Вместе с Юрой Гладковым:
- штаб «Правого дела» в отставке;
- на дне рождения Петра Филиппова;
- в кабинете зам. Председателя ЗакСа;
- застолье в моём доме.
18.2. ПЕЧАЛЬ.
18.2.1. ПОСЛЕДНЯЯ СЛУЖБА.
После недолгой работы нашей дружной команды в избирательной кампании «Правого дела» все в нашей тесной тусовке прониклись друг к другу такой симпатией и уважением, что довольно часто собирались в офисе издательства «Норма» на Измайловском просто посидеть и поболтать за бутылочкой и за чаем. На фото Гладков сидит рядом с Натальей Филипповой, а я обнимаюсь с другой Натальей, слева стоит Людмила Чубайс.
Наталья Филиппова даже пригласила меня с Тамарой на день рождения её мужа, Петра, нашего ленсоветовского вождя. Первая жена Чубайса дала мне на реставрацию картину с девочкой-крестьянкой в русском сарафане. Картину портил длинный порез, на который я успел только поставить заплатку, а дальнейшую реставрацию отложил в долгий ящик, т.к. началась бесконечная эпопея со строительством нового дома, свадьбой Ильи, рождением Арсюши и перестройкой старого дома.
Я оставался внештатным помощником Гладкова, который в 2002 г. был избран единственным заместителем Председателя Законодательного Собрания Санкт-Петербурга. Однажды весной 2005 г. я пригласил его с женой и её дочерью в гости посмотреть на наш новый дом, уже почти полностью отделанный внутри, но ещё стоявший в лесах. В этот прекрасный солнечный день, сидя со мной на скамеечке возле пруда, он сделал мне предложение стать его штатным помощником, т.е. оформиться на постоянную работу в аппарате Законодательного Собрания. Я, не раздумывая, согласился, т.к. стройка, изрядно мне надоевшая, по-крупному уже была завершена, и моя душа требовала новой деятельности. К тому же, конечно, мне хотелось ещё помаячить в родном Мариинском дворце и подержать руку на пульсе политики.
Итак, я снова получил работу в дворцовых апартаментах. Конечно, ещё в депутатах я познакомился с Мариинским дворцом, заседал и неоднократно выступал с трибуны в Большом зале заседаний, построенном на месте Зимнего сада в 1908 г. для расширенного Государственного Совета, ставшим после первой русской революции верхней палатой парламента. До этого Государственный Совет как совещательный орган при императоре заседал в Ротонде, что увековечил Репин в своём гигантском полотне, которое украшает Русский музей, а раньше висело как раз в Большом зале над председательским местом. Сейчас это место уныло прикрывает герб Санкт-Петербурга с российскими флагами по бокам, а лучше повесить хотя бы копию знаменитой картины.
На выходе из Большого зала заседаний в Помпейском зале обычно работали телевизионщики и брали интервью у депутатов - героев дня. В Синем зале (бывшей библиотеке герцога Лихтенбергского) проводились пресс-конференции, а в Белом — бывшем Танцевальном — заседал Президиум Ленсовета. Белый зал запомнился мне прежде всего по утру 19 августа 1991 г. в начале путча ГКЧП, когда Ленсовет взбунтовался против путчистов, Помпейская галерея — заседаниями Региональной партии центра, Красный зал — встречами с иностранными делегациями, а по уникальному пандусу удобно было бегать в столовую и обратно на третий этаж к комнате Комиссии по науке и высшей школе, где было моё депутатское рабочее место.
Роскошные апартаменты великой княгини Марии Николаевны — приёмную и гостиную с резными колоннами и пилонами, опочивальню, круглый туалет, полуциркульный кабинет с чудесной печью-камином и будуар с золотым узорным потолком — до переезда в Смольный занимал мэр Собчак, и когда я изредка удостаивался туда приглашения, меня охватывало чувство, что я попал в какое-то сказочное царство Черномора. После разгона Ленсовета бурная жизнь во дворце словно замерла, он превратился в скучную чиновничью крепость, в коридорах и казематах которой редко встретишь живого человека.
