Начало здесь: http://www.proza.ru/2017/08/31/1530
Глава 8. Простить
В мае жениться – всю жизнь маяться. Так всегда говорила Эльвирина мать о своём браке, заключённом как раз в «плохом» месяце. Раньше и Элла не любила май. Раньше… Кажется, все эти «любила – не любила» были целую вечность назад, а ведь ещё и года не прошло, как всё изменилось в её жизни! И теперь май обещал стать одним из самых счастливых месяцев.
Принесли заказ – и Эльвира снова мысленно улыбнулась. Раньше она терпеть не могла овощные салаты, заправленные полезным оливковым маслом, теперь же уплетает за обе щеки. А «Греческий» всегда любил Пашка…
После выписки он два дня провёл у Эллы, и в первый же вечер она отчётливо поняла: Павел никогда не был, а теперь и не будет её. Он изменился, лицо стало мягче, голос тише, из глаз исчезла чертовщинка. Когда Эльвира сказала ему об этом, усмехнулся: «Родился заново». А собираясь в Посёлок, извинился. За то, что не может остаться. И за то, что больше не придёт. Почти у порога вдруг спросил:
– Почему ты не сказала мне про сына?
– Откуда… – начала она. И запнулась, почувствовав, как предательски загорелись щёки.
– Значит, правда?
Павел смотрел выжидающе, а Эльвира вдруг поняла, что её накрывает волной ярости. Пусть он уходит, пусть никогда не придёт, но неужели это снова подружка её обскакала?! Неужели приходила в больницу, скромница-затворница, и всё сама рассказала?
– Не верь, он не твой! Она всё врёт!
– Зачем?
Почти собравшись ответить, Элла вдруг поняла, что спрашивает Павел не про Наташку, мол, зачем ей это надо, а про неё, Эльвиру. Зачем ты врёшь?
Так они и расстались. А ещё через несколько дней Элка вдруг поняла, что ей совсем не больно. То ли такой Пашка ей не нужен, то ли и не был нужен никогда. Придумала просто себе что-то…
Кома изменила Павла. Но выяснилось, что частые визиты в больницу, какая-то особая атмосфера, явственное присутствие в Пашкиной палате не только смерти, но и чего-то светлого, жизнеутверждающего, иногда словно прикасающегося к лицу, переделали и саму Эльвиру. Ей было мучительно стыдно. Перед всеми.
Сначала она съездила к родителям, прихватив бутылку хорошего коньяка, – и впервые в жизни не психовала, глядя на пьющего (нет, смакующего!) отца. «По чуть-чуть можно, не страшно. Я ведь завязал, доченька, и так всю жизнь вам с матерью испортил».
Павлу смогла позвонить через неделю – и «прости» далось совсем легко.
Потом связалась с зайчиком, которого когда-то здорово обидела, – и почти не расстроилась, когда он её послал.
Ещё пару месяцев спустя, устав бороться с угрызениями совести, Элла решилась и набрала номер Натальи. Сказала: «Привет» – и неожиданно для самой себя разревелась. Глотая слёзы, всё ждала – вот сейчас, сейчас Наташка повесит трубку. Но вдруг услышала:
– Элик, это ты? У тебя что-то случилось? Тебе нужна помощь?
Это Эльвиру совсем добило. Рыдая, выложила всё, не таясь и не красуясь.
– Прости меня, я такая гадина!
– Угу, гадина. Ещё какая!
Пауза. Эльвира раз посмотрела на дисплей, другой. Нет, связь ещё не прервалась…
– Натусик?
– Здесь я! Пытаюсь шипение твоё расслышать, гадюка, – и засмеялась.
Проговорили почти час. Наташа, оказывается, даже не знала, что Павел чуть не умер. Новость же о том, что Пашка в курсе про сына, Наталья приняла с горьким смехом: «Он знал о нём, когда бросал меня. Просто забыл, наверное?»
– Наташ, он изменился.
