Долго приглядываться не пришлось, хотя одни поклонники отпали сразу после моего знакомства с Витей, другие находились под боком. Первых можно было реанимировать. Вторые знали, что мое сердце и время занято, и все-таки чего-то выжидали.
Нет, я не собиралась выходить замуж, но мне нужно было забыть своего предателя в обществе кого-то, в меня влюбленного.
Советская школа всех моих ровесников и меня в том числе воспитала атеистами, но вот в Судьбу я верю. И так как природа наградила меня богатым воображением, то я все абстрактные явления перевожу в картинки. В моем представлении Судьба – существо неземное, но с характером очень даже земным. Эдакая дамочка, непредсказуемая, с изменчивым настроением, от которого мы и зависим. В запасе у Судьбы не один вариант жизни каждого человека. И вроде бы она дает нам возможность выбрать самый приемлемый вариант. Но нам только кажется, что мы – хозяева своей судьбы. Дудки! Всякие там приятные случайности или неожиданные несчастья зависят не от нас, а от этой самой госпожи с капризным нравом.
Но в молодости я еще фатализмом не болела и надеялась на счастливый поворот событий, который сама и организую. Я бы не отказалась и от помощи подруг, но они могли только посочувствовать, а не предложить помощь – в виде удачной идеи, которая бы и вернула мне моего беглеца.
Правда, была одна особа, у которой разнообразных идей хватало на десятерых. Регина, вот кто мне поможет! Вот у кого фантазия бьет неиссякаемым ключом!
Я с этой колоритной личностью познакомилась, когда наша семья получила временное жилье ( комнату) в университетском общежитии. Дом наш тогда стоял на капитальном ремонте.
Двухкомнатная «квартира» Регины и ее мужа, Германа, была через стенку. Не помню, с чего началась эта странная дружба с женщиной, старше меня на десять лет, но она продолжалась в вялотекущей форме до моего замужества.
Регина преподавала русский язык у студентов - «демократов». Она успела закончить аспирантуру и защитить кандидатскую диссертацию. Ее любопытство к людям не имело границ. Она была авантюристкой по духу, искательницей приключений, любила сводить людей, чтобы навести в их личной жизни порядок.
В своей собственной семье они с мужем тоже установили порядок, но какой-то странный. Смешно было слышать, как они общаются – церемонно, на «вы», словно только вчера познакомились. И каждый жил сам по себе. Правда, исповедовали одну религию – католическую, что как-то не вязалось с их профессией преподавателей вузов. В те времена если кто и верил в Бога, то помалкивал, а Регина бегала в православную церковь, не скрывая этого. Католического храма в городе просто не было. Она была полькой по национальности, Герман – немцем. Он преподавал на физмате лингвоматематику, защитив по этой новой науке докторскую диссертацию.
Герман погряз в своей науке до полной глухоты к окружающим предметам, людям и к собственной жене. А Регина находилась в состоянии затяжной влюбленности в ректора своего института. Правда, тот не догадывался, кто так упорно атакует его анонимными письмами с признаниями.
– А муж ничего не подозревает? – спросила я однажды.
– Не подозревает, а знает об этом! В церкви ведь нет исповедальни, так что я плачусь на неразделенную любовь в жилетку своего супруга, – засмеялась Регина. – И он мне сочувствует, – добавила она. – Что вы, Люся, так смотрите? Это же по-христиански – сочувствовать! А я не сделала ничего плохого. У меня же любовь платоническая!
Да, эта парочка ученых могла своим поведением изумить кого угодно.
Регине первой я и рассказала о своем горе. У нее глаза даже загорелись:
– Что-нибудь придумаем, не вешайте нос! Наша задача – вызвать ревность у изменника. Думаю, практика кончится, и он к вам прибежит.
– А если не прибежит?
– Еще как прибежит, если узнает, что у вас появился другой. Давайте вспоминать, кого можно вернуть. У вас же на первом курсе столько ухажеров было! Помню такого румяного блондина в очках. Славик, кажется? Торчал под вашими окнами каждый вечер.
– О нет, этот ребенок чуть не убил свою маму, когда заявил, что женится, – улыбнулась я, вспомнив, как бедный Славик заплакал, когда я отказалась немедленно выйти за него.
– А куда делся Шурик? Вы же так долго дружили! И, кстати, смотрелись вместе очень хорошо.
– Шурик отпадает. Второй раз морочить голову хорошему человеку…подло.
Шурика я вспоминала не один раз, когда мы с Витей ссорились. Вот кто был бы идеальным мужем.
С ним я познакомилась, когда лежала в больнице со своей язвой. Угодила туда перед весенней сессией на первом курсе. Шурик ходил навещать маму, Марию Петровну, мою соседку по койке. Вначале я ее приняла за бабушку этого мальчика. Она была почти седая, как и ее супруг. Мне они казались тогда милыми и улыбчивыми стариками.
Марии Петровне почему-то я нравилась. Она так убедительно расхваливала мою внешность и ум, что я уже готова была поверить ей. Ее сынок – высокий и стройный паренек застенчивый по-девичьи, на меня боялся поднять глаза, пока сидел возле ее кровати и выслушивал восторги в мой адрес:
– Нам с Люсенькой совсем не скучно, она так интересно рассказывает о разном! Она…
И так далее.