Теперь мой рабочий стол стоял не на третьем этаже в комнате для прислуги, как 15 лет назад, а в так называемой Запасной половине — на втором этаже, где расположены все основные дворцовые залы. Здесь архитектор Штакеншнейдер запланировал и даже построил толстые стены огромного Большого банкетного зала для дворцовых пиршеств. Он задумывался как высокий двусветный зал на два этажа. Но княгиня и герцог, видимо, не пылали желанием кормить и поить светских бездельников, и по их указанию Штакеншнейдер переделал проект.
На месте Большого банкетного зала на втором этаже путём перегородок он соорудил Запасную половину — комплекс апартаментов для приёма коронованных гостей, который в дальнейшем предназначался для их старшего сына, а третий этаж над залом отошёл к многочисленной прислуге. Так образовались роскошная большая гостиная — кабинет заместителя Председателя ЗакСа Гладкова, кабинет, где разместились мы — его помощники, и приёмная — кабинет руководителя его аппарата. Рядом, в бывшей спальне, расположилась Комиссия ЗакСа по социальной политике, возглавляемая тогда Натальей Евдокимовой.
Гостиная выходила тремя балконными окнами-дверями на главный фасад Мариинского дворца с роскошным видом на Исаакиевскую площадь. Ещё четыре окна — по два с восточной и западной стороны — делали этот зал очень светлым. Главным украшением гостиной был прекрасный камин, а на нём сначала красовалась большая фарфоровая ваза с росписью Императорского фарфорового завода. Посреди гостиной стоял длинный стол для совещаний, а у западных окон — рабочий стол Гладкова. В углу у восточной стены тикали и гулко звонили большие напольные часы. Фасадные окна обычно были задёрнуты белыми шторами, чтобы сидящие за столом не отвлекались от работы, глазея на Исаакиевский собор и памятник Николаю I.
Интересной новацией, введённой, видимо, в советское время был маленький закуток, выгороженный от соседней приёмной, где располагался шкаф с бутылочками, рюмочками и чайной посудой, диван и низкий журнальный столик. В нашем кабинете между окон тоже стоял замечательный мраморный камин, на полку которого Гладков зачем-то перенёс упомянутую прекрасную вазу, чтобы на своём камине разместить современные сувениры. Самой интересной деталью наших интерьеров оказались двустворчатые большие инкрустированные двери между гостиной и кабинетом. Как выяснилось, их перенесли сюда из Михайловского замка. Помню, как целая комиссия искусствоведов прибыла в наш кабинет, фотографировала и измеряла эти уникальные двери, чудом сохранившиеся при советской власти. Вот в каком историческом месте выпало мне поработать!
В первый день, когда я явился на работу, Юра представил меня своему аппарату помощников, среди которых были и хорошо знакомые мне лица: Виктор Смирнов – бывший депутат Ленсовета ХХI созыва, правая рука руководителя нашей фракции «На платформе ЛНФ» С.Н. Егорова, а также Саша Косенко, знакомый мне по «Граниту» тогда ещё молодой инженер из соседней лаборатории, Наталья Сутулова – из штаба «Правого дела», хорошо разбиравшаяся в компьютерах, и Владимир Берман – либерал, мой коллега по выборам в блоках «Демократическое единство Санкт-Петербурга» и «Согласие».
Руководителем аппарата заместителя Председателя ЗакСа был довольно молодой человек — Константин Этингоф, производивший впечатление типичного партийного функционера, который, правда, редко появлялся в нашей приёмной. Позже его сменила Лариса Бецелева, которая произвела с Этингофом рокировку занимаемых постов, но и она как-то тихо сидела в своём кабинете и работой помощников не интересовалась. Был ещё один молодой и красивый помощник — Сергей Иванов - и наши с Гладковым ровесники (хотя Юра был на два года младше меня) - Аркадий Иванов, его старый друг ещё со времён увлечения Битлами, в прошлом рок-музыкант и руководитель Театра авторской песни «Сосновая Поляна», а также ещё один его старый приятель Евгений Абраменко.
