Мои университеты:
- взвод студентов под командой полковника;
- «Служу Советскому Союзу!»
- боевое крещение карельскими комарами;
- после бодуна на Ай-Петри.
3.2.2. ЛАЗЕРНЫЙ ПОЛИТЕХ.
Ни будущая специальность телефониста, ни обучение в Бонче с этой дурацкой производственной практикой мне не нравились. Где-то в августе случайно я услышал объявление о том, что в Политехническом институте на факультете радиоэлектроники формируется группа по специальности «Квантовая радиофизика». Лазеры были изобретены всего три года тому назад, и они захватили мое воображение.
Я совершенно самостоятельно решил перейти в Политех, оформил все необходимые документы, сдал экзамены по предметам, которые не изучались на первом курсе в Бонче и поступил сразу на второй курс Политеха. В Бонче декан уговаривал меня не уходить, но я нутром чувствовал своё призвание, и это было сильнее всего. Кстати, если бы я остался в Бонче, то, возможно, моя научная карьера сложилась бы удачнее и, уж точно, прибыльнее. Кто знает, где найдёшь, где потеряешь!
В амурных делах тоже были одни водовороты и случайности. Осенью одна десятиклассница Зина, которой я нравился ещё в школе и которая, я думаю, понимала в любви побольше, чем я, пригласила меня к себе домой. Дома у неё были только две подружки, и когда я пришёл, они сразу засобирались уходить, но я, балда, уговорил их поиграть в карты. Играли долго, и когда они всё-таки удалились, Зина всем телом прижалась к моей спине. Но что-то заставило меня сказать ей, что я люблю другую, и я позорно бежал. Бедная девочка потом даже болела. Тогда я ещё любил Лену.
На свой очередной день рождения я пригласил две компании: старую из Бонча, в том числе Иру, и моих подопечных одноклассниц, которых я пас в Лазаревском. Крупная попойка завершилась судьбоносно. Когда я танцевал танго с Тамарой, я ощутил такой прилив нежности, что не мог оторваться от её губ, хотя Наташка буквально оттаскивала меня за ноги. Это было полным разрывом с Ирой, которая незадолго до этого призналась мне, что сожалеет об упущенном той белой ночью.
Начался мой новый роман, уже на всю жизнь. Мне было не до учёбы. Поэтому по итогам третьего семестра в новом ВУЗе мои показатели были очень средними, к чему я не привык. Помню даже на экзамене по химии на меня нашло какое-то умопомрачение, и в уравнении реакции азотнокислое серебро я отправил в осадок, за что выпал в осадок сам, получив пару: пришлось пересдавать. Позже вторую двойку на экзамене в жизни я схватил у профессора Канторовича, читавшего нам теорию колебаний, причём материал уж минимум на тройку я знал, но попался на шпаргалке, за что был лишён стипендии на следующий семестр. Это было очень некстати, т.к. в то время я был совсем свежим молодожёном.
Кстати, шпаргалки я писал не столько затем, чтобы подсматривать в них на экзаменах, сколько для лучшего усвоения материала в максимально сжатой форме. С тех пор все свои черновики я писал исключительно мелким почерком, чтобы весь текст умещался на небольшом клочке бумаги, который легко охватить взглядом и откорректировать. В дальнейшем постепенно мои оценки улучшались, но на прежнюю высоту уже никогда не поднялись. Вот как пагубно любовь влияет на учёбу!
В Политехе в своей новой группе я сдружился с Сашей Дрёминым, его приятелем Геной Зайцевым, Юрой Сидоренко, Володей Любченко и Серёжей Сохранским. Девушек в группе было мало, да они меня и не интересовали, потому что вовсю развивался роман с Тамарой.
На летние каникулы после окончания второго курса весь наш поток в качестве студенческого отряда по комсомольским путёвкам добровольно-принудительно отправили в Мурманск на строительство дорог. Лопатами мы раскидывали кучи асфальта, сброшенные самосвалами, а в промежутках отсиживались в люках, там было теплее. Кормили нас плохо, мяса мы вообще не видели, и лучшее, что было в местных столовках, это жирные куски палтуса. Жили в какой-то школе, где в классах почти вплотную друг к другу были поставлены железные кровати.
Все были простужены, кашляли и лечились болгарскими сигаретами «Джейбл» и «Шипка», ну, и ещё, конечно, водкой. Раз в качестве закуски кто-то притащил здорового омара, но его так и не успели употребить, как он протух. Серёга был командиром стройотряда и совершал каждый вечер обход нашего общежития. В каждой комнате ему подносили стопку, так что под конец он еле держался на ногах.
У одной из наших девочек умер близкий родственник, и мы все большой компанией поехали провожать её в аэропорт, а это в 60 км от Мурманска. Вылет был поздно вечером, никакого транспорта в город уже не было, и мы пошли пешком по шоссе. Был полярный день, мы шли и шли мимо сопок с карликовыми соснами и березками не выше колена. Здорово замёрзли, и комары заели. Дорога была совершенно пустая, но на наше счастье мы остановили три самосвала, гружёных металлоломом, шофера сжалились и подбросили нас до Мурманска в кузовах между ржавыми железяками.
Когда мы вылетали из Мурманска в начале августа, пошёл мокрый снег. Мы так оголодали, что, прилетев в Ленинград, всем потоком сняли зал в ресторане аэропорта и проели все заработанные деньги. Домой я прибыл уже ночью и сразу попросил у отца чего-нибудь поесть. У него была целая сковородка жареной картошки, так я слопал её всю.