После ухода Шурика Мария Петровна переключалась на сыночка: какой он добрый, честный, трудолюбивый, школу закончил с золотой медалью, сейчас получает повышенную стипендию, потом пойдет в аспирантуру, и даст Бог – найдет себе хорошую девочку и женится на ней.
Я понимаю: хорошая девочка – это я, и мне неловко, потому что мне Шурик до лампочки. Замуж я не собираюсь, а когда захочу – так у меня есть Юра, который живет и учится во Львове, но бомбит меня нежными письмами, где рисует радужную картинку нашего общего будущего в окружении кучи детей.
– На ком Шурик женится, тому просто повезет, – никак не может угомониться Мария Петровна.
– Он же такой молодой… Зачем ему жениться?
– Жениться надо тогда, когда попадается умная девочка, да еще и симпатичная, – горячо шепчет моя соседка. – Чтобы не прозевать своего счастья. Я вот за моего Мишу выскочила сразу после школы, а ему было тридцать пять лет. И не пожалела. Он меня на руках носит всю жизнь.
Я не сдержала улыбки. Михаил Львович на голову ниже своей супруги и весит намного меньше. И как бедняга еще не надорвался? Он бегал к своей Машеньке по два раза в день, и если на руках не носил, то все равно в моих глазах был идеальным супругом.
Вот совершенно забыла, как же все-таки мы с Шуриком сошлись и подружились. И после моей выписки из больницы стали гулять по паркам и городу, ходить в кино и есть мороженое в кафе. С Шуриком было легко и даже интересно. Он оказался мальчиком начитанным, нам было о чем поговорить.
Через месяц Шурик осмелился меня поцеловать. Больше он не стеснялся откровенно мною любоваться и засыпая комплиментами. Чем повысил градус моего недоразвитого честолюбия.
– А пойдем к нам? Мама соскучилась по тебе, – сказал однажды Шурик.
Я согласилась. Мне было любопытно побывать в этом райском уголке, где проживали всякие кандидаты и доктора наук. Место так и называли: Поселок научных работников. Он состоял из коттеджей, отдаленно напоминавших дворянские усадьбы с их мезонинами и садами. Эти, правда, были миниатюрнее по площади и построены по одному проекту, так что походили на близнецов. Но простому народу они казались верхом богатства и шика.
Мария Петровна вся засветилась, увидев меня, и кинулась обнимать.
Сначала меня повели на экскурсию в розарий, и я искренне ахала от восторга. Пока мы ходили по саду и цветникам, Михаил Львович шустро выполнял поручения своей супруги по организации праздничного застолья. Я никогда не видела такого разнообразия вкусных блюд, да еще украшенных затейливо.
В общем, меня встречали по-королевски, и другая девочка, более прагматичная, вцепилась бы в это благополучное семейство всеми четырьмя конечностями. Но я не страдала по богатству. В обаятельном Шурике чего-то не хватало. Наверное, характера. А мне не хватало ума, чтобы сообразить: меня бы в этой семье окружили лаской и заботой.
Диагноз мне поставила подружка-однокурсница, Алла Кольцова, выслушав отчет о визите к потенциальным свекрам:
– Глупая ты, Люсенька! Иметь собственный дом, сад, влюбленного мужа, влюбленную в тебя свекруху, да еще не бедную…. Не будешь считать каждую копейку – от стипендии до стипендии. Держись за своего Шурика, он такой славный мальчик! И тебе ни в чем не перечит!
Вот-вот, не перечит. Может, в этом вся разгадка. В те годы мне нравилось дружить с теми, кто имеет свое мнение и смелость отстаивать его. Шурик был типичный соглашатель. Я никак не могла догадаться, что влюбленному парню просто не хотелось со мною ссориться.
Уже не помню, как мы расстались, но, конечно, по моей инициативе. Мне казалось – вся жизнь впереди, и пока она не приносит особых огорчений. В семье, пусть и бедной, но относительный порядок. Родители ссорятся, но не дерутся. Никто не пьянствует. Папа с мамой любят нас, своих детей. Но вот это – вся жизнь впереди – и определяло состояние молодого оптимизма.
Это вроде, как плывешь в лодке по реке с красивыми берегами, любуешься ими. Солнышко светит, дождик кончается быстро – не успеешь промокнуть, ветерок незаметно подгоняет тебя, а не грозит перевернуть лодочку. И ты твердо уверен, что сможешь направить свой челн к тихой пристани с полюбившимся пейзажем. А пока не торопишься. Река ведь бесконечна!
Такую пристань и сулило замужество с Шуриком и его милыми мамой и папой. Между прочим – не родными: они усыновили его младенцем, когда уже потеряли надежду иметь своих детей.
Так что же Судьба замышляла, подсунув мне сей вариант сладкой личной жизни, посланный в момент доброго настроения? А я отвергла его так легкомысленно!
Продолжение
http://www.proza.ru/2017/06/30/1683