(предыдущее:http://www.proza.ru/2017/09/23/892)
По пути на площадь, зашли к Гёде и, объяснив для чего, позвали с собой. Тот обрадовался, но, заметив Акама, помрачнел и сказал, что придёт чуть позже.
На площади Эркин принялся бить в гонг, созывая мужей. Пока те подтягивались, Акам, рисуя на земле, рассказывал о системе записи игры. Вафа с интересом слушал, одобрительно кивая.
- Предлагаю улучшить твой способ, - дослушав, сказал он.
- У? – отозвался удивлённый собеседник.
- Я изобрёл метод записи чисел, которые заменят твои особые значки, упростив запись. Иначе недалеко и до путаницы, к тому же слишком много надо запоминать. Значки понадобятся для обозначения другой стороны доски и самих фигур. Каждая прямая игровой доски идёт под своим номером в моей игре, как и косая – в «шишках»…
Акам только качал головой, вникая.
- Отлично! - воскликнул он, - Но числа… как?
Вафа присел на корточки, рисуя на земле пальцем.
- Числа рисуются стоймя с помощью чёрточек, очень просто. Смотри, одна чёрточка – единица (один палец), две… И так до четырёх. Пять изображается птичкой, к которой можно добавить чёрточку сбоку и будет на единицу больше. Можно пририсовать ещё единицу… Вот сколько прямых в моей игре… В остальном твой метод превосходен. Но как в твоей записи отличается ход от взятия?
- А вот как…
Они так увлеклись, что ничего не замечали вокруг, забыв о цели прихода. Собравшиеся, ничего не понимая из их беседы, дивились, видя спокойное общение судьи с известным скандалистом. Магда с улыбкой наблюдала за ними. Эти мужчины – большие дети… Женщины куда серьёзнее.
Эркин давно перестал бить в гонг, коронтэнцы переговаривались, а судья с Акамом продолжали улучшать нотацию игры. Наконец, к ним подошёл Гёде и проскрипел, зло зыркнув на Акама, с которым они друг друга терпеть не могли:
- Народ собрался, судья!
Вафа поднял голову от записей и, взглянув заговорщически, сказал Акаму:
- Вечером…
Тот кивнул, вставая.
- Друзья мои! – начал с помоста свою речь судья, адресуясь к морю голов перед собой.
- Вам, вероятно, известно, а кто не знает, пусть слышит, что ныне наш город свободен от завоевательниц!
Радостных криков в ответ не последовало.
- Коварством они пленили нас, жестоко расправились с теми бесстрашными, что пошли отбивать захваченных… Давайте почтим их память…
Вафа помолчал, склонив голову. Молчала и площадь. Затем он продолжил:
- И что хорошего вышло из злого умысла наших противниц? Небо перессорило злонамеренных дев, и они до сих пор воюют друг с другом. Новый их приступ был отбит всего двумя нашими парнями на высоте, а попытка соорудить новую огненную стену сметена потоками воды с Небес. Небо осудило их!
Насилие порождает лишь другое насилие – в ответ, но не способно родить мир.
Однако мы уже обожглись на своей доверчивости… Поэтому разумным видится до установления хороших отношений с соседками, пока они не отрешат от власти своих злобных дур… закрыть город.
Посты на входе, развалив пустующие дома – перекрыть брёвнами улицы внизу. Подготовить горы камней для метания, сложив за этими укрытиями. И дежурить в достаточном количестве в этих местах.
Мы ни на кого не нападаем! Но и к себе не пустим врагов. Все запреты завоевательниц отменяются! Разрешаются городки и ограды. Идут последние Дни Даров, поэтому пожелайте всем нам хорошего…
И не надо думать, что этот хороший – я.
Раздался лёгкий смех в толпе.
- Я уступил уговорам сошедших с Небес, - судья показал рукой на Эркина и Магду, - согласившись на время, пока всё так хрупко, поучаствовать в вашей и своей судьбе. Если, конечно, вы не против.
- Неет! Нет! – негромко раздалось из толпы.
- Благодарен вам за доверие и прошу с любыми полезными для города предложениями обращаться в любое время. Если кто-то хочет высказаться, пожалуйста.
- Я! – прокричал Акам, вызвав лёгкий гул в толпе.
Судья сделал приглашающий жест на возвышение. Эркин посмотрел на Магду. Его взгляд говорил: «Ну, вот… начинается».
Акам поднялся и, усмехаясь, уставился на собравшихся.
