(Продолжение. Предыдущее см. http://www.proza.ru/2017/12/06/504).
После всего, что пришлось пройти и испытать за прошедший 1980-й год, в глубине души я начал надеяться, что, может быть, заслужил, чтобы командование вернулось к вопросу о представлении меня к тому самому высокому званию, о котором уже заходила речь. Всё-таки, не только совершил три подряд Боевые службы, но и «вывез», как говорится, двух командиров с их экипажами. И каково же было моё удивление, когда я увидел, что обо мне, похоже, просто забыли. Встречавший меня на пирсе в числе других начальник политотдела флотилии Амбаров, (сменивший Катченкова), только и сказал:
- Альберт Иванович, я так давно вас не видел, что уже забыл в лицо!
Отвернулся, и ушел. Я только успел сказать ему в шутку, что забыл свой домашний адрес. Прав был Катков – использовали меня на полную катушку, и всё.
Еще одна деталь: через некоторое время комдив сказал мне, что за тот поход Матушкину и Новикову присвоено звание Героев Советского Союза. Мне показалось, что он как-то виновато при этом посмотрел на меня, и я сказал:
- Они достойны таких наград, пройти подо льдом с СФ на ТОФ, это сможет не каждый. Ну а я что же, даже «спасибо» не заслужил?
Комдив ответил, что представлял меня и к ордену, и к званию. И что флотилия поддерживает. Однако потом всё куда-то пропадает, как в Черную дыру. Спрашивает:
- Ты не знаешь, в чем дело? Может в какой-нибудь графе в анкете что-то не так?
- Не знаю, - говорю, - только анкета моя здесь не при чем.
А сам думаю, черт возьми, «в Черную дыру»! Не ужели трудно выйти на вышестоящее командование, или хотя бы через друзей на флоте узнать в чем дело? Мог бы позаботиться о подчиненном. Но вслух, конечно, такое не скажешь. Дали хоть отпуск на три недели, (больше не получалось), и парную путевку нам с Верой в один из санаториев в Крыму. И на том спасибо.
В самом начале 1981 года, возвратившись из отпуска, принял «К-223» у Новикова. Теперь уже свой корабль, со своим экипажем, в заданный срок, с выполнением всех мероприятий, включая контрольный выход со стрельбами, мы подготовили к выходу на БС. (Потому и отпуск мне дали столь короткий). И я уже в четвертый раз подряд, с трехнедельным перерывом, вышел в океан на Боевое патрулирование. И подумал: «Ну, теперь-то хоть заметят?»
Однако мечты мечтами, а дело делом. В этом походе всё было отнюдь не легко и не просто. Обстоятельства сыграли с моим экипажем злую шутку. Пока я ходил с другими, он оставался на базе на попечении моего старпома и замполита. Как уже было сказано, должных условий для поддержания знаний и навыков личного состава на базе почти не было. И, кроме того, по установившейся схеме, поскольку были без корабля, мои люди во-всю использовались в различных нарядах и на хозработах. Оставшийся за меня старпом и еще более бесхарактерный зам даже не думали сопротивляться и что-то делать, безропотно выполняли любые требования из штаба. Вплоть до того, что наши моряки работали на хлебопекарне. В итоге почти всё, что было из знаний и навыков после Учебного центра и стажировки здесь, в дивизии, было растеряно.
Обо всём этом я уже упоминал выше. Мало того, что подобным образом обстоят дела с боевой подготовкой экипажей, так в последнее время и отбор людей на атомоходы оставляет желать лучшего. А об обучении их в учебных отрядах и школах мичманов и говорить нечего. Сколько раз докладывал и спорил с начальством о недопустимости такого подхода к отбору, комплектованию и боевой подготовке экипажей подводных лодок (даже стратегических ракетоносцев!), не меняется ничего.
Особенно тяжело пришлось в начале похода. Подойдя в точку погружения, не смогли погрузиться – замерзли выгородки клапанов вентиляции, механик забыл слить оттуда воду после контрольного выхода. Да если бы просто не смогли погрузиться! Кто же знал, что клапана вентиляции цистерн главного балласта, (ЦГБ), замерзли на одном борту! Потому при их заполнении чуть не перевернулись, когда начал заполняться один борт, благо я успел дать команду продуть балласт. Потом долго пытались выбить лед из выгородок, но ничего не получилось. Пришлось притопить крейсер, постепенно заполняя концевые группы, и ждать пока лед под действием волн и соленой воды растает. Должен признаться, что тогда я в первый и последний раз в своей командирской практике сорвался и кое-на кого накричал. Нельзя же было, выходя на Боевое патрулирование, в течении нескольких часов болтаться в надводном положении на виду у вероятного противника. Хорошо хоть дело было ночью.
Наконец погрузились, пошли. Вскоре штурман доложил о неполадках в навигационном комплексе, (не смог проверить, как следует, перед выходом), а это чревато срывом боевой задачи. С ними справились, в основном благодаря мичману Смирнову. Чуть погодя в шестом вспыхнул распредщит, командир группы полез туда, не сняв предварительно с него питание. Возгорание вовремя потушили, но сам он чуть не остался без глаз. Спасибо доктору, возился с ним недели две, но оказался молодцом, сумел зрение пострадавшему вернуть.
