БЕЛОЕ НА ЧЁРНОМ. Стасис Красаускас.
часть 1. "Песнь песней царя Соломона".
У журнала «Юность» была эмблема. Йолки! А сам-то журнал есть ли сейчас? Хотя бы в сети? Вот вопрос. Так вот – тогда был. Когда-то. Целую эпоху назад На титульном листе, где обычно печатался перечень публикуемых работ, в верхнем правом углу было изображение девушки. Волосы – веточки с листьями, одна веточка загнулась на щеку и листочек сам собою превратился в нежную улыбку. Так мало осталось тех, кто помнит, кто автор этой фирменной заставки журнала. А рисунок - так хорошо и узнаваем, и запоминаем. На граните памятника художнику кроме эпитафии белым по черному вырезан и этот рисунок-эмблема.
В те годы мы зачитывались публикациями не только журнала «Юность». Ах, сколько ж их было, интересных журналов! Как мы их раскупали и читали, читали, читали… Мы дышали воздухом той литературы . Однажды, где-то году в 65-66 наверное, в киоске «Союзпечати» увидела набор открыток с очень необычной графикой. Во-первых бросилось в глаза, что не чёрная линия штриха на белом фоне лепила форму, а чёрный фон напряжённо жил и по нему скупая белая упругая линия пронзительно пела о любви. Очень необычный для того времени приём. И очень сложная техника исполнения --автоцинкография.
Имя Стасиса Красаускаса тогда мне ещё ни о чём не говорило. Или говорило? Не важно. Важно, что у меня в руках оказались совершенно необыкновенные гравюры по «Песнь песней царя Соломона» из Ветхого завета. Графика потрясла. Ах, как потрясла.
Но одно тянется за другим. Где взять текст Ветхого завета? Я хочу прочитать то, что прочувствовал и что так вдохновенно воспел Красаускас. Надо заметить, что на обратной стороне открытки к каждой гравюре была напечатана фраза из «Песнь песней» . То есть что-то просачивалось... Бог мой! Неужели такие слова могли быть написаны в Библии? Как меня будоражили эти строчки. И смущали как!
Однако времена... Наступил 21 век. И на улице или в парке к тебе может подойти парочка, скажем так, вполне нормальных тётечек, и поинтересоваться, есть ли у меня пять-десять минут, чтобы ответить на их вопросы. Беседа такая обычно заканчивается вручением "Нового завета". Да и старый, в смысле Ветхий, теперь прочитать не проблема.
А вот что было делать в стране поголовных атеистов? На несколько лет отодвинулась проблема чтения текста царя Соломона. Ну нет ни у кого и нет! Что поделать. Оставалось довольствоваться только созерцанием изображения. И грезить о такой любви .
Один из друзей подарил двухтомник «Избранного» Куприна. И я, конечно, прочитала рассказ «Суламифь». Хотя бы таким образом я познакомилась с сюжетом о торжестве земной любви, написанной ещё до нашей эры. Бог весть сколько тысячелетий назад. Потом, много лет спустя, перечитывая этот рассказ, я замирала в таком же восторге, что и в 20 лет. И возвращалась к гравюрам Красаускаса.
Как-то, уже на первом курсе Мухинского училища, обсуждали графику швейцарского художника Ганса Эрни. В 1970 году в серии «искусство капиталистических стран» была выпущена монография о нём. Кто принёс альбом в Муху, уже не помню. На чёрной суперобложке – мощные, виртуозно закрученные белые линии фигур.
Обсуждали проблему чёрного фона, насколько его может быть много. Должна ли быть статика массы пятна, подчёркивающая движение фигур. Или наоборот, двигающееся, стремящееся вправо-влево, вверх-вниз, пятно фона должно подчеркнуть неподвижность фигур? В обсуждении темы мы плавно скатились, естественно, к «нашему» Стасису Красаускасу. Что и у кого первично.
Поиск художника в то время был отгорожен стеной невИденья, отсюда и полное невЕденье. Стена НЕзнания .