- Мы свободны… - покачал он головой, - Почему же не видно радости? Привыкли быть под девами? Два героя, принесшие освобождение городу, находятся неизмеримо выше нас не только по своему местоположению, но и по духу! Хоть кто-то попытался помочь им? Включая меня.
- Нет! – потряс он головой.
Однако мы не откажемся воспользоваться плодами их победы!
- А сами они… - здесь он сделал отметающее движение рукой, - лучше б ушли. Больно кровавы дела их… Мы бы в жизни на такое не решились… продолжая пресмыкаться. Нет, в самом деле, кто знает, что этим героям ещё взбредёт в голову?
Поражённая, Магда с большим интересом слушала. Говоривший прекрасно интонировал и жестами обыгрывал свои слова, словно пародируя обычного обывателя. Театр одного актёра, да и только, сказали бы мы. И содержание верно, коль вдуматься.
Слова Акама сопровождались возраставшим недовольным шумом. Раздались выкрики:
- Вон, трус!
- Гоните его!
- Прочь!
Акам стоял среди летящих в него оскорблений, гордо подняв голову. Он собирался что-то ещё сказать, но вперёд протиснулся Гёде, который сразу в лицо принялся оскорблять Акама:
- Мерзкая рожа, поганый язык…
Но Акам перебил его, протянув в сторону оскорбителя руку:
- Так вот ты кто! А я думал лишь тип с большими кулаками при маленьких мозгах…
Гёде задохнулся от злости, не находя слов. Акам же продолжил:
- Там наверху за нас сражается твой парень! Почему ты здесь, когда он там? Или понравилось в плену?
Этого командир городошников стерпеть уже не мог, и так как языком он владел куда хуже Акама, то употребил его иначе: набрав слюны, харкнул вверх, попав в лицо насмешнику на помосте.
Словно по мановению могущественной руки любой шум стих. В городе никогда не дрались, потому и оказались не готовы к войне. Даже поход с дрекольём на женский город воспринимался, как акция устрашения. Ясно, что узрев их, девы струхнут и запросят пощады. Любой конфликт разбирал Вафа, да так, что больше конфликтовать не хотелось. А тут всё происходило на глазах у судьи… Площадь замерла в ожидании реакции Акама.
С тем же впервые случилось непонятное самому. Не отдавая себе отчёт в том, что делает, он кинулся сверху на обидчика, в полёте набрав скорость и вес для хорошего удара головой в лицо. Площадь услышала глухой стук и падение двух тел. Магда вскрикнула и закрыла рукой рот, продолжая смотреть расширившимися глазами.
В полной тишине Акам с трудом поднялся. Его пошатывало, лицо залито кровью… Гёде, который продолжал лежать, оглушённый. От Акама шарахнулись назад, так он был страшен.
- Кто? – спросил он, обводя собравшихся безумными глазами, голос его был слышен и в конце площади, - ещё хочет меня оскорбить? Убью! Подходите.
Коронтэнцы попятились. В этот момент с помоста слетел Эркин, обхватил сзади Акама и, вскинув на плечо, понёс прочь с площади. Акам попытался высвободиться, но железные объятия, усилив нажим, объяснили без слов, что сломают рёбра, если будет дёргаться, и он смирился.
Унося возмутителя, Эркин не видел, как Магда спрыгнула, чтоб оказать помощь поверженному, а судья застыл в позе статуи Скорби.
За поворотом, не выпуская буйного, Эркин спросил:
- Успокоился?
Акам подумал и ответил:
- Более-менее.
Эркин понёс его дальше, снова остановился и задал вопрос:
- Чего сейчас более? Более или менее?
- А ты не дурак, - удивлённо сказал Акам, - совсем не дурак.
- Ты не ответил.
- Но и не умник, - заключил возмутитель спокойствия, - потому что я ответил. Опускай! Дальше сам дойду.
Эркин постоял немного, словно раздумывая, и опустил Акама на землю.
- Вот что тебе скажу, Акам, - глядя прямо тому в глаза, произнёс Эркин, - Мне понравилось то, что ты говорил на площади. Скажу больше, ты прав. Но… и ты не особо умён. Ибо лучше быть счастливым, чем правым. Это начинаешь понимать только с любимой девушкой. У тебя нет такого опыта, потому и не знаешь.
Акам внимательно посмотрел на него.
- А ты – хороший парень, Эркин… Твоей девушке повезло.