Этим летом, наконец, свершилось. Я пригласил Тамару в кино, в клуб имени Ногина в нашем гознаковском дворе. После кино зашли ко мне, я пал на колени, и она меня пожалела. Свою невинность, правда, я потерял за полгода до этого, но это было совершенно случайно и не имело продолжения.
Тамара, конечно, имела поклонников и кроме меня. Видно, поэтому после этого вечера она ещё несколько месяцев держала меня на дистанции, выбирала. Но в конце концов наша близость стала постоянной, она решила выйти замуж за меня. Тамара училась в Военмехе. Кроме культпоходов в кино и театры, я проводил с ней вечера у неё дома, помогал чертить орудийные стволы для курсовой работы, и при удобном случае, когда её родители удалялись, к примеру, в Горелово, мы целовались.
У иногородних ребят, которые жили в общежитии, была своя жизнь, поэтому с ними таких тесных отношений, как с уже перечисленными мной, у меня не сложилось, и я их помню даже гораздо более смутно, чем школьных одноклассников.
К концу студенческой жизни у нас сплотилась тёплая компания, и у всех были девушки. Всё это было уже по-взрослому, как тогда говорили, но очень зыбко. У Юры Сидоренко была девушка, на которой, как мы все считали, исходя из привитых нам нравственных понятий, он должен был жениться. Как-то раз он созвал всю нашу компанию к себе домой на вечеринку. После выпивки, конечно, танцы, а потом он предложил сыграть в «бутылочку». Причём целующиеся удалялись в соседнюю комнату и порой на несколько минут.
Когда со страстью целуешь подряд несколько женщин, понимаешь, какие они все всё-таки разные. У одной губы тёплые, мягкие и податливые, у другой – сильные и требовательные, у третьей – сжатые и непроницаемые, у четвёртой – холодные и безразличные, а у пятой – хохотушки – не поцелуи, а какие-то чмоки между взрывами хохота. Эта замечательная игра была в то время популярна среди молодёжи. Но любовные узы при этом изрядно колебались, вызывая взаимную ревность.
Юра на своей девушке так и не женился, что вызвало всеобщее негодование и в конце концов привело к распаду этой тёплой компании. В этом кругу мы не только устраивали попойки, но и ходили в кино и на модные концерты.
Где-то в конце шестидесятых годов в Ленинград приехал на гастроли джаз-оркестр Дюка Эллингтона, который выступал в концертном зале «Октябрьский». У меня вроде бы был один билет, а на Тамару, точно, билета не было, но мы приехали к залу в надежде на удачу купить билет с рук. Перед входом, охраняемым милицией, скопилась огромная толпа, вообще никаких билетов не было, и эта толпа вдруг стала напирать и прорвала хилую цепь милиционеров. Мы тоже были в этой толпе и оказались в зале. Ворвавшиеся как-то расползлись между рядами, публика на местах отнеслась к ним сочувственно, и таким образом нам удалось послушать самого Дюка.
Учёба шла своим чередом. Переход в Политехнический всё-таки не остался для меня безболезненным и оставил не затянувшиеся дыры в моем образовании. Во-первых, в школе и на первом курсе в Бонче я изучал немецкий язык, а в Политехническом пришлось перейти на английский, который в итоге до окончательного экзамена я учил всего один год. Результат понятен – толком я не выучил ни немецкий, ни английский. Во-вторых, из-за той самой бесполезной производственной практики на первом курсе в Бонче по высшей математике прошли только дифференциальное исчисление, второй семестр был совершенно пустым, а в Политехе за это время прошли интегралы. Так что мне пришлось навёрстывать это отставание самостоятельно и не очень успешно.
В институт я ездил на трамвае, так как метро к Политехническому тогда ещё не прорыли. Трамвай № 6 полз от Фонтанки до Политеха больше часа, и это зимой. С содроганием вспоминаю семинары по матфизике, которые начинались рано утром, когда хотелось не напрягать до предела свои мозговые извилины, а просто согреться и уснуть.
В Политехническом была военная кафедра, которая давала не только право отсрочки от призыва в армию, но и серьёзное военно-техническое образование. Досконально изучая электронную начинку системы наведения зенитных ракет, мы изрядно поднаторели в практической радиоэлектронике, что оказалось очень полезным в дальнейшей работе. В 1967 году во время занятий на военной кафедре по радио сообщили о начале арабо-израильской войны. Мы думали, что нас сразу мобилизуют, но, слава Богу, война закончилась за неделю.
После окончания третьего курса нас, слушателей военной кафедры, отправили на практику в зенитно-ракетную часть под Петрозаводском. Спрыгивая с борта военного грузовика при прибытии в часть, я подвернул ногу. Можно сказать, мне повезло, так как из-за этого меня освободили от ежедневных кроссов под командой сержанта.
Нас выгрузили вечером в тайге под моросящим дождём, пришлось срочно ставить палатки. Первую ночь мы провели на мокрых матрацах под победный дружный писк комарья. В дальнейшем мы приспособились разводить в палатках костры-дымовухи, но воспоминание о кошмарных карельских комарах осталось в подкорке. Настоящей пыткой было ночное стояние в карауле под грибком. Комары роями налетали на несчастного постового, и отбиться от них не было никакой возможности. По вечерам из наших палаток доносились песни бардов – Кукина, Клячкина, Полоскина, Кима, Высоцкого – и просто блатной фольклор. Я исписал не одну тетрадь текстами этих песен.