Аркадий Иванов и Сутулова вели приём избирателей в Сосновой Поляне, Абраменко — в Петродворце, Смирнов заведовал почтой Гладкова как заместителя председателя ЗакСа и как депутата по 26 округу, Берман — договорами на исполнение законотворческих работ. Представляя меня, Юра, как мне показалось, изрядно напугал своих людей, т.к., зная мои наклонности, вменил мне в обязанность координировать их работу и навести порядок в документации. Но я заверил всех, что не собираюсь вмешиваться в их деятельность, и скоро у меня со всеми установились добрые товарищеские отношения. На фото в кабинете Гладкова перед каким-то знаменательным мероприятием: я с Виктором Смирновым слева и Саша Косенко справа, а в центре возвышается начальник аппарата Председателя ЗакСа рядом с бывшей депутаткой Ленсовета нашего созыва Н.И. Пашиной.
Я нашёл свою нишу и стал разрабатывать компьютерную систему регистрации входящей и исходящей корреспонденции, хотя был и остался типичным компьютерным «чайником». В тупиковых для меня ситуациях мне помогала Сутулова, кстати, мама известной актрисы, тогда ещё только начинавшей свою карьеру. За основу этой системы я взял стандартную базу данных CronosPlus и создал формы регистрации входящих и исходящих документов, которые позволяли автоматически находить любой документ по разным критериям. Над этой системой я работал несколько месяцев, не вылезая из-за стола, чем поразил коллег, привыкших к неспешной аппаратной деятельности. Я был очень горд, что сумел сообразить такую замечательную систему, аккуратно регистрировал в ней всю входящую и исходящую корреспонденцию и хотел продемонстрировать её поисковые возможности Гладкову и коллегам и обучить их пользованию этой системой, но Юре было некогда, а остальные, видимо, привыкли работать по старинке, так что моё очередное изобретение опять оказалось вещью в себе.
Попробовал я свои силы и в законодательной деятельности: по поручению Гладкова составил проект какого-то решения Законодательного Собрания, уж не помню, о чём, прошёл процедуру его согласования, и он был принят на сессии Законодательного Собрания. В процессе подготовки Гладков сделал мне одно справедливое замечание по оформлению документа, а потом спрашивал, не обидел ли он меня этим замечанием, человек он был деликатный. Основной законодательной инициативой, над которой работал в то время Гладков, был законопроект о стерилизации бездомных домашних животных, в этом ему помогала малость эксцентричная молодая защитница животных Света.
В то время Матвиенко проталкивала планы строительства небоскрёба «Газпром-сити» на берегу Невы у Большеохтинского моста, против чего выступала вся общественность Петербурга. Помню несколько строк, которые мне показала журналистка Вика, знакомая мне ещё с выборов в Ленсовет, написанные в форме японской танка:
Фаллос гигантский
Вырос у края Невы.
............
Будет на что посмотреть
Из окна кабинета.
Депутаты от «Яблока» и СПС тоже старались в ЗакСе переместить это строительство из центра города, и в конце концов эти усилия увенчались успехом: небоскрёб начали строить в Лахте.
Где-то через год моей службы я заметил, что Юра стал прихрамывать. Первые подозрения были на межпозвоночные грыжи. Потом у него стала отказывать и как-то скрючиваться правая рука. А ему ежедневно приходилось пересматривать и подписывать толстые кипы документов. Пришлось изготовить печать с его факсимиле. Я говорил ему, чтобы он на всё плюнул и лечился. Насколько я знаю, он съездил в Германию и, когда вернулся, собрал всех своих помощников и объявил, что у него неизлечимая наследственная болезнь — боковой амиотрофический склероз (БАС) - и чтобы мы готовились к худшему. «Что же вы будете без меня делать?» - сокрушался он, ну а я сказал, чтобы он о нас не беспокоился — мы-то живы-здоровы — и чтобы все силы он бросил на своё излечение, а мы в меру своих сил поможем.
