Гл.12
Андрей вернулся во двор, развернул Катерину на полпути, со словами:
- Ну, куда ты идешь раздетая? Не хватало еще простудиться.
- Андрей, кто там? О чем говорила эта женщина? Кто она тебе? – девушка прижалась к мужчине, предчувствие беды читалось на ее встревоженном лице.
- Успокойся, моя хорошая! Это жена… моего однополчанина. Она просто расстроена. Я… сказал ей правду.
- Какую правду, Андрей?
- О том, что… ее муж… не вернется.
- Бедная женщина! Он, что, погиб?
- Он… пропал без вести.
- Проклятая война!
- Катенька, ты иди в дом. Я побегу, провожу их на станцию.
- Конечно, иди! И… скажи ей, пусть все-таки надеется. Ты же знаешь, как там было. Может быть, он жив, просто… попал в беду… как я…
Андрей ничего не смог произнести в ответ, лишь порывисто прижал к себе хрупкую фигурку и, поцеловав в склоненную голову, мягко втолкнул в дом, закрыв за ней дверь.
Степанида уходила прочь быстрым шагом, ухватив Алексея за руку. Мальчик не задавал вопросов, он уже понял, что произошло что-то такое, о чем пока не нужно спрашивать.
- Тагир, спасибо вам за все, мы пойдем сразу на станцию.
- А как же…
- Не хочу ничего знать! Того, что я увидела, достаточно…
- Напрасно. Даже приговоренному к смерти дают последнее слово. Вы же не знаете, как там все сложилось, и почему…
- Думаю, подробности не так уж и важны. Я хорошо знаю своего мужа… В одном я грешна перед Богом, что жен… девочку эту последними словами поносила, зла ей желала, проклинала. А она беременная… Что, если слова мои на дите упадут, ни в чем не повинное…
- Вот потому Елена и написала вам… Мы решили, что вы имеете право все знать… Вам направо, станция за тем поворотом.
- Спасибо еще раз! До свидания!
- Счастливо вам добраться!
И они разошлись в разные стороны прежде, чем Андрей выбежал за ворота. Он успел увидеть, в каком направлении свернули две знакомые фигуры, догнал жену и сына на полпути.
Несколько минут шли молча. Степанида заговорила первой:
- Приезжай как-нибудь, не чужой ведь…
- Стеша, прости меня! – ком в горле мешал говорить. – Я хочу, чтобы ты знала всю правду. Ничего такого не случилось бы, если бы не тот бой...
Андрей замолчал, слишком тяжелыми были те воспоминания. То, что рассказать собрался, вообще давалось с трудом. Он посмотрел на Степаниду, пытаясь определить ее реакцию, но женщина терпеливо ждала продолжения, поджав губы.
- Мы все уже смертельно устали, я бы сказал просто выдохлись. Сила бралась только потому, что немец отступал. Казалось, еще чуть-чуть, ведь бои шли уже на территории Венгрии, Чехословакии, Германии. Все понимали - Гитлеру конец! Оставалось только загнать его в свое логово.
Но фрицы отчаянно сопротивлялись. Наш полк гнал фашиста по венгерской земле, но там же нефтепромыслы, никак не хотели они их отдавать. По несколько раз один и тот же объект переходил из рук в руки. Ужас, сколько там народу полегло, Стешка! - мужчина сглотнул подступивший комок в горле. - Почти все друзья мои там головы сложили. Всю войну прошли, а в двух шагах от победы погибли.
Андрей опустил голову, некоторое время шел молча, только перекатывающиеся желваки выдавали его состояние. Пришли на станцию, до ближайшего проходящего поезда оставалось чуть больше двух часов. Нашли свободную скамейку, усадили на нее Алексея, мужчина тем временем продолжил свой рассказ.
- А двадцатого марта наступление. Название поселка того - Тата. Потешались мы перед боем, особенно я, че смешного-то нашел, не знаю. Зазря это, потому что бой тот радости мало доставил, кровь с землей вперемешку, хуже, чем в аду. Помню вспышку, потом провал. Очнулся, лежу, боль неимоверная, словно разорвало меня на куски. Попытался подняться, куда там, - Андрей взглянул на Степаниду, ища у нее сочувствия, но женщина смотрела вдаль. - Само по себе ранение не было смертельным, я потом ощупал себя, насколько мог, осмотрелся - осколками изрешетило бедро, рваная рана на боку, но самостоятельно передвигаться я уже не мог. Лежал, истекая кровью, искал глазами живых, звал, но в ответ даже слабого стона не слышал. Грешным делом подумал, что так и останусь там навечно.
Она, маленькая, хрупкая, появилась ниоткуда. Нашла меня, перевязала кое-как раны, попыталась передвинуть.
- Тебя шить надо срочно, - говорит. - Быват, сама-то по себе рана не страшная, а не сделашь все вовремя, гнить начнет, считай, потеряли бойца. Ты терпи, милый, не дам тебе помереть.
От боли я стал материться, потом и вовсе сознание потерял, многое с трудом помню, знаю только, что она как-то меня волокла. Слышу, плачет, ругается:
- Ты бы хоть помогал, одной мне тебя не дотащить. Хоть здоровой ногой упирайся, что ли.
- Землячка моя? - спросил я сквозь стоны.
- Че решил, что землячка? Чай, не знакомились. Из Елабуги я родом-то.