В части с нами был полковник с нашей военной кафедры, хороший интеллигентный дядька. Он организовал для нас экскурсию на остров Кижи в Онежском озере. Но в части у наших палаток приказано было оставить двух часовых. Пришлось бросить жребий, и он пал на меня и Серёжу Сохранского. Зато после возвращения всей группы нас отпустили съездить в Кижи самостоятельно. Какой всё-таки рисковый был наш полковник!
Так как гражданской одежды у нас не было, а в военной форме без документов в Петрозаводске появиться было невозможно, наш с Серёгой прикид состоял только в синих тренировочных костюмах. Часть стояла в глухомани, никакого транспорта не было, да и денег было в обрез. Поэтому мы добирались до Петрозаводска на товарном поезде с лесом по железной дороге, проходящей не так далеко от части, причем запрыгивали на платформу на ходу, благо, поезд на повороте притормаживал.
Потом произошло чудо. Погрузившись в Петрозаводске на «Ракету» - катер на подводных крыльях, - среди пассажиров Серёга узнал своего родного старшего брата, который с семьёй тоже путешествовал в Кижи. Это была немыслимая удача – ведь у брата был кошелёк! На пристани в Кижах брат нанял моторную лодочку с лебединым носом, как у древнерусских ладей. На этой лодке мы обошли вокруг острова с заходом в монашеские скиты. Когда мы вернулись на пристань и подошли к монастырю-музею, ворота оказались уже заперты.
Мы было полезли на стену, но вышел сторож. Когда он узнал, что мы из военной части специально прибыли в Кижи, чтобы посмотреть на эти деревянные чудеса, он открыл нам все храмы и провёл экскурсию только для нас. Впечатление осталось незабываемое: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!». Правда, у берега возле замечательного некошеного поля тимофеевки и ветряной мельницы плавал презерватив.
На фото вся наша студенческая команда во главе с добрым полковником после принятия военной присяги. Из упомянутых мной однокашников третий слева – Сохранский, потом я, самый длинный в третьем ряду – Дрёмин. Слева от него – Саша Ерёменко, а справа под ним – наш великан Гена Виноградов. Во втором ряду из-за полковника выглядывают слева – Любченко, справа - Гена Зайцев, а справа от командира части – Сидоренко. В коллаже и я в тот особый момент присяги. С Дрёминым, Сидоренко, Любченко и Ерёменко я в дальнейшем проходил преддипломную практику в Государственном Оптическом институте (ГОИ).
Я вернулся в Питер, когда Тамара уехала вместе со Светой и своей первой любовью, тоже Борей, в Мисхор. Не ахайте, и Света, и Боря уже были со своими парочками, а Тамара ждала меня. Не забуду, как она скинула одежду в нашей комнатке, и мы могли свободно заниматься любовью без опаски, что нас застукают.
Какими мы были наивными, показывает наша попытка восхождения на гору Ай-Петри. Эта гора с крутым склоном в сторону Мисхора казалась совсем рядом. Наша компания четыре на четыре (к нам присоединилась ещё парочка) набрала несколько авосек вина и водки, и мы, кто в чём был, полезли в направлении вершины по горным тропинкам, которые шли то в гору, то под гору много-много раз.
Где-то на трети пути в чудесном сосновом лесу мы вымотались уже так, что решили заночевать. У костра было выпито все спиртное – ну, не тащить же его ещё выше! – и стали играть в «бутылочку». Нацеловались так, что возникла опасность смешения пар. Моя Тамара удалилась с Борей к ручью за водой и не откликалась, как я ни аукал. В отместку, когда все улеглись спать вокруг костра, я спьяну слегка полапал его Иру. Наутро все еле поднялись с головной болью (глянь на фото). Желания лезть выше уже ни у кого не было.
После этого приключения Ира чисто по-женски стала демонстративно приставать ко мне. Я заметил, что женщина, когда почувствует, что мужчина хоть раз возжелал её, стремится сохранить это приятное ощущение как можно дольше. Она наплела что-то, о чём мечтала, Свете, Света транслировала это Тамаре, так по глупости между нами появилась ещё одна трещинка.
Тем не менее, все три пары вскоре переженились. Я сознавал, что жениться было рано. Мы не работали, жилья не было, а если появятся дети?! Но эти аргументы на Тамару не действовали, и это, наверное, было правильно, так как ни денег, ни жилья в ближайшем обозримом будущем и не предвиделось.
Каким я был тогда, по сути, молокососом, можно понять из сохранившихся отрывков из дневника, который я вёл, к сожалению, весьма нерегулярно. Кому интересны всякие сплетни, почитайте СТУДЕНЧЕСКИЕ ПОДРОБНОСТИ. Помню, что в то время мне часто приходила в голову песня Окуджавы:
«Глаза, словно неба осеннего свод,
и нет в этом небе огня,
и давит меня это небо и гнёт -
вот так она любит меня».
Тем не менее, когда однажды родители Тамары неожиданно приехали и практически засекли нас в постели, но вида не подали, я, едва натянув брюки, взял Тамару за руку, пошёл с ней на кухню и, опустившись на колено, торжественно попросил у будущей тёщи Валентины Петровны руки Тамары. Разумеется, нас благословили. Мои родители, когда я им это объявил, тоже не противились, тем более, что мама уже ушла к Елагину, так что я жил только с отцом и бабушкой. Ничего, как-нибудь проживём! Юность кончилась, началась взрослая жизнь.
СТУДЕНЧЕСКИЕ ПОДРОБНОСТИ.