Он, конечно, пытался использовать все свои возможности. Я писал по его указанию письма в израильскую клинику, но и оттуда сообщили, что лечить БАС не умеют. Потом я узнал, что он лечился и у целителя, делавшего ему лошадиные дозы инъекций каких-то сильнодействующих препаратов, после которых у него постоянно держалась высокая температура, обращался даже к сибирскому шаману. Но всё это только ускорило процесс в его организме.
Сначала он ещё ходил с тростью, потом я привёз ему из какого-то собеса инвалидную коляску и возил его на сессии Законодательного Собрания прямо на трибуну рядом с Тюльпановым. Бывало, по пути приходилось заезжать в туалет в бывших апартаментах Собчака, сажать его на унитаз и всё такое прочее. Я делал это не по обязанности и не за деньги, а просто как друг и сочувствующий ему человек. Потом у него возникли нарушения речи, и его уже никто не мог понять. Тогда к нам в приёмную пришёл помощник Тюльпанова и заявил, что Гладкову больше не нужно посещать сессии, т.к. это шокирует депутатов. Для Юры это был жестокий удар, ведь голова у него работала нормально, но тело отказало совершенно.
Возить его из дома в Мариинский дворец тоже было непростой задачей. Из лифта приходилось спускать его на коляске по ступеням лестницы на первом этаже, а потом тоже по ступеням с крыльца на двор и сажать в машину. Для этого нужны были два здоровых мужика — его водитель и я. Спускать — ещё ничего, а вот поднимать на обратном пути было тяжело. Хорошо, что какой-то его знакомый предприниматель сделал для Юры пандус на крыльце, но на узкой лестнице внутри дома ничего сделать было нельзя.
Жил Юра со своей смазливой женой Аллой, такой типичной «барби», имеющей взрослую дочь Машу, в двухкомнатной квартире в районе Коломны. Своих детей у него не было. Его жена, бывшая официантка, вдруг выбившаяся в число первых леди города и быстро усвоившая их замашки, конечно, была в состоянии полного психоза: она понимала, что, когда мужа не станет, ей придётся вернуться в первобытное состояние. Поэтому она мало что делала для Юры и, в основном, пребывала в своей спальне, а Юра лежал на раскладном диване в другой комнате.
Встала проблема, как его помыть в ванне. Я делал и это вместе с Костей Смирновым, но в конце концов надо было решать общий вопрос об уходе за полным инвалидом. Какое-то время нанимали двух молодых парней для ухода, но это была полумера. В судьбе Гладкова принимали участие все его помощники, особенно Константин Смирнов, а также депутаты Законодательного Собрания от «Яблока» Михаил Амосов и, по-крупному, Наталья Евдокимова. Его старинный друг и помощник Аркадий Иванов сам страдал сердцем и не мог таскать 80-килограммового мужика.
Некоторые «доброхоты» из «Союза правых сил», возмущённые поведением супруги Гладкова, хотели «открыть ему глаза», но я был категорически против - дайте хоть умереть спокойно. Кстати, приближались выборы в новый состав Законодательного Собрания, и в СПС стоял вопрос, что делать с округом № 26 в Красногвардейском районе, от которого избирался Гладков. Слава Богу, ума хватило не выдвигать его кандидатуру на новый срок, а то бы он снова выиграл, но что дальше?