И добавил:
- Спасибо, что унёс. Не знаю, что на меня нашло… Мог бы дел натворить. Я и не дрался-то никогда.
- Здесь никто не дрался. Ты – первый.
Акам вновь посмотрел на Эркина.
- Не знаю, прав ли ты относительно того, каким лучше быть… Тут ты верно заметил: этого опыта у меня нет. Но с чем я поспешил, так это с выводом в отношении тебя.
Эркин взглянул на него. Известно было, что Акам никогда не извиняется. А это было всё же формой извинения. Он протянул скандалисту руку:
- Никаких обид. Понадобится – обращайся. И знаешь, я б на твоём месте не ночевал дома, а ходил, оглядываясь. Гёде, когда придёт в себя, тебе этого не простит. Говорю неправильно, но в жизни не всегда правильное – верно, поэтому имей с собой дубинку и несколько камней. Если что – не жди, пока нападут. Как сегодня. У Гёде наверняка есть припрятанная бита, а мечет он её превосходно.
- Спасибо. Уж не попросить ли убежища в женском городе? – пошутил Акам, и усмехнулся, - Я ведь был против похода на них.
Эркин покачал головой:
- И не надейся! Побоятся принять. А если примут, то вскоре примчатся к нам с просьбой забрать, предлагая дары.
Акам улыбнулся, показав, что оценил шутку.
- Знаешь… - сказал он, согнав улыбку с лица, - … передай мои извинения своей девушке и судье. Не думал, что так получится.
- Передам. Мы часто не думаем, что выйдет из наших слов. Не забудь мой совет. И кровь с лица смой!
Эркин повернулся и, не оглядываясь, пошёл на площадь. Акам же некоторое время постоял, а потом повернул не к источнику, а на главную улицу, по которой теперь никто не ходил.
Когда Эркин вернулся на площадь, Гёде сидел на земле, прислонившись к помосту. Магдин платок, который он держал у носа, был весь в крови. Городошник ещё не совсем понимал: где находится и что с ним случилось.
- Как он? – спросил Магду Эркин, - Нос, зубы?
- Нос, - ответила девушка, - Похоже, сломан. Кровотечение не остановить.
- Закинь голову, - сказал Гёде Эркин, - так скорее прекратит течь.
Тот повиновался.
Магда тихо спросила Эркина:
- Что ты сделал с драчуном?
- Отнёс подальше, пока он не успокоился. Побеседовал. Он просил передать извинения тебе и судье за своё поведение. Говорил-то он верные вещи…
Магда удивлённо взглянула на него, а потом неожиданно поцеловала. Вафа слышал их разговор. Вздохнул. Призвал к тишине и вниманию.
- К этой истории вернёмся позже. Сейчас разбейтесь на группы. В каждой народа – сколько пальцев на обеих руках и выбирайте себе главного. Затем – разбирать пустующие дома и собирать камни, как решили. Поделите между собой улицы. К вечеру главные доложат мне, что сделали.
Но главные явились гораздо раньше, склонив повинно головы перед судьёй.
- Говорите кто-то один, - сказал Вафа.
Никто не решался. Тогда он обратился к беловолосому:
- Давай, ты, Хим.
Тот поднял голову и признал, что не могут тронуть дома погибших. Раз Небо их сохранило при потопе, то, значит, не зря. Вернуться могут…
«Да, это я не учёл», - подумал Вафа. Но авторитет уронить нельзя. Вокруг напряжённо ждали, какой он предложит выход. Глаза Магды и Эркина тоже были устремлены на него.
- Друзья мои, - обратился судья к главным, - эти герои погибли за нас, и будь они живы, то сами бы разобрали свои дома, зная, что сие – в тех же целях. Поэтому предлагаю выбор: помолиться перед каждым разбираемым домом, прося прощения у его хозяина и объясняя: для чего лишают крова земного нынешнего обладателя крова Небесного. И если после этого свыше не будет дан знак, что ушедший против, то разбирайте! Тот, кто на это не пойдёт, пусть разберёт свой дом. Ночи сейчас тёплые, а к холодам будут новые Дни Даров, тогда и новый дом получит. Ступайте и передайте это остальным!
Эркин с Магдой переглянулись. Судья хорош, ничего не скажешь! Интересно, в ком победит корысть, а кто предпочтёт своё отдать…
Были разобраны только дома погибших.
(продолжение:http://www.proza.ru/2017/09/25/779)