Из моего дневника:
23.09.66. Вера Р. спросила о стихах. Я ответил, что жду журналиста, у которого, может быть, есть машинка. Таня И. чувствует некоторую неловкость в разговоре со мной. Спрашивал её о курсах, она сказала, что там занимаются с тобой, только если ты сам очень хочешь. Так что я, наверное, не пойду, а буду спрашивать, что надо, у англичанки на занятиях. Дрёмин отказался от десятки, когда я ему предложил в долг, но не похоже, что он обижен. Я сегодня получил стипендию – положил 40 р. в бабушкину шкатулку. Преподаватель электродинамики Сан-Саныч Румянцев говорил о том, что физики сначала интуитивно находят ответ, а уж потом доказывают правильность. Позвонил Тамаре; оказывается, она была у Милки позавчера, когда мы собрались в кино. Чувствую себя немного виноватым – ей пришлось кому-то отдавать мои билеты. Сегодня долго думал, прежде чем согласился идти в кино, ломался. Её это рассердило. Вряд ли она пойдёт со мной завтра утром на Родена. Попробую быть нежным сегодня.
План: 1. Сделать матфизику и повторить МФ за прошлый год,
2. Кино,
3. Завтра утром на Родена.
P.S. В Китае, я думаю, дело дойдёт до запрета КПК(Г) – не будет раскола (СД).
30.09.66. Сегодня у Веры Р. именины. Я сказал ей, что у меня вряд ли что-нибудь получится с перепечатыванием стишков. Она сказала: пусть пока полежат у меня.
Вчера встретил Лену А., когда забыл дома пропуск на войну – «мы целую вечность не видались», но я побежал на троллейбус. Вчера и сегодня только звонил Тамаре – разговора с ней не получается. Тяжело. Хожу какой-то не выспавшийся.
Ничего не получается с режимом. Кроме того, чувствую, что нужна моральная опора. Собой очень недоволен. Главная болезнь – безразличие и отсутствие самоконтроля.
План: 1. Матфизика, лабораторная работа,
2. Завтра встретиться с Тамарой,
3. Учить английский.
P.S. В воскресенье встретил маму с Бобом. Тогда же вечером с Тамарой ходили в кино. ... Обязательно нужно сходить к Моте. Сейчас за стеной крупная ссора из-за денег. Кстати, у самого деньги текут как вода. Сдал плёнки на 7 р.
1.10.66. Вчера спал 3 часа вечером, а потом успел сделать матфизику. Сегодня пришлось как раз попотеть у доски – сам недоволен, а Сашка сказал, что неплохо. Лабораторная тоже прошла неплохо, но не успел доделать. Зато ночью долго не мог заснуть – думал, что будет со мной и Тамарой. Вывод – оба уже настолько охладели, что нет никаких надежд на брак – либо разойтись, либо – фиктивный. Разойтись тоже можно или сразу, или постепенно – последнее мне кажется всего реальнее.
План: 1. Вечером в кино с Тамарой,
2. Завтра в Горелово,
3. Английский.
Сейчас разговаривал по телефону – начал за здравие, кончил за упокой. У Тамары безразлично-презрительный тон.
3.10.66. В субботу вечером купил билеты и пришёл к Тамаре. Она была только из постели, тёплая и мягкая. Когда я её обнял, настроение поднялось, и весь вечер я был довольно весел. Смотрели «Друзья и годы». Многое в фильме понравилось: дух 30-х – 40-х годов, духовное банкротство основных героев. Сидели 3,5 часа с перерывом в уютном «Салюте», наелись мороженого. В общем, всё было хорошо – как давно не было. После кино гуляли, поговорили всерьёз. В течение 2-х часов то целовались, то говорили о том, что скоро расстанемся. Т. сказала, будто Галя Вильнер думает, что нам нужно либо скоро пожениться, либо разойтись. Тамара и сама так думает - и я так думаю. Я говорил ей, что если ей обязательно нужно, то согласен, но нужна хотя бы квартира. Всё это, особенно под конец, говорилось со смехом, но я чувствую, что она очень хочет выйти замуж, однако её оскорбляет, что я всё время ускользаю, не говоря уж о том, что не прошу сам её руки. Сейчас я немного понимаю её и ни за что не стал бы повторять нашу историю снова, хотя я уже привык и очень привязан к ней, но часто мне не нравится её поведение. Она – капризный и забитый ребёнок. Вот пишу о ней, а на сердце нехорошо.
Она не любит меня, знает множество моих недостатков и, наверное, ей иногда противно и скучно со мной. Сердце её тоже разбито.
Вот я и думаю, что не будет нам вместе жизни, а как разойтись – не знаю. Вчера вечером её не было дома. Сегодня я не звонил и вряд ли пойду звонить.
В воскресенье ездил с отцом на дачу, не спеша сложили яблоки в ящики, а обратно в город мне пришлось тащить с отцом бак, в другой руке – ведро с повидлом и за спиной – рюкзак. Еле донёс, чуть было руки не выдернул из плеч. Хил я стал ужасно. И сегодня какой-то больной.
В бане встретил Эдика Шехтера, за последнее время вторично. В первый раз я встретил его в метро, когда мы возвращались с греческого фильма. Тогда он произвёл на меня впечатление чуть тронутого и больного (красные глаза). Даже заставил меня покраснеть, когда спросил: «Ты ещё со школьными водишься?». В бане же выглядел здоровым, волосатым.