Юра поручал мне не только служебные дела. На моём рабочем столе появился хороший сканер с возможностями обработки фотоплёнок и корректировки качества изображения. Тогда Юра попросил меня сделать для него в подарок его брату цифровой альбом семейных фотографий, переводя старые чёрно-белые снимки в цифру и скорректировав по максимуму их качество. По этим фотографиям, кстати, я узнал, что в студенческие годы Юра играл на электрогитаре в каком-то битлообразном ансамбле. Старые фото были, конечно, ужасно вялыми, и вытянуть их до более-менее приличного вида было непросто, а часто и невозможно. Но я всё-таки сделал такой альбом на CD-диске,
Юра остался доволен, а мне это занятие так понравилось, что я притащил из дома свои негативы и фотографии и в свободное время занимался их цифровой обработкой. Для быстрого поиска нужных фотографий я даже разработал систему их обозначения, позволяющую в виде совокупности букв и цифр закодировать время, место, вид объекта изображения и даже имена изображённых на фото знакомых. Кроме того, все фото были распределены по четырём альбомам: общесемейный альбом, Борин, Тамарин и альбом Ильи. Эти обозначения и являлись именами файлов на диске.
В высотке на Васильевском острове Гладков строил две квартиры: для себя и для своей приёмной дочки. Фирма, строившая дом, поспешала, не спеша. Юра видел размах нашего строительства в Лисьем Носу и попросил меня курировать и его стройки. Ещё когда он был здоров, в 2005 году я пригласил всех своих новых сослуживцев в наш новый, пока не полностью отделанный дом на свой день рождения. Приехали не все, только Берман, Косенко и Сутулова, зато Гладков прибыл с женой и её дочкой. Остальные, видно, испугались ехать за город, хотя в Лисий Нос приехать было не сложнее, чем куда-нибудь в Купчино. Я, конечно, подвёз безлошадных коллег от железнодорожной станции к дому, ну а Гладковы прибыли на своём «Мерседесе».
Кстати, когда Юра уже совсем слёг, он разрешил мне использовать его служебный автомобиль «Ауди» из конюшни Смольного, но я вызывал его в Лисий Нос только два раза: один раз для себя, а второй — возил тёщу к врачу, т.к. моя «Волга» забарахлила. Но мне и этих выездов хватило: не люблю я этого барства — совестно.
В другой раз через год Гладковы приехали посмотреть результаты окончательной отделки. Жена с дочкой облазали все наши хоромы, а Юра даже не мог вылезти из машины, так и просидел там, пока я водил экскурсию. Видно, супруге понравились наши интерьеры, поэтому Юра дал мне телефон своего прораба, поручил съездить на свои стройки и сделать предложения по их отделке. Обе квартиры — трёхкомнатная для Юры и однокомнатная для дочки — представляли собой пока ещё бетонные коробки, разве что застеклённые. Большая квартира была где-то на четвёртом этаже, а квартира дочки — высоко наверху с отличным видом на залив. Перед отделкой стен и потолков необходимо было прежде всего сделать скрытую электропроводку, а для этого надо было прикинуть, какое будет освещение и где будет стоять мебель. Отсюда вытекало расположение выключателей, розеток и точек подключения светильников.
По всем правилам искусства, почерпнутым мной от дизайнеров нашего дома, я нарисовал предполагаемую расстановку мебели и размещение электроточек, согласовал с Юрой и передал чертёж строителям, а до этого сам съездил на квартиры и мелом обозначил на стенах эти точки. Строители продолбили каналы для проводов и высверлили отверстия для выключателей и розеток, но, конечно, всё равно кое-что перепутали. Потом на длительное время стройка дома была заморожена из-за отсутствия согласования подключения к электросети. Юра умер, и дальнейшей судьбой этих квартир я не интересовался.
