На снимке: начальник Учебного центра В.С. Каравашкин.
(Продолжение. Предыдущее см.http://www.proza.ru/2015/11/09/1544).
Вернулись мы из Приморья на Камчатку в начале декабря 1978 года и я узнал в отделе кадров, что офицерский состав моего экипажа уже был здесь набран и убыл в УЦ в Палдиски. После того, как сдал корабль, и хорошего застолья и прощания с друзьями, вылетел туда и я. Вместе со мной, без особой радости, но и без всякого нытья, всё моё семейство в очередной раз снялось с места и подалось вслед за своим непутёвым папашей.
В Учебном центре в Палдиски в то время проходили обучение только вновь сформированные экипажи новых ракетоносцев. Он был хорошо оборудован учебными классами и неплохими по тем временам тренажерами. Экипажи размещались в приличных казармах. Для неженатых офицеров, мичманов – благоустроенное общежитие. Женатым, у кого здесь были семьи, предоставляли небольшие служебные квартиры. Начальником УЦ был контр-адмирал Каравашкин Валентин Степанович. При встрече во время моего представления по случаю прибытия, он произвел на меня хорошее впечатление.
В составе моего экипажа пока были только офицеры. Отбор их во флотилии производили старпом и заместитель по политчасти. Кого они отобрали, предстояло выяснить уже в ходе обучения. Занятия шли уже второй месяц, пришлось догонять. И постепенно знакомиться с людьми. Сначала посмотрел личные дела, характеристики. Всё нормально. Ну, бумаги мы умеем делать, это всем известно. В личных беседах всё говорило о том, что люди неплохие. Вот только жаль, что не оказалось ни одного знакомого по службе офицера, на которого мог бы положиться. Разве что немного был знаком заместитель по политчасти капитан 2 ранга Астахов. Он был когда-то помощником начПО по комсомолу в Обнинске, (там и познакомились), оттуда ушел в Академию, после неё в наш экипаж. Опыта службы на подводной лодке у него не было никакого.
Только позже постепенно стали проявляться истинные качества всех. Кто на что способен, что собой представляет и как оказался в экипаже ракетного подводного крейсера стратегического назначения, (сокращенно – рпк СН). Ничего нового, история повторялась – некоторые попали сюда по тому самому, известному принципу: тех, кто был по тем или иным причинам кому-то не нужен, пользуясь случаем, сплавляли на сторону. Разумеется, с самыми лучшими бумагами. Как тогда говорили – кого-то двигали по горизонтали, (на равнозначную должность), кого-то по вертикали, (с повышением). И, конечно, не обошлось без сюрпризов.
Например, начальником Химической службы оказался некто А. По бумагам – мастер военного дела, отличник БП и ПП, женат, примерный семьянин и т.п. В беседе на мой вопрос, как, а главное зачем, он согласился на «Большой круг» на равнозначную должность, А. сказал, что устал от походов на БС, решил передохнуть. И жена, мол, захотела хоть немного пожить в цивилизации. Аргументы вполне понятные, и я успокоился. Оказалось, зря. Скоро выяснилось, что это отъявленный лгун, пьяница, закоренелый картежник и нечистоплотный человек. Хуже всего то, что он успел втянуть в картежные игры и пьянство некоторых наших неустойчивых офицеров. А избавиться от него сразу, с такими положительными его документами, было, практически, невозможно.
Или, тот же старпом. Явно был слаб, но я надеялся, что скоро он научится всему, что надо, я ему помогу. Пока были в УЦ, как-будто и ничего, со своими обязанностями он справлялся. А вот потом, на флоте, буквально рассыпался. В конце-концов, однажды пришел ко мне чуть ли не со слезами на глазах:
- Товарищ командир, освободите меня от этой должности! Помогите перевестись на берег. Не могу я, не моё это дело.
- Но ты же сам пошел в старпомы, никто тебя насильно не тянул!
- В том-то и дело, что попал я на эту должность, можно сказать, случайно. Был командиром БЧ-2, наш помощник командира ушел на повышение. Мне казалось, что помощником быть легче, и когда мне предложили, я согласился, так как других желающих не оказалось. Потом, когда там я не потянул, командир просто отправил меня на Классы. А после них меня и назначили сюда.