Вчера допоздна читал «Щит и меч» - читается хорошо, но чувствуется, что роман сырой – часто повторяется и попадаются скучные места. Генка взял у меня конспект физики, говорит надолго. Лектор по колебаниям опоздал, но мы с Сашкой ушли уже раньше. Сначала хотели завершить лабораторную работу, но Ал. Ал. оказался премерзким стариком, бюрократически не разрешил. Вообще на кафедре подобрался странный народец – взять хотя бы Розова (его рыбий взгляд – придётся узнать у него, где моя логарифмическая линейка), Петрунькина (сегодня придирался к Шику). Тогда мы с Сашкой пошли пить пиво. Я опять пропил всё до копейки. К тому же не выучил английского – но благополучно высидел, хотя голова разболелась страшно. Сегодня опять ничего не успел сделать. Дело дрянь.
Сашка выпивши говорил мне о том, что пора менять девок. И у него угасла страсть, хотя я в нём её вообще не замечал. Хочет броситься в науку. Я ему сочувствую, но у нас совсем разные ситуации, хотя неудовлетворённость собой общая.
План: 1. Позаниматься войной,
2. Подготовиться к лабораторной,
3. Звонок Тамаре.
P.S. Буду теперь стричься только у Коли.
Вера – вот кто мне сейчас больше всего нравится (но не как женщина) из людей, с которыми часто встречаюсь.
4.10.66. Николаев объявил: в пятницу к 7-30 к Московскому вокзалу в колхоз «Красный Октябрь», №120, 108 (ножик).
Сегодня мы с Саней опять сбежали с лекции научного коммунизма и пошли в читальный зал. Хотя и не очень продуктивно, но посидели там 2 часа. В институт сегодня пришла Светлана Б. – она, видимо, отстала на год. Меня вроде бы не заметила. Ещё до этого я видел внизу в коридоре на доске: «Светлана Б., в какой ты группе?»
На войну не пошёл: очень худо себя чувствую – весь какой-то расслабленный, голова болит.
Звонил сейчас Тамаре, но её не было – отвечает мамаша.
В «Науке и жизни» - 18 полезных советов, помогающих сберечь время. Папа забыл подписаться на газеты (подписался на квартал – экономит деньги – всё любит в рассрочку) – приходится покупать.
План: всё делать по режиму, 1. Лабораторная работа (подготовка),
2. Звонок Тамаре.
5.10.66. Вечером позвонил Тамаре, она была очень весёлой. Хотела меня видеть. Сказала, что в воскресенье была с Милой и Галей. Утром я её встретил – ни о чём не говорили, сказал, что увидимся вечером («вероятно» - дурак). Папаша вчера починил Мотину машину – хотел свезти сегодня, но не смогу – сейчас будет футбол «Спартак – Белград». Придётся это сделать завтра. Моя вчерашняя попытка передвинуть мебель встретила упорное сопротивление папы и бабуси – привыкли. В лаборатории видел Светлану Б.
6.10.66. Когда вчера смотрел футбол, пришла Тамара. Она была в домашнем, очень мягкая, так что меня сильно влекло к ней. Оказывается, она зашла за мной, чтобы я проводил её к Бобу Гелину – он звонил ей и сказал, что у него готовы фото из Мисхора. Пришлось уйти с футбола. Когда пришли к Гелину, он спьяну спал, а когда мы его разбудили, всё что-то бормотал, пожалуй, притворялся – не так уж он напился. У него оказалась «Столичная» - я выпил, Боб не мог, а Тамара закапризничала и рвалась уйти, чем окончательно испортила атмосферу. Боб ходил нас провожать, всю дорогу молчали. Под конец Тамара не захотела даже пригласить его к чаю.
На войне подполковник Чесноков хохмил («суммарный сигнал»). Т.к. завтра едем в колхоз, скинулись с Сашкой и Серёжкой на поллитра, причём с Серёги рубль пришлось вымогать. Генка же отдал мне рубль – я уж не помню за что, и сказал, что тот парень продал мою плёнку, но вернёт мне новую.
Вечером ездил к Моте, привёз швейную машину и подвесил ей лампочку. Взял доску, но вряд ли она подойдёт Тамаре. Мотя показывала фото зятя и дочери. Даже по фото – псих. Мне жалко эту старушку. Всё звала нас с Тамарой, сказала, что если она уедет в Рыбинск в гости, мы можем жить в её комнате. Налила мне стопочку и всё угощала. А когда я уже был дома, она приехала и привезла яйца, которые я забыл взять.
Звонил Тамаре. Хочет в театр, а у меня уже давно нет в кармане ни гроша. А у бабуси брать не буду. В голове одно – выбирать, искать жену – найду ли? Тамара сказала, что весной у них распределение.
Завтра тяжёлый день: 1. колхоз, 2. семейный праздник, 3. матфизика, 4. Тамара.
15.10.66. Когда ездил в колхоз, у метро встретил Боба Барахтина (сказал, что у него много Orbisona). Его же видел совсем недавно у института – чуть поболтали и разошлись. В колхозе на поле собирали сахарную свеклу. Пили с Сашкой, Юрой и Питом. Серёга заработался и прозевал (хотел сначала сделать свою грядку). Выпив, работали с Сашкой очень быстро, а когда кончили, пошли на скирду сена, откуда нас выгнали колхозники.
В субботу крупно поссорился с Тамарой – насильно взял у неё книги Гладковой, она сказала, чтобы я больше не появлялся. В воскресенье был на даче, Тамаре не звонил. В понедельник вместо семинара НК с ребятами сбежали в кино – «Затмение» (Моника Витти, режиссёр М. Антониони) – произвёл сильное впечатление, до сих пор кажется, что эта девица мне знакома. С Сидоренко поговорили на тему «Эмоции» - я обещал принести «Науку и жизнь». Позвонил Тамаре – она ласкова. Во вторник собрался во Дворец бракосочетания на свадьбу Нины Ивановой, но не туда попал, и пошёл в Эрмитаж. Вечером пришла Тамара с Милкой, и мы пошли к Гладковой. Людка теперь с каким-то из Университета. Меня просто бесит то, что она не желает отдавать мои книги. После этого с Тамарой пошли на «Затмение». Ей не очень понравилось. Она ещё хочет потянуть, сказала: «Будь чаще со мной в эти дни». В среду Тамара достала мне билет на Клячкина, который выступал вместе с Полоскиным в Военмехе. Клячкин талант. С Тамарой простились холоднее обычного. Кстати, она вроде бы встречала меня утром и во вторник, и в среду (в среду даже опоздала в институт). Больше я её пока не видел.