Летом перед смертью Юра жил с семьёй на государственной даче в Репино. Я приезжал к нему и туда и никак не ожидал увидеть такую развалюху в качестве дачи третьего лица в городе. Это было убогое деревянное не отапливаемое одноэтажное строение, правда, местоположение было неплохое, в центре посёлка. Что-то я там тоже мастерил для удобства Юры в его положении. Юра мечтал купить и эту дачу, тем более, что там он уже провёл водопровод, повесил бойлер и сделал туалет в доме. Но и эта его мечта не осуществилась. Посетив наш дом в Лисьем Носу, он даже просил меня подобрать для него участок в нашем посёлке, который можно было бы купить, но цены, которые я ему сообщил, были ему не по карману, он всё-таки не был денежным мешком.
Смешной случай на этой даче произошёл в начале осени, когда я помогал его дамам эвакуироваться в город. Сложив уже все вещи и тюки в машины, в последнюю очередь надо было посадить их кота в клетку для перевозки. Но кот не хотел уезжать с дачи. Сначала мы его ловили в доме, но он сумел выскочить на двор и забрался на высокую ель. Никакие уговоры не помогали, да он и сам вряд ли смог слезть вниз. Пришлось вызывать пожарную команду. Пожарный, забравшись по пожарной лестнице, схватил кота за шкирку, спустился и водворил его в клетку. Хорошо, что на нём была брезентовая роба: кот отчаянно отбивался и царапался.
Да, Юра был обыкновенным человеком и, как все, хотел обеспечить свою семью прежде всего жильём. Но болезнь так быстро скрутила его, что он ничего не успел. Вывод: к смерти надо быть готовым как пионер - «Будь готов! - Всегда готов!». И ещё один печальный вывод: «Просил у Господа я лёгкой жизни, а лёгкой смерти надо бы просить».
Когда Юра ещё ходил, но болезнь брала своё, и он уже перестал посещать всякие элитные мероприятия, на которые его приглашали по его должности. Так однажды он отдал мне билеты, присланные ему китайским консулом, на мировую премьеру представления китайской интерпретации «Лебединого озера». Я с Ильёй с интересом сходили на это забавное акробатическое шоу из Шанхая.
А потом пришло приглашение на юбилейный банкет «Лукойла» по случаю 15-летия компании в царскосельском Екатерининском дворце. Юра вручил мне этот конверт, а я подумал, что смогу там поговорить с кое-какими сильными мира сего, чтобы они как-то помогли Юре. Кроме того, конечно, мне было интересно посмотреть, как проходят такие великосветские тусовки.
Тамара купила мне новый костюм, галстук и ботинки, сама приоделась, как могла, нацепила антикварные цацки, сели мы в нашу поношенную «Волгу» и приехали к въезду во двор, огороженный узорной позолоченной решёткой. «Волгу» поставили подальше от подъезжавших «Мерседесов» и вошли в Золотые ворота. Уже во дворе стояли ряженые лакеи с шампанским, а сам банкет проходил в знаменитом золотом зале, в котором были расставлены столики на шесть персон, естественно, уже с расписанной поимённо рассадкой гостей, весьма именитых. Например, у входа в зал мы наблюдали скандально известную балерину Волочкову, почему-то метавшуюся в полном одиночестве, без толпы поклонников. Перед началом банкета была организована короткая экскурсия по дворцу. Мы тоже прошлись рядом с Шохиным: я всё искал какого-нибудь знакомого из московской элиты, с кем можно было бы поговорить о Гладкове.
Когда сели за столы, я увидал Сергея Миронова недалеко за соседними столами. Я был шапочно знаком с ним уже давно, ведь он был петербуржцем, бывшим депутатом Законодательного Собрания. Я подошёл к нему, и он признал меня. Рассказав о болезни Гладкова, я попросил его помочь. Он почему-то был уверен, что БАС нынче лечат с помощью стволовых клеток, но принял мою информацию, обещал помочь и, действительно, не забыл своих обещаний.