Больше недели с начала выхода я почти не покидал Центральный пост. Всё время был начеку в готовности к любым неожиданностям. У нас были еще два возгорания в отсеках, выход из строя установки по очистке воздуха, не говоря уж о «мелочах». Люди, отвыкшие от обычных для подводников нагрузок, но уставшие от работ в период подготовки к походу, часто отвлекались и даже засыпали на вахте.
С трудом, но всё-таки постепенно втягивались в режим работы под водой. Кто восстанавливает былые навыки, кто их приобретает, но вот экипаж начинает действовать так, как надо. Выявлены и устранены скрытые болячки систем и механизмов, (а при приеме корабля, особенно если он не свой, или экипаж давно на нем не был, они обнаруживаются не всегда), налажены смены вахт, распорядок дня и т.п. Вот тогда, если нет особых проблем с «вероятным противником» или районом плавания, у меня появляется время и отдохнуть, и почитать, и посмотреть фильм в кают-кампании.
Вот упомянул об отдыхе. Для тех, кто не знает, позволю себе сказать о нем несколько слов. Возможность отдохнуть у меня есть. Каюта командира на ракетоносце по сравнению с такими же на других подводных лодках, (не говоря уж о дизельных), просто роскошная. Она из двух, хоть и небольших, (примерно 2х3 м),частей. Одна из них, как бы, кабинет, (стол, диванчик, кресло, холодильник!), вторая – спальня, (койка типа кушетки, шкаф для одежды, маленький столик). А чему вообще не поверят старые подводники – у командира в каюте есть небольшой туалет с умывальником!
Когда сильно устаешь, можно и не замечать шума вентиляторов систем очистки воздуха, других механизмов, зудения ламп дневного света, постоянно, круглые сутки горящих в отсеках. Только вот поспать-то командиру толком удается редко. Каюта оборудована специальной громкоговорящей связью с Центральным постом и основными постами наблюдения и управления подводной лодкой. При каждом изменении курса, скорости, глубины, о подозрительных шумах в океане, отклонениях от нормы в работе систем, механизмов и обо всем, что, по мнению оставшегося за командира в ЦП старпома и вахтенного офицера, заслуживает его внимания – обо всём обязательно командиру докладывают немедленно. Например, только уснешь, оживает динамик:
- Товарищ командир!
Приходится отвечать, не ответить нельзя:
- Слушаю.
- Время поворота на курс…градусов. Прошу разрешения .
- Добро.
Только закроешь глаза, через пару минут:
- Товарищ командир, легли на курс…градусов.
И так далее. Не говоря уж о возникновении в отсеках тех самых «нештатных ситуаций». Так что на корабле нет такого понятия «командир спит». Он «отдыхает».
Несмотря на все сложности, трудности и опасность подводной службы, многие из нас, как я уже говорил раньше, в море чувствуют себя гораздо лучше, чем на берегу. Не зря же кто-то сказал, что морские бури ничто по сравнению с бурями житейскими. Уходя в море, мы оставляем их за кормой. Здесь у нас нет интриг, низости, подлости, сплетен, отравляющих душу обид. Каждый делает своё дело и знает, что от него зависит не только выполнение поставленной кораблю задачи, но и жизнь не только его, а всего экипажа, и целой страны . И человек ощущает свою значимость, он чувствует себя личностью. Я ощущаю настроения и состояние своих подчиненных, когда обхожу отсеки, боевые посты, командные пункты или отдыхаю с ними в кают-капании.
Потому-то, несмотря на все недостатки боевой и специальной подготовки и жизни на берегу, здесь, в море, мы были уверены, что свою задачу выполним. В том числе и я. Потому что знал – отставание в технике, оружии в бою можно компенсировать мастерством, умением использовать сильные стороны своего корабля, особенности океана. Потому постоянно, при любой возможности в процессе Боевого патрулирования, мы проводили занятия, тренировки, корабельные боевые учения. А уж смелости, самоотверженности, решительности, особенно в минуты наивысшей напряженности, опасности, нашим морякам не занимать. Обидно, конечно, что у нас не самая совершенная техника, не лучшие условия жизни, боевой подготовки и службы. Но что поделаешь. Воевать надо уметь тем, что есть. Наш долг - и суметь, и победить. Так учили нас, так учил и я своих моряков. И когда возвращались в базу после длительного успешного похода, я каждый раз с чистым сердцем от души поздравлял и благодарил экипаж за проделанную честно работу. «Пока мы были в море, в боевой готовности к ответному ракетному удару на переднем крае обороны страны, - говорил я своим морякам, - никто не посмел поднять на неё руку». И это в нашей жизни для нас было главным.
С возвращением в базу нас встретили на пирсе, как обычно, Командующий флотилией, командир дивизии, штаб, друзья. Никаких особых новостей у них для нас не было, в том числе и для меня лично. Так что сдали отчет за Боевую службу, (точнее - Боевое патрулирование, мы называли наши походы и так и этак), и отправились в отпуск.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/06/541