В четверг ходил вечером в баню, только звонил. Мама принесла плёнку почти того же концерта Клячкина и Полоскина. Вчера с Сашкой готовились к лабораторной работе. Пришёл вечером к папе его друг, пьян в стельку. Пришлось нам с папой спать вместе – распустил он своих подчинённых, как сказала бабуся. Лабораторную работу сегодня проскочили, но опять не докончили. Уже 2 дня не звонил Тамаре. Сегодня звонил, но её не было. Меня взволновали слова мамы Лены А., которую встретила бабуся, будто Лена нервничает, т.к. думает – я женюсь. Надо завтра ехать на дачу и сделать английский. Отдал Вере стихи – мои извинения вроде бы приняты. Галя К. занимается туризмом.
Сегодня Тамара принесла мне книгу, но меня не было дома.
18.10.66. Позвонил Тамаре только в воскресенье утром. Она захотела ехать со мной на дачу. Ждал на вокзале, настроение упало. По дороге пели «Ходит грустный медведь» - развеселились. В город тащил сумку, которую нагрузила её мама. Вечером в воскресенье Тамара была у меня, распили мускат, покурили. Она выгрузила мои книжки, 20 руб. – видно, решила порвать связи. Но меня она разожгла, и мы простились хорошо, она даже пожалела меня (нужно было заниматься), и я провожал её только до троллейбуса. В понедельник я сначала не мог дозвониться к ней и приехал только поздно вечером – свёз ей сумку. Она была улыбчива. Договорились во вторник вместе заниматься. Но вчера после института мне не очень хотелось ехать к ней, хотел позвонить и сказать ей это, но мы встретились на остановке, пошли ко мне, она всё-таки потащила меня к ней. Тамара даже спровадила родителей в кино, мы поцеловались, она, видя, что я всерьёз разошёлся, сказала, что не хочет повторять старых ошибок, я, мол, многое наговорил ей с тех пор. Сразу стала видна безнадёжность наших отношений.
20.10.66. В конце я довольно аляповато шутил. Заниматься, конечно, не пришлось. Когда приехал домой, застал Люсю – Мотину дочь. Не понравилась её манера говорить. Она, хотя и приехала из-за маминого письма, в котором мама грозила судом, мириться, но говорила о своей матери гадости (будто Мотя в блокаду что-то смухлевала с карточками). Мама (моя) ей тоже не верит. Вечером смотрю тяжёлую атлетику из Берлина.
Вчера разговаривал с Тамарой по телефону, довольно долго. Говорили о том, что будем в субботу печатать с негативов на кинопленке. Она договорилась с Лилей о Вознесенском. Сказала также, что её приглашали на вечер в Дом учёных.
Из группы ушёл Шик и Морговский. Сегодня на войне дважды опоздал на самоподготовку и получил 2 на семинаре – не пошёл отвечать (обидно, т.к. спросить не успели). С Дрёминым долго ходили у преподавательской – так и не пустили – всякая дворняжка лает – преимущества начальствования. Пенцов обнаружил игривые повадки. Генка благодушен – скоро будет магнитофон. Саня занимается своим усилителем – выпиливает моё произведение на динамик. Звонил Тамаре – нет дома. Буду сидеть и заниматься сегодня. Хочу войти в режим, но что-то не выходит. Вчера в виде подхалимажа чертил для папы.
21.10.66. Вчера вечером смотрел по телевизору «Весёлые ребята» - фильм испорчен новой звукозаписью 56 г.. Саня принёс сегодня в институт Надсона – чем-то стихи меня привлекают. Сейчас прочитал их Тамаре по телефону («Только утро любви хорошо») – я нечаянно извожу её. Она обещала сегодня прийти ко мне вечером. На электродинамике я бледно выглядел. Сидоренко интересовался при мне какой-то евреечкой. Видно, с Верой он не спит. Жижина здоровается, Галя просила дать списать, приводила Свету Б..
Сегодня: сделать матфизику, Тамара, «тяжёлая атлетика».
23.10.66. Тамара пришла поздно и смотрела со мной телевизор. Увёз её домой на такси. Вчера утром купил бумаги и проявителя. Матфизику никто не сделал. Галя спросила: «Сколько у меня по военной подготовке?» - ей понравилась моя походка. Серёга С. собирается в партию. Мама купила мне ботинки из ФРГ, принесла занавески. Она не верит Люсе, хочет заняться этим делом. Вечером печатали у Тамары с негативов киноплёнки, и попробовал напечатать Кафку (сначала забыл дома, пришлось ехать), – мешает зернистость. Серьёзно поговорили с Тамарой. Ушёл в 2 часа, когда уже пришли её родители. Сегодня ездил в Горелово. Смотрю «СССР – ГДР».