Дальше был банкет из изысканных блюд, почему-то мне запомнились фаршированные перепёлки. Для гурманов: в разделе ЧИНОВНИЧЬИ ПОДРОБНОСТИ можно пустить слюньки, читая Меню этого пиршества. На банкете выступали, понятно, с официальными поздравительными речами, а потом на паркете появились артисты Мариинского театра, в том числе Василий Герелло, исполнивший арию Фигаро из «Севильского цирюльника». Когда стемнело, в Екатерининском парке вдоль дорожек зажглись свечи, которые привели гостей в Камеронову галерею, где подавали мороженое, изысканные десерты, кофе и другие напитки. С Камероновой галереи гости наблюдали великолепный фейерверк над прудом. Ракеты залетали чуть ли не на крышу галереи. В общем, всё было очень дорого, но довольно скучно и чопорно.
Как писал Денис Давыдов:
«Бегу век сборища, где жизнь в одних ногах,
Где благосклонности передаются весом,
Где откровенность в кандалах,
Где тело и душа под прессом;
Где спесь да подлости, вельможа да холоп,
Где заслоняют нам вихрь танца эполеты,
Где под подушками потеет столько …
Где столько пуз затянуто в корсеты!»
Главное, что Миронов, который давно поддерживал с Юрой приятельские отношения, действительно помог ему. Он нашёл деньги для содержания Юры в областной больнице № 2 в отдельной палате, в человеческих условиях в течение нескольких месяцев. Поначалу я несколько раз навещал его там, но он уже совсем уходил от мира, и понять, чего он хочет, было невозможно. Несмотря на то, что у него в палате был аппарат для искусственного дыхания, он умер от остановки дыхания, т.к. в конце концов отключилась и мускулатура грудной клетки. Последняя, кто с ним говорил, была Евдокимова.
Тело Гладкова для прощания было выставлено в Мариинском дворце, в Помпейском зале. От депутатов Ленсовета 21 созыва я заказал венок и траурную ленту. Выступали Матвиенко, Тюльпанов, депутаты Законодательного Собрания, бывшие депутаты Ленсовета XXI. Я в конце прощания успел сказать только такие слова, перефразировав песню Окуджавы «О Володе Высоцком»:
«Белый питерский аист на белое небо взлетел, Чёрный питерский аист на чёрную землю спустился».
Потом на автобусах в сопровождении ГАИ с мигалками поехали на Южное кладбище за Пулковскими высотами. На предложение похоронить Гладкова на кладбище Александро-Невской лавры Матвиенко добра не дала, Гладков был не из их обоймы. У могилы я тоже сказал краткое прощальное слово, смысл которого был в том, что сейчас такие люди, как Гладков, уже не нужны власти: вот Господь и взял Юру к себе. Пусть Матвиенко с Тюльпановым послушают.
Обратно с похорон нас привезли в столовую Мариинского дворца на поминки. Во время застолья было немало выступлений бывших коллег Гладкова по Ленсовету. Я тоже выступил и вспомнил известного английского физика-теоретика Стивена Хокинга, нашего современника, который болел тем же БАС уже на последней стадии, но жил, сидел в самодвижущемся кресле, общался с помощью движения глаз через компьютер и, что самое невероятное, работал, писал книги по теории времени! Я предложил выпить за то, чтобы и у нас в России наука и медицина достигли такого уровня. Ещё задолго до смерти Юры одну книгу Хокинга с адресами учреждений, обеспечивающих Хокингу жизнь, я передал в Смольный, представителю Администрации города в Законодательном Собрании, чтобы Администрация от своего имени связалась с этими учреждениями и, может быть, помогла Гладкову. Но, конечно, ничего сделано не было, да и книгу мою где-то посеяли в смольнинской гаражной конюшне.
После смерти Гладкова всей его команде пришлось паковать чемоданы. Мы были уволены по ст.33, ч.1, п.2 в связи с истечением срока действия срочного служебного контракта. Свою канцелярскую систему я оставил в компьютере на своём рабочем столе и приложил к ней подробную инструкцию. Не знаю, освоили ли её наследники нашей команды — новый состав аппарата нового заместителя председателя ЗакСа. Если нет, то мне жаль, что снова коту под хвост полетели очередные плоды моих трудов.