Я попросил старпома пока никому о нашем разговоре не распространяться. А там, мол, что-нибудь придумаем. Что я имел в виду под «что-нибудь», думаю, понятно. (И придумали, позже я о том скажу). Мой старпом хоть понимал, что взялся не за свое дело, и имел мужество признаться в том откровенно. А сколько было и есть таких, что продолжают служить кое-как, порой даже не осознавая в полной мере того, что к такой службе они не годятся…
В качестве примера приведу еще один интересный, на мой взгляд, факт подобного продвижения по службе.
Среди достойных и уважаемых командиров подводных лодок в 3-й дивизии атомных подводных лодок СФ, где мне пришлось служить, был один очень любопытный командир П. (Фамилию называть не буду, его уже с нами нет). Большой, неповоротливый увалень, хороший человек, но с невнятной речью, и скажем так, весьма скромных способностей. Вот его экипажу доверия у командования не было. Раз в год его вывозили в море под руководством кого-нибудь из командования дивизии, как-то там принимали задачи, выполняли стрельбы, ставили галочку в плане и потом надолго оставляли на берегу в покое. Откровенно говоря, я порой удивлялся, как он мог стать командиром атомной подводной лодки. Как мог командовать, тем более с таким дефектом речи. Потом я ушел из СФ на ТОФ и связь с сослуживцами 3-й дивизии прекратилась.
И вот однажды, будучи уже командиром «К-454» на ТОФ, неожиданно, как говорится, лицом к лицу, встретился с П. в одном из кабинетов штаба 45 дивизии подводных лодок. Не поверил своим глазам: у него на форменной тужурке были погоны… контр-адмирала! Очевидно, моё удивление было настолько сильным, что не осталось им незамеченным. Однако надо отдать должное П., в его поведении не было никакого чувства превосходства. Наоборот, в его глазах, (он хорошо меня знал и помнил), читалось как бы извинение что ли, мол, вот как оно бывает…
Как это у него получилось, узнать было бы интересно. Поговорить, к сожалению, тогда не удалось, в штабе он больше не появлялся, (очевидно зашел по какому-то делу или просто навестить знакомых сослуживцев), и в текучке дело скоро я о том забыл.
А уже в наши дни попалась мне книга воспоминаний одного из бывших подводников. И там оказался любопытный рассказ о П.:
« Осенью 1978 года командиром дивизии стал капитан 1 ранга П. …Это был поразительный командир. Очень высокого роста. Плотного телосложения. Ширококостный и широколицый. Его лицо имело явные азиатские черты. При знакомстве со штабом новый комдив заявил, что он совершенно не боится вице-адмирала Белашева, поскольку Командующий флотилии невысокого роста..., чем вызвал изрядное изумление у офицеров штаба, которые привыкли к более деловому лексикону руководителей такого ранга.
Потом, спустя несколько дней, я увидел, как новый комдив-великан, направляясь в штаб флотилии увидел Командующего и ... спрятался за угол дома, чтобы не встретиться с ним.
Только потом мы привыкли к экстравагантным заявлениям этого прекрасного, искреннего и симпатичнейшего человека.
…В первые месяцы его руководства дивизией часто … после визита в штаб флотилии П. возвращался в штаб дивизии расстроенный и с горечью говорил, слегка гундося: «Ну почему я опять ничего не знаю? Почему мне ни х...я не докладывают?».
Автор упомянутой выше книги, будучи подчиненным П., часто составлял штабные бумаги и, научившись копировать подпись П., подписывал их за него. Сам П. узнал о том, и, как рассказывает автор, вот как отреагировал:
«…Последствия были удивительны, как и многое, что делал наш комдив. После того, как он узнал, что я за него подписываюсь, он, при обращении офицеров к нему за подписью бурчал, привычно гундося: "Ну ты фто, не знаеф, где мою подпись фзять?" и отправлял соискателя подписи ко мне».
Вот так иногда бывает на службе. Прекрасный человек, искренний, симпатичнейший,(хотя П. симпатичнейшим назвать было трудно), но, как говорится, не хватающий звёзд с неба. Кому-то он нравится, а кому-то мешает. Вот его и двигают куда-нибудь, в том числе в старпомы, в командиры, в Академию ВМФ. Так они оказываются на высоких должностях и в солидных званиях. А там за них подчиненные делают своё дело профессионально или не очень, но их лично служба и звания идут своим чередом… Если не случаются какие-нибудь ЧП.
А они, к сожалению, случаются. Причем очень тяжелые. В том числе по вине таких вот «хороших людей», но слабых военачальников. В книге «В кильватерном строю за смертью», где речь идет о гибели «Курска» и других атомных подводных лодок, вице-адмирал В.Рязанцев подробно рассказал об их месте и роли в причинах катастроф на море, дал исчерпывающую характеристику подобным «выдвиженцам» советского времени. Хорошо, если в нынешнее время будут сделаны соответствующие выводы.