27.10.66, четверг. В воскресенье вечером пришла Тамара. Она рассердилась на меня за то, что я предложил папе идти в баню при ней, и стала собирать свои письма ко мне, фото – после возни она порвала эти письма – я подумал, что конец. Но, провожая её, зашёл к ней, помирились, я принёс бутылку «Пино-Гри» - немного выпили. Как раз её родители были в гостях. Ушёл от неё поздно-поздно – очень уж она меня ласкала.
Когда пришёл домой, вижу – бабуся сидит и стонет. Оказывается, Ирка попала под машину. В понедельник ушёл раньше из института – не выспался. Заехал в магазин – купил себе резиновые ботинки. Дома была мама – приехала из-за Ирки. Оказалось, Ирка сломала ногу и получила сотрясение мозга, но жизнь вне опасности.
У мамы оказалась книга «За чадрой – Аравия» - проглотил мигом. Кроме того, у Серёги Прусс-Ж. взял «Фантастику Р. Бредбери». Звонил Тамаре и рассказывал ей книжку. Во вторник впервые посетил лекцию по научному коммунизму. Лектор – очень интересный дядька – рассказал о Жукове, о Кастро, Э. Чегевара, жене Мао, о стоимости советского ядерного щита, Троцком. На вопрос «Где лозунг – нынешнее поколение будет жить при коммунизме?» - он ответил: «Через 2 дня после коммунизма я собираюсь купить автомобиль». Сделали перке. Дома с Тамарой передвинул мебель. Проводил её только до троллейбуса. Баня. После делал лабораторные работы до 3-х часов ночи. В среду нужно было встретиться утром, чтобы она отдала мне Бредбери, но я опоздал. Она принесла мне её домой, была очень усталая. Я проводил её, купили торт, зашли к ней выпить чайку. Когда пришёл домой, застал маму – передвинули книжный шкаф.
Сегодня она тоже заходила ко мне за магом, когда меня не было дома – у них в группе какая-то складчина. Из всего этого ясно, как трудно нам будет жить вместе. Она сама понимает, что у нас осталось только влечение (а было ли что-либо другое?), но всерьёз задумала замуж и надеется на меня – спрашивала – буду ли я её рыцарем. А я ещё не знаю. Эдик Барк. сочиняет стихи.
28.10.66. Хотел вчера вечером пойти к Людке Гл., но прежде решил прочитать снова её книжки.
Сегодня Сашка Др. должен приехать делать лабораторную – а пока его нет (мы с Генкой послали его съездить за магнитофонной плёнкой – может быть, привезёт). Сашкино поведение меня раздражает – хамит. Не понимаю, почему мы с ним всё время вместе – я ведь его не уважаю. Он меня тоже не любит – передаёт Генке то, что я говорю о нём, о записях. Звонил Тамаре – вчера она действительно пила, поздно вернулась домой. Говорит, что она не захотела, чтобы её кто-нибудь провожал. Просит в долг 23 руб. – снова не боится занимать. Видно, верит, что ещё долго будем вместе. Я что-то скис под конец телефонного разговора. Она не хочет, чтобы я зашёл к Людке и желает, чтобы я возвратил ей книги – непонятно. Сейчас пришла мама.
Сегодня: сделать лабораторную и матфизику.
29.10.66. Вчера пришёл Сашка, плёнки не привёз, и вообще не ясно, зачем он приехал. Я пробовал сделать лабораторную работу, но не смог, побились немного над матфизикой, и Сашка уехал. Мама с бабусей и пришедшая Мотя подняли такой шум, что разболелась голова (не представляю, как бы я занимался, если бы мама осталась с нами). Сегодня позорно провозились с лабораторной работой, шеф теперь будет с нас 3 шкуры драть. С матфизикой тоже не блестяще. Лабораторную пришлось доделывать после занятий – и то еле уговорил Сашку Др. – он, видите ли, спешит к Ларисе.
Заехал в кафе «Белые ночи» (я обещал Тамаре, что сегодня пойдём куда-нибудь), но там был закрытый вечер. Я не очень огорчился. Дома застал Тамару. Предварительно звонил к ней, её мама ласково со мной разговаривала. Тамара сама устала и не хотела никуда идти. Она послушала плёнку с Клячкиным, пообедали и решили сбегать в магазин. Еле успели – она купила пижаму из чего-то прозрачного, очень привлекательную. Потом посидели немного у меня, и я проводил её домой. Она скисла под конец, говорит, что мои предки говорили с ней о женитьбе, а я всё не предлагаю. Наши свидания теперь, в основном, из поцелуев, говорим же о пустяках или о своей хандре. Сегодня она расписывала, как мы будем жить вместе – серьёзно заниматься и совершенствоваться. Пожалуй, уже решено – женюсь на ней и скоро. Завтра с ней, верно, не встретимся – она говорит, что с утра будет на комсомольской конференции.
План: 1. съездить в Горелово,
2. сходить к Ирке,
3. подготовиться к контрольной, английский.
31.10.66. В воскресенье проснулся поздно и еле успел с Валентиной Ивановной сходить к Ирке в больницу. Ирка выглядит неплохо, надеется скоро выйти. Я почувствовал, какая она большая. Значит, я старик, а всё ещё не отесался. Мучительно иногда чувствую свою неловкость, доверчивость, простоту, увлечённость пустяками, эгоцентризм. После с папой съездил в Горелово, а потом футбол. Звонил Тамаре, но она ещё не пришла. Вечером немного позанимался, однако длинные линии показались легче лёгкого. Сегодня оказался удачный день. Хотя и не учил как следует, но всё же ответил текст на английском и вроде бы написал контрольную у Петрунькина. Звонил Тамаре – тон беспечный. Хотел сегодня начать всё по плану, но опять уже 9 час.. Нужно будет планировать конкретно работы на неделю, иначе ежедневная суета всё поглощает. С Дрёминым всё хуже и хуже. Сегодня он попросил меня сделать лабораторную за него, но я отказался (он всё время мастерит свой усилитель к «Spidole»). Хочу в следующем семестре работать с Серёгой С.. Мы с ним друг друга хоть уважаем.
