором написали Библию, и с которого началась вся эта бредятина в виде религий…
— Мы будем сами по себе. Не нужны нам никакие боги…
— Он нихрена не добрый. Это самый жестокий маньяк и извращенец, который только может существовать!
— Да успокойся ты. Может, и нет его вовсе. Больше некого винить. Я не был рядом в тот момент. Пропади он пропадом, вместе с тем автомобилем. Он даже не остановился, Петь, его не нашли. Этого ублюдка не нашли…
Рубашка Егора уже пропиталась слезами.
Внезапно на Петра накатила волна страха. Сначала он не понимал его природу, но потом иррациональный страх приобрел логический смысл.
— А что, если он вспомнит?
Егор тут же стих и посмотрел прямо в глаза собеседнику.
— Сомневаюсь. За эти годы он рос как все подростки. Никаких странностей не замечал за ним?
— Да он всегда странный. Постоянно один. Не разговорчив…
— Ты же в школе работаешь. Сейчас все такие. Сидят в своих стрелялках и в интернете лазят. Поколение такое. Все нормас.
— Будем надеяться. Я на днях заскочу, если буду свободен. И держись. Хотя бы ради нее.
— Да.
Выйдя из магазина, он пошел по тропинке. Сейчас надо без приключений прийти домой, а завтра снова на работу.
Четвертая глава
http://www.proza.ru/2017/12/28/1469