– Мне теперь всё равно. Я замужем, у меня самый лучший на свете муж и самый замечательный в мире сын! Кстати, у Ярика скоро день рождения, придёшь?..
Смена блюд. Pasta сon frutti di mare – такие «макарошки» Эльвира любила всегда. В этом кафе фирменное блюдо итальянской кухни готовили просто изумительно, в основном из-за него Элла сюда и приходила. Была и ещё одна причина, без которой она уже давно забыла бы сюда дорогу: в двух шагах находился офис мужа. Может, и сегодня к десерту подбежит…
В тот страшный день, продолжающий череду ужасных событий, она оказалась здесь совершенно случайно. Вышла от нотариуса, перед носом закрылись двери автобуса, вот и решила прогуляться пешком. Прошла полдороги, продрогла – не лето на дворе, а всего лишь конец марта. Незнакомое кафе манило яркой вывеской, уютным названием и обещанием низких цен. Народа – толпа, свободных столиков почти не было. Эльвира устроилась возле самого входа, сделала заказ. Официант предупредил – придётся подождать. А она никуда и не спешила. Осмотрелась по сторонам. Красиво! И музыка приятная, немного грустная. Соответствует моменту.
Как раз когда она приканчивала салат (не «Греческий», а высококалорийный «Оливье» с вредным майонезом), колокольчик на двери звякнул, и мимо Эллы прошествовала дама в чёрном. Пашкина мать! Анжелика присмотрела столик в центре зала, заказала кофе. Не озиралась по сторонам, лишь часто и нервно поглядывала на часы.
Вспоминать истерику, которую мать Павла устроила после оглашения завещания, было противно. Да и сама эта женщина была Эльвире неприятна, поэтому девушка постаралась сосредоточиться на еде, благо любимая паста не разочаровала. А когда на десерте глянула вновь в ту сторону, Анжелика уже была не одна. Рядом с хорошо одетой молодящейся женщиной такой экземпляр выглядел странно. Вроде и не совсем бомж или алкаш, но явно не без пагубных привычек. К тому же серый какой-то, незапоминающийся.
Эти двое ссорились. Лицо у Пашкиной матери стало красным, она что-то пыталась доказать своему собеседнику, но, похоже, ей это не удавалось. Неожиданно мужчина встал, обогнул столик, склонился над Анжеликой. Эльвире показалось, что она услышала вскрик. Прежде чем Элла успела понять, что произошло, «серый» направился к выходу из кафе – и смотрел он при этом почему-то на неё, Элку. Не в силах отвести глаза, боковым зрением девушка заметила, что мать Павла странно наклонилась на стуле – и сползает с него, падает на пол. А мужчина уже шёл мимо – и вдруг поднёс к губам указательный палец: «Тс-с!»
– Я ничего не видела, – пролепетала Эльвира, но страшного мужика уже и след простыл…
Бежать! Говорят, первая мысль всегда самая верная. Элла до сих пор не могла понять, почему тогда не подчинилась этому приказу. Вместо неё побежали другие. Сначала истошно завизжала какая-то женщина, потом загремели опрокидываемые столы и стулья, зазвенела бьющаяся посуда, а Эльвира… Сквозь панику и ужас она стала продираться к матери Павла. И почему-то уже тогда была уверена: сейчас она узнает что-то важное.
Анжелика корчилась на полу, руками пыталась зажать дыру в боку, из которой вытекала тёмная, почти чёрная кровь. И рычала. Именно этот дикий звук привёл Эллу в себя. Она присела возле женщины, дотронулась до её плеча.
– Кто это был? Почему?
Лика открыла глаза. В них почти не было боли и страдания. Ненависть. Если бы взгляд мог убивать…
– С-сука…
Эльвира отшатнулась, но Анжелика вдруг схватила её вымазанной в крови рукой:
– Это он, с-сука… Пашку убил… Убью тварь!..
– Кто он такой? Почему? Как зовут? Адрес? За что?
Взгляд умирающей тускнел и словно уплывал куда-то, поэтому Эльвира торопилась задать как можно больше вопросов.