План: сделать лабораторные работы и ещё что-нибудь.
1.11.66. Сегодня Таня И. обо мне: «Разве не видно, что он был всё время отличником?», Журина: «Теперь опять становится», Генка: «Да, догоняет».
Вчера вечером решил, что нужно проверить Тамару, и вообще полезно и увлекательно ставить психологические опыты, разработать соответствующие программы.
Сегодня смотрел футбол Италия – СССР у Сашки. Позвонил Тамаре. Она говорит, что узнала что-то нехорошее о моей личной жизни, говорит, что не предполагала такого двуличия – правда, говорила она это весело. Опять какие-нибудь наговоры. Единственная правда, что мне было бы легче, если б мы расстались.
План: просмотреть Сашкину лабораторную работу, подготовиться по МВ, завтра встретиться с Тамарой.
2.11.66. Очень быстро разделались с Розовым и сделали лабораторную работу (МВ). Пошли с Сашкой выпить пива. Встретили пьяного художника-карикатуриста (Дени Б.В.), который подозревал во мне еврея. Сашка почему-то сказал, что я лебезил перед ним – может быть, я сам этого не замечаю? Звонил Тамаре, но как ни странно, её нет дома. Подозреваю, что она сама загуляла. Нужно поговорить с ней сегодня.
3.11.66. Позвонил ей вечером. Говорит, что была дома. Я приехал к ней, сходили в кино «На одной планете». Не понравилась режиссура – снова лозунги, только современные. Тамара отчаянно ласкова, я сказал ей, что беру её, это решено. Сегодня она попросила меня привезти ей «M.N.». Уже планирует свадьбу, сказала своей маме. Видно, решила взять это дело в свои руки. Это опасные повадки. Сейчас мне кажется, что она очень сексуальна, поэтому я не могу сдержаться. Но вот пришёл сейчас домой и уже не хочу терять свою тоскливую свободу. Я ведь ещё не знаю мир, мне рано устраивать гнёздышко. Сегодня высидел благополучно на войне.
9.11.66. 4-го в пятницу после бани позвонил Тамаре – она сообщила, что приехал Тимофеев. Действительно, он ждал меня дома. Пошли к нему, выпили коньяка, поговорили. Мне не верится, что он на меня вовсе не обижен. Кажется, что он просто хотел кое-как провести праздники. Поэтому я не слишком доверчиво говорил с ним. Он то жалуется, то хвастается. Я думал, что девочки, вроде меня, не будут противиться, и 8-ого мы выпьем вместе. Обещал звонить ему. Тамара не хотела праздновать с Тимофеевым, Мила, наверно, тоже. Это Тамара сказала мне 5-ого вечером. А утром я ездил за вином, встретил Б.А.. Когда приехал, у меня были Тамара и Людка Гл.. Кстати, утром приезжала Галя Есменова. Слушали песенки. Выпили бутылочку «Пино-Гри». Людка показала чулки, причём весьма откровенно (было даже похоже, что она хочет затмить Тамару). Покурили «Kim», пачку которого подарила Лена. Людка обещала принести книги.
6-ого утром звонил Тимофееву, но не застал. Когда позвонила Тамара – она сказала, что Тимофеев у Милки. Достал лимонад, вымыл полы. Приехала Тамара, но рано ушла – мне нужно было ещё ехать к маме. Но мама сама приехала, я её проводил до дома.
7-ого с утра заехал за Тамарой, а вечером, когда папа ушёл на дежурство, прихватили бабусю и поехали к маме. Еле довёз бабусю на метро. Вечер прошёл неплохо, мама здорово выпила, Б.А. был удивительно корректен. Когда провожал Тамару домой, вспомнил Ленку А., наговорил какой-то чепухи не в приливе нежности к А., а просто хотелось как-то оттолкнуть Тамару. Она подумала, что я страшно пьян, заплатила таксёру, чтобы он довёз меня домой. Ночью долго стоял на лестнице, вспоминал Лену А.. Память слаба, ведь главное событие – это серьёзный разговор с родителями о женитьбе (4-ого, когда я пришёл от Тимофеева).
Вчера утром пилил с папой дрова, смотрели ДК – ТМ, потом вечером приехала Тамара, сходили в кино (удивительно слабая, серая картина «Им было 18»), телевизор («Женщины», КВН). Она теперь не так оптимистична, думает, что я никогда не буду с ней счастлив. Говорила что-то об изменах. Расстались уже холоднее, чем в предыдущие дни. Сегодня не пойду в институт, нужно собраться, может быть, удастся что-нибудь сделать из домашних заданий.
18.11.66. Лебезил и врал, что маг испорчен, Славке. Читал статью в «Известиях» о мелком воровстве на месте работы – о честности в мелочах.
19.11.66. Следовало бы помочь Ирке догнать класс в учёбе.
Хотя всё знал, но при ответе на лабораторной работе засмущался и еле выдал нужное. Тамара дома не появляется, сколько ни звоню – по-моему, загуляла. Не могу решиться и сказать ей «Конец».
Назад на:
http://www.proza.ru/2017/12/15/1299
Продолжение на:
http://www.proza.ru/2017/12/15/1317
Вернуться к оглавлению:
http://www.proza.ru/2017/12/14/1967