На прощание в отделе кадров мне вручили медаль «В память 300-летия Санкт-Петербурга» и присвоили звание «Ветеран труда». Вот спасибо! Кстати, у меня в коллекции была медаль «Въ память 200 летiя основанiя Петербурга. 1703 - 1903», с которой скопирована современная медаль, но не очень изящно. Остальные помощники Гладкова разбрелись кто куда, только Смирнов стал помощником нового депутата по бывшему округу Гладкова, причём депутата от коммунистической партии. И это Константин Смирнов, злейший враг коммунизма! Неисповедимы пути Господни!
Года через три после окончания этой государственной службы я сделал ещё одну попытку послужить Отечеству. В Лисьем Носу объявили конкурс на замещение вакантной должности главы муниципальной администрации. Мне изрядно надоели бесконечные стройки на своём участке, и мои руки чесались послужить уже родному для меня Лисьему Носу. С наивной душой я подал заявление с приложением необходимых документов: копий паспорта, трудовой книжки с последней записью из ЗакСа и указанием моего классного чина действительного государственного советника 3-го класса, дипломов о двух высших образованиях, кандидата наук и доцента и автобиографию с изложением моей депутатской деятельности в районном и городском Советах, в том числе и в Малом Совете, а также моей общественной и партийной деятельности. Я был уверен, что такого послужного списка ни у кого из возможных претендентов на этот пост быть не может.
Меня вызвали на заседание муниципального совета, и я изложил свою программу по благоустройству Лисьего Носа, включающую, в первую очередь, самые животрепещущие проблемы: газификацию посёлка и канализацию сточных вод. Муниципалы вежливо выслушали меня и задали какие-то пустяковые вопросы типа «Есть ли у Вас личный транспорт?». Потом я долго ждал результатов конкурса, а когда, наконец, зашёл в муниципалитет, то от секретарши узнал, что выборы уже состоялись. Разумеется, «выбрали» нужного человечка из города, ну, а «конкурс», объявленный, видимо, для галочки, тихо закрыли, даже не поблагодарив за участие. После этого я окончательно стал пенсионером. Ну не нужны нашему государству даже на самом мелком муниципальном уровне люди, которые не имеют «лапы» или не дают «на лапу»!
ЧИНОВНИЧЬИ ПОДРОБНОСТИ.
М Е Н Ю
Ц е л о е б л ю д о
Стерлядь, запеченная целиком, оформленная овощами, фруктами и морепродуктами
Х о л о д н ы е з а к у с к и
Лосось подкопченный
Белуга отварная
Угорь копченый
Ростбиф с домашней горчицей
Языки телячьи с хреном
Окорок, запеченный по-демидовски
Салат из мяса Камчатского краба с яблоками и красной икрой
Белые маринованные грибы
Роллы из баклажанов, запеченные с чесноком, кинзой и грецким орехом
Г о р я ч а я з а к у с к а
Икра черная
Подается с теплыми блинами и сметаной
О с н о в н о е г о р я ч е е б л ю д о
Перепелка, фаршированная кедровыми орешками и фисташками, с соусом из лесных грибов
Д е с е р т н а К а м е р о н о в о й г а л е р е е
Коллекция мини-десертов от шеф-кондитера
Канапе со свежими фруктами
Чай
Кофе
А л к о г о л ь н ы е н а п и т к и
Водка «Царское Село»
Белое вино “Chablis AOC. Domaine De Corbeton”
Красное вино “Barolo DOCG. Zonchera. Ceretto”
Коньяк “Hennessy VSOP”
Виски “CHIVAS REGAL, 12 YEAR OLD”
Назад на: http://www.proza.ru/2017/12/20/863
Продолжение на: http://www.proza.ru/2017/12/20/877
Вернуться к оглавлению: http://www.proza.ru/2017/12/14/1967