– Убил… Андрей… Первомайская… Харитонов… Я заплатила… – И вдруг: – А-а-а!
Элла никогда не видела смерть так близко. И, наверное, упала бы рядом, но кто-то сильный схватил её сзади под локоть, поднял.
– Что она сказала? Что она сказала???
Эльвира обернулась. Рядом с ней стоял странно знакомый мужчина, смотрел прямо в глаза. Ещё какое-то время понадобилось девушке, чтобы понять: это друг Павла, он был сегодня у нотариуса. Леонид, вроде.
– Она заплатила… Она убила Пашку!!! – выкрикнула, окончательно вдруг поняв и поверив. И всё-таки потеряла сознание…
Потом Элла часто рассказывала про этот день, про эти последние минуты и последние слова – и под протокол, и без протокола. Убийцу искали почти месяц – и Эльвира, наверное, сошла бы с ума, если бы каждый раз, когда становилось особенно страшно, рядом не оказывался Лёнька. Он и успокаивал, и поддерживал, и охранял. «Я как Уитни Хьюстон, а он мой Кевин Костнер. Даже похож немножко...» Киллера нашли в маленьком приморском городке. Точнее, обнаружили его труп. Умер от передозировки. Можно было больше не бояться, но… За это время Леонид стал очень нужен Элке. Чтобы дышать. Чтобы жить. И теперь она боялась, что их отношения никогда не выйдут за рамки дружеских. Однако первый шаг не делала – тоже потому, что боялась.
Она случайно зашла в это злосчастное кафе, Лёнька случайно выглянул из окна офиса и увидел выбегающих людей – неужели он не понимает, что сама судьба свела их в тот день?! Выяснилось, что понимает. Просто оказался старомодным и долго ухаживал. К тому же, несмотря на мужественную внешность, был он немного робок. Элке это нравилось, но и немного удивляло, ведь хорошо за тридцатник уже мужику. Потом она узнала, что таким же был и его отец: долго не женился, а Лёньку «родил» почти в пятьдесят. И удивляться перестала.
Свадьбу сыграли в июле. В их медовый месяц Эльвира рассказала Леониду то, о чём не рассказывала больше никому. Ей привиделось, что над истекающей кровью Анжеликой кружат белые перья. Элла попыталась понять, откуда они берутся – и увидела самых настоящих Ангелов. Один – средних лет, высок, строен и красив. Вторая – почти девочка, она напомнила Эльвире героиню сказки Андерсена. Взрослый небожитель зачем-то ощипывал свои огромные крылья, а Русалочка пыталась удержать его руки.
– Отпусти её, побереги защиту для других! Помнишь же, нас мало, а людей много!
– У меня ещё всего один подопечный.
– Что будет с ним, если ты его бросишь?.. А эта знала, на что идёт. Оставь, она безнадёжна – и её уже ждут!
Ангел перестал вырывать перья, застыл, а Русалочка вдруг посмотрела прямо на Элку:
– Славная девочка, – и исчезла…
Странно хихикая, официантка поставила перед Эльвирой две вазочки с мороженым.
– Но я не заказывала…
– Зато я заказывал! – прогудело сзади, оглушительно чмокнуло в щёку, шумно опустилось на соседний стул.
– Лёнька, любимый!
Глядя, как муж поглощает холодное лакомство, Эльвира улыбалась. «Сколько же всяких глупостей я натворила в своей жизни! Ничего, теперь всё будет по-другому, всё будет хорошо». Словно в подтверждение этой мысли – лёгкий толчок. И Элла уже привычным движением положила руку на заметно округлившийся живот. Прибавления молодая семья ожидала в мае. Ошанские уже знали – будет дочь. Они ещё решали, как её назвать, но Леониду очень нравилось имя Нина. Ниночка. Так звали первую любовь Лёнькиного отца, о которой он до сих пор вспоминал с нежностью и грустью…
Светлой памяти моей бабушки Прасковьи Пушкарёвой (Стасевич)
посвящается. Я тебя не забыла!
2017