Это примеры качества отбора и комплектования экипажей и штабов, подумать только, - стратегических ракетоносцев! Даже на таком уровне.
А ведь в подводных силах США экипажи атомных подводных лодок комплектуются только из добровольцев на КОНКУРСНОЙ ОСНОВЕ. Отец американского атомного флота адмирал Риковер, подробно знакомился с личными делами и беседовал с КАЖДЫМ офицером перед их назначением на атомную подводную лодку, ЛИЧНО. Не говоря уж о старших офицерах и командирах подводных лодок, о командовании соединений и флотов. И только от его решения зависело, будет тот назначен или нет. Почему бы и нам не взять за основу такой порядок? Видимо только потому, что должных условий для того у нас пока нет. А позаботиться о том некому - нет пока у подводников, своего "отца", к сожалению. Да и Подводных сил флота, как его отдельной, основной части, с некоторых пор уже нет...
Для чего я всё это говорю? Да только для того, чтобы те, кто сегодня строит новый Военно-морской флот России учли ошибки прошлого и не допустили их в нынешнем и будущем времени. А пока продолжу о своём.
Время шло, забот прибавлялось. Особенно после того, как экипаж был укомплектован до полного состава. Матросов и старшин набирали на флоте, (среди них попадались те еще «отличники»), мичманов присылали из их школы просто пачками, без отбора, кому какие попадут.Уставшие от длительных походов старшины и матросы срочной службы, отводили душу в увольнениях в город. Посыпались нарушения воинской дисциплины, порядка, пьянство в городе. В общем, было, как говорится, над чем работать. Точно такая же картина наблюдалась и в других экипажах, тех, что тогда там учились – у Марчука, Тулынина, Николая Кольцова. (Да, вот так мы с Кольцовым оказались снова в одном месте, на одинаковых должностях. Оба были рады такой встрече).
О том, что по приказу Главкома ВМФ в новостроящиеся экипажи не только на офицерские, но и на самые низшие должности командиры соединений обязаны были назначать лучших из лучших специалистов, на флотах уже давно благополучно забыли. Видимо, в основном потому, что никто ни на кого не жаловался. Чтобы по-настоящему бороться со злом, надо было, показывать истинное положение дел, то есть идти на конфликт с начальством и политотделом на флотах. Да и руководству УЦ в Палдиски лишние осложнения были бы ни к чему. И среди командиров не все на то шли. В нашем же экипаже ничего не скрывалось. Благо мне лично терять было абсолютно нечего, никаких осложнений в личном плане я не боялся.
Бывало, в конце месяца контр-адмирал Каравашкин говорит мне на подведении итогов:
- Храптович, что Вы со мной делаете? Как я буду докладывать о дисциплине в Учебном центре, если у нас столько грубых нарушений? Вы посмотрите, у Марчука ноль, у Кольцова два, столько же у Тулынина, а у вас у одного восемь!
- Товарищ адмирал, - отвечаю, - я не «с Вами что-то делаю», а делаю экипаж. Вы ведь прекрасно знаете, как пойдет с самого начала, какие будут заложены традиции, таким он потом и будет. Изменить что-то потом будет очень сложно.
- Ты, конечно, прав. Но мне-то как быть? Как докладывать? Ты представляешь, какую аттестацию я буду вынужден писать на тебя лично?
- Представляю. Только меня это не волнует.
Многие из нас не знают, как хорошо чувствовать себя ни от кого независимым, никому ничем не обязанным! Ко всему прочему иногда возникала мысль:а ведь изменить что-то к лучшему мне не по силам. Так не списаться ли на берег по здоровью? Болячек накопилось достаточно, было бы желание. Да вот желания почему-то не было. Не хотелось сбегать с полдороги. Удерживал от такого шага, сам того не подозревая, и Каравашкин. Вот будь на его месте какой-нибудь самодур, которых хватало на флоте, я бы непременно вошел с ним в конфликт, и в результате ушел бы через госпиталь. А Валентин Степанович относился к нам с пониманием, уважал чужое мнение, прислушивался к нам, командирам. Я сожалел, конечно, что вынужден приносить ему неприятности, но в глубине души, понимая, что и для него его нынешняя должность в его службе, пожалуй, последняя, полагал, что он не сильно кого-то боится или расстраивается.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/06/362