Но как же интересны были поиски белого на чёрном у этих художников!
Представить себе тогда было не возможно, что Эрни, который старше Красаускаса на 20 лет (он 1909 гр) переживёт его на целую жизнь. Жизнь Стасиса. И умрёт Эрни в 2015 (совсем недавно) в возрасте 106 лет! Развив и очень обогатив в конце концов тот стиль, в котором он стал работать после Второй мировой войны. Тот стиль, который был близок и Красаускасу. Оба художника разрабатывали тему мужчины и женщины. Вернее, мужского мускульного начала и женского плодородия, продления жизни на Земле. У обоих тяга к обнажённому атлетическому торсу.
.***
Фактурность фона и гладкость фигур. Тонкие белые кружева накинутые на чёрный бархат космоса. Это «Песнь песней царя Соломона» Красаускаса. Мужчина и женщина в поэзии чувств и любви.
Физическая сила мужчины и мощь Земли и плодородия у женщины - это Эрни.
***
Но вернусь к тому дню, когда на скамейке "Кормы"* Мухинского училища мы обсуждали белые линии на чёрном фоне. И снова погрустила я, что так и не читала самого "Ветхого завета". Я оказалась не одинокой. Совсем не одинокой. И только Лёнечка Росси (какая говорящая для будущего художника фамилия) отвёл меня к окну и шёпотом сообщил, что поможет мне и принесёт на три дня Библию. Сбывшаяся мечта была неподъёмно толстая!
Естественно, всё читать я и не собиралась. Но «Песнь песней» нашла и прочитала, и читала, как стихи...ещё и ещё.
Удивительно устроен человек - я совершенно не замечала ятей и фит. Собственно и сейчас, когда стала читать Пушкина издания Брокгауза и Эфрона только в первые полчаса возможно были трудности, а потом, как будто всю жизнь пользовалась этой грамматикой. Но как же интересно читать не современный язык, а тот на котором писал Пушкин! И те рифмы и те слова. А адаптация – это ведь уже совсем по другому.
Я читала "Песнь песней" и рассматривала графику Красаускаса, что положила рядом.
Какие интересные стилевые находки для 1965. В этих гравюрах настолько усилен момент плоскостности не только фона, но и фигур! Позы, повороты влюблённых изображены в стиле древне-египетских рельефов, когда нижняя часть и голова изображались в профиль, а торс разворачивался на зрителя. В этом приёме сразу читалось, что было это столько веков назад... может пять тысячелетий прошло, может быть семь. Кто знает, когда пелись и рассказывались эти тексты.
...И ничего не изменилось. Всё так же поют о любви два сердца. И небесные цветы звездами рассыпаются по шее, груди, животу возлюбленной. Фон же трепещет от вороха крыльев стай голубиц, пенится листьями и гроздьями винограда.
Сколько любви и строгости, если только можно говорить о строгости. Нет, это скорее целомудренность. Чёрный фон переходит в кружевной белый и на нём читаются чёрные гладкие фигуры.
«1. 4 Дщери Иерусалимские! черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы.
5 Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня"
2. 2 Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами.
3 Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей. »
Какое сложное решение фона, на каждой гравюре своё. То он чёрный, как глубина неба, то кучеряво простодушен и шуршит ветром в листьях. Звёздная пыльца с цветов, что струится с пальцев влюблённых. Вселенная, куда они улетают на крыльях любви. А в чёрном космосе только белые линии тел, переплетающихся в едином порыве. Текут изгибы девичьего тела под нежным взором возлюбленного, стелется периной из нежнейших перьев фон.
Какая содержательная пластика белой линии.
«4 4 Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною - любовь.
3 как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими;
7. 2 О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника;
3 живот твой - круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое - ворох пшеницы, обставленный лилиями;»
В этой статичности поз столько поэтического ритма, столько древних строк, превратившихся в линии графики. Слово, превращённое в рисунок. Овеществлённое слово.
"Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; "
Какой гимн любви.
ОКОНЧАНИЕ http://www.proza.ru/2017/12/21/1419