- Ну вот, а я слышу, окончания проглатывашь. Так только у нас говорят. Я в Мамадыше родился, а на фронт из Кизела пошел. В шахте там до войны работал.
- Ну, раз земляк, точно спасу! Судьба мне тебя найти!- говорит.
- Как тебя на фронт-то взяли, такую маленькую? Тебе лет-то сколько?
- Нормально лет! Как мамку с папкой на фронте убили, я пошла на курсы медсестер, чтобы тоже воевать.
- Воевать, - передразнил я девушку, на мой взгляд, с нее воин, как с воробья орел. – Работала бы в тылу, в госпитале, например. А ты на передовую поперлась. Убить ведь могут, дуреху.
- Ты че меня ругашь, сейчас брошу тут, лежи и ругайся!
- Не бросишь, - я говорил лишь для того, чтобы не отключаться, казалось, что половину тела моего оторвало, такая боль.
- Звать-то тебя как?
- Катя.
- Русская?
- Нет, татарка я.
- А имя русское.
- Ну, вообще-то меня зовут Катифа, но здесь и сейчас я просто Катерина. А тебя, боец, как величать?
- Андрей.
- Русский?
- Отец русский, мама татарка.
Так, пока переговаривались, кое-как двигались в безопасное место. Она подтаскивает, я ногой здоровой толкаюсь. С нее пот градом, запыхалась вся, а не останавливается, упертая оказалась.
А дальше все, как в тумане. Мы уже почти дошли, точнее, доползли до какого-то здания, Катерина там планировала меня оставить и бежать за подмогой. Откуда появился этот парень, трудно сказать. Видел он нас, специально караулил, или случайно мы ему встретились, не знаю...
Андрей опять замолчал, поднял Алексею воротник, потрогал нос.
- Пап, мне не холодно. Рассказывай дальше.
- Венгры большей частью поддерживали гитлеровцев, нас о том предупреждали. Встречались среди мирного населения и ярые фашисты, те из-за угла стреляли в наших бойцов, дома минировали, дороги. Вот и этот, мальчишка совсем, а туда же, гранату где-то нашел. Это я потом узнал, конечно, а тогда и не видел ничего.
- Ты что делашь, паразит? – это закричала Катя, потом упала прямо на меня, почти сразу раздался взрыв, нас накрыло землей и осколками…
Очнулся я в госпитале, уже заштопанный и забинтованный. Надо мной склонился военный врач, он тормошил меня и спрашивал фамилию.
- А девушка? – спросил я.
- Какая девушка?
- Катя, медицинская сестра?
- Не знаю, боец, где твоя Катя. Фамилия, спрашиваю, как?
- Кудрявцев я, Андрей…
Я быстро пошел на поправку. Права оказалась Катерина, главное, вовремя все успеть. Я знал, что обязан ей жизнью и хотел найти и поблагодарить девушку. У кого только я не спрашивал, все только отрицательно качали головой.
Я уже и надежду потерял ее найти. Думал, что погибла моя спасительница. Жалел, что даже фамилию не спросил.
А перед самой выпиской боец один, он все время рядом со мной лежал, и говорит мне:
- Тебе повезло, домой едешь. А вот спасительнице твоей не позавидуешь, вряд ли она выжила.
- Ты что-то знаешь?
- Знаю. Вас вместе доставили. Только у нее ранение в голову, ее поездом отправили сразу.
- Куда отправили? Что же ты молчал? Я же спрашивал!
- Почем мне знать. А молчал, тебя не тревожил. Спасибо скажи!
Но я ее нашел. Тяжелую, беспомощную… слепую. Выхаживал, из ложечки кормил... Она жить не хотела, долго выкарабкивалась.
- Кому я теперь нужна такая? Ни отца, ни матери!
- А еще родня есть?
- Нет никого, вот только ты один у меня теперь и остался, боец.
А дальше, сама понимаешь… Она ведь молодая еще, девственная. Обняла меня однажды, прижалась всем телом и говорит:
- Не отказывай, прошу… это у меня в первый раз…
И не смог я ее оттолкнуть, Стеша. Веришь, нет, перед Богом считал, что долг мой теперь ради нее жить. Впрочем, ты сама все увидела…
Я мучился, не знал, правильно ли я поступил. Тебя предал, как тебе все это рассказать?! Написать не смог, несколько раз брал в руку чернила и бумагу, но не нашел нужные слова…
Знаю, нет мне прощения. Теперь ты знаешь все.
- Значит, папа, ты к нам уже никогда не вернешься? – Алексей дождался конца рассказа, он все понял и стал очень грустный.
- Сынок, я буду вам помогать, иногда приезжать. Можно? – Андрей с болью в глазах ждал приговора.
Алексей взглянул на мать, та молчала, перевел взгляд на отца, опять на Степаниду и, наконец, изрек:
- Можно, - немного подумав, добавил. – Не обманываешь?
- Слово бойца!
- Ладно. Я буду всегда тебя ждать, папа!
Андрей подхватил сына на руки, прижал к себе, смахивая скупую мужскую слезу. Наконец, спохватился, что за все время ни разу не спросил о дочери.
- А Машенька наша как?
- Мария? – заговорила, наконец, Степанида, не узнав собственного голоса. – Выросла дочка. Работает. В шахте. Живет в Кизеле, комнату дали. Все хорошо у нас, Андрей! Не переживай! Спасибо, что проводил! Иди уж, ждут тебя…
Продолжение следует http://www.proza.ru/2